На место служивых, отягощенных бюрократическими заботами и погруженных в административную текучку, вроде бы объективно не имеющих возможности толком вникнуть в рыночное положение управляемых ими компаний, должны были прийти директора, имеющие богатый позитивный опыт успешной коммерческой деятельности, — «эффективные» менеджеры.
Выбором «неэффективных» членов советов директоров государственных компаний, подлежащих замене, по должности занималась глава Росимущества Ольга Дергунова — действительно эффективный менеджер, долгое время возглавлявшая российское представительство «Майкрософт», а затем работавшая начальником департамента дочерних банков и членом правления ВТБ.
Однако официальная риторика весьма быстро сменилась: уже через полтора года, в декабре 2012 года правительство все того же Медведева решило вернуть чиновников в советы директоров государственных компаний. Причина смены курса была проста: необходимо было усилить контроль за государственными компаниями.
Насколько можно понять, непосредственно решением этой задачи пришлось заниматься той же Ольге Дергуновой.
Но в таком случае почему же тогда на Петербургском международном экономическом форуме глава Росимущества Ольга Дергунова в интервью главному редактору Business FM парировала на вопрос журналиста об исполнении давнего наказа президента по выведению «неэффективных» чиновников из советов директоров государственных компаний блистательной фразой: «Эта работа идет. Одномоментно невозможно вывести всех чиновников из советов компании, просто потому что в стране есть 2,5 тысячи компаний, в части из которых в советы директоров независимые директора идти просто не хотят»?
Эти слова, на мой взгляд, открыли общественности принципиально новый аспект борьбы вокруг управления государственными компаниями: насколько можно судить, «эффективные менеджеры» от бизнеса готовы работать в основном в успешных государственных компаниях, где и без них дела идут более-менее гладко!
А вот идти туда, где их знания и опыт нужны больше всего, — в государственные компании, сталкивающиеся с реальными проблемами, — «эффективные менеджеры» из бизнеса, насколько можно понять, идти совсем не хотят.
Не хотят, похоже, до такой степени, что Росимуществу, по словам ее руководителя, приходится «формировать советы директоров и замещать представителей государства независимыми директорами вместе с профессиональными ассоциациями»: они, похоже, позволяют существенно расширить круг потенциальных кандидатур или, как минимум, сломить их сопротивление.
Действительно, кто бы мог такое предположить при разработке наполеоновских либеральных планов по призыву «капитанов бизнеса» в качестве спасителей прохудившихся государственных калош?
Было бы интересно узнать, какие именно критерии управленческой эффективности берутся во внимание для принятия столь ответственных решений, как подбор представителей государства в советы директоров государственных компаний.
Но в любом случае логично предположить, что, отделяя эффективных менеджеров от неэффективных, согласуя назначение первых и увольнение вторых, глава ведомства сама является примером человека от бизнеса во власти, чья эффективность может считаться эталонной.
В принципе, в этом отношении Ольга Дергунова в свое время стала символом своего поколения, возглавив региональное отделение компании «Майкрософт».
Но все дело в том, что, на мой взгляд, критерии эффективности с точки зрения бизнеса и государства совсем не обязательно совпадают.
Это наглядно видно на следующем примере. Инициатива проста: направлять выручку, полученную государством от приватизации, не в бюджет, а на развитие уже приватизированных компаний — для создания дополнительного стимула к приватизации и, разумеется, пресловутого «улучшения предпринимательского климата».
Этот принцип реализуется, на мой взгляд, весьма энергично. Так, одной из крупнейших сделок не только 2013 года, но и всего последнего времени стала продажа 14,6% акций ВТБ за 102,5 млрд руб., которых федеральный бюджет так и не увидел: они пошли на докапитализацию банка.
В целом о масштабе подобных операций свидетельствуют поступления в бюджет от приватизации, составившие в 2013 году, по данным Минфина, 52 млрд руб. Между тем отнюдь не за весь год, а только за первые три квартала, по словам Дергуновой, было продано государственных активов аж на 250 млрд руб.! А первоначально в федеральном бюджете на 2013 год планировалось, что от продажи госимущества казна пополнится аж 375 млрд руб. доходов от приватизации.
Поскольку «докапитализация» вряд ли сопровождалась размыванием доли частных инвесторов (то есть частичным обесценением их инвестиций), возникает вопрос, а не прямой ли это подарок бизнесу за счет государства?
Более того: часть имущества приватизировалась по цене ниже определенной. «...так, в конце февраля Минэкономразвития оценивало потенциальные поступления в бюджет от продажи блокпакета ТГК-5 в 1,1 млрд руб. ТГК-9 (подконтрольная «КЭС-холдингу» Виктора Вексельберга) заявила цену в 1,08 млрд руб. Цена продажи предполагает премию в размере 6%..»
Так что же, приватизация все же превращается в подарок государства бизнесу?
Эффективно ли это для предпринимателей? Безусловно. Ведь получается, что уплаченные в порядке приватизации средства работают на них дважды: сначала принося собственность, а затем, после докапитализации, дополнительно повышая ее стоимость. А скидка с рыночной цены и вовсе является чистой выгодой, достающейся без каких бы то ни было официальных управленческих усилий.
Эффективно ли это для государства? Думаю, вряд ли: если частный инвестор не в состоянии эффективно развивать приватизированный им актив без финансовой помощи государства, то зачем он вообще нужен?
А средства от приватизации отнюдь не лишние для государства, регионы которого корчатся в нарастающем бюджетном кризисе, а дети регулярно умирают с официальным диагнозом «нехватка бюджетных средств».
Потому мне не понятна позиция главы Росимущества, озвученная на сайте ведомства при объяснении подходов к подсчетам доходов от приватизации:
«Росимущество учитывает все средства от реализации акций компаний. Нам не важно, куда пошли эти средства — в федеральный бюджет напрямую или на докапитализацию компании, … Для нас эффективная продажа акций — их отчуждение — главная задача…»
Это значит, что «эффективность» приватизации для главы Росимущества — совершенно не то же самое, что ее эффективность для других ведомств государства, для того же Минфина например, который учитывает только те средства, которые были напрямую перечислены в федеральный бюджет.
Ведь одной из основных задач главы ведомства на своей должности была продажа государственных активов с наибольшей выгодой для бюджета «эффективным собственникам», которые, как задумывалось, должны были развивать предприятия и тем самым наполнять госказну крупными налоговыми поступлениями, создавать рабочие места и заботиться о социальной сфере.
О степени эффективности с точки зрения не бизнеса, а государства я могу судить по простому соотнесению этих принципов с результатами деятельности. Полагаю, бюджет получил менее одной шестой части уже полученных доходов от приватизации, заметная часть активов, по моим расчетам, продавалась ниже рыночной цены, а роста эффективности предприятий, акции которых были проданы, в связи с приватизацией я что-то не наблюдаю, причем социальная сфера некоторых даже частично приватизированных предприятий приходит в упадок.
Выходит, что критерии эффективности с точки зрения бизнеса и государства отнюдь не всегда оборачиваются для государства пользой.
Михаил ДЕЛЯГИН, директор Института проблем глобализации, д.э.н.