Задача дня, задача для…
За последние 7—9 месяцев, начиная с того момента, как многие эксперты заметили кризис в России, добрая половина из них акцентировала внимание на том, что кризис что с древнегреческого, что с китайского переводится еще и “как новые возможности”. Каждый второй, не зная китайского, расшифровывает китайский иероглиф и призывает использовать эти самые возможности для прорыва, но конкретных прорывных областей и точек никто не обозначает. А между тем они есть. И вполне реальны.
Что требуется от отечественной экономики в современных условиях? Если свести все совсем к короткому ответу, то он будет таков: производить конкурентоспособную продукцию (в равной степени востребованную и за рубежом, и на внутреннем рынке), которая будет иметь гарантированный спрос. И производить ее как можно больше. И желательно наладить производственный процесс максимально быстро. С одной из потенциальных областей прорыва российской экономики корреспондент “МК” познакомился в командировке на Дальний Восток еще в прошлом году, но именно после недавней поездки в тот самый регион убеждение о необходимости написать об этом окончательно окрепло.
Речь идет о марикультурах. О необходимости скорейшего принятия решения, которое бы в кратчайшие сроки обеспечило реальной работой (и зарплатой) десятки, если не сотни тысяч жителей Камчатки, Приморья, Сахалина. Позволило бы через три-четыре года наладить экспорт и производство продукции на миллиарды долларов и при этом не транжирить невозобновляемые ресурсы страны, которые нам еще самим потребуются.
Готов поспорить на что угодно, что большая часть не только читателей “МК”, но и всего российского населения в жизни не пробовала трепанга. В лучшем случае разве что-то слышала о морском животном, которого иначе еще называют чуть ли не как овощ — морской огурец. А вот господа японцы, корейцы и китайцы, можно сказать, души в нем не чают. Разве что не молятся. И американцы тоже не прочь побаловать себя им в походе в хороший ресторан. Да что там трепанг, мы и морского гребешка, устриц, анадару, кукумарию, костарию, ундарию, ульву и много еще чего знаем исключительно в качестве абстрактных слов, за которыми не чувствуем вкуса.
Между тем во времена СССР в 80-е годы в Приморье было создано несколько хозяйств по выращиванию гребешка, мидии, устрицы и ламинарии при береговых рыбокомбинатах и рыболовецких колхозах. Тогда даже разработали промышленные технологии культивирования моллюсков и ламинарии. Стоит ли говорить, что в лихие 90-е все эти достижения накрылись медным тазом. Почти все, если быть точным.
Потому что кое-что все же осталось. И не просто осталось, а еще и получило дальнейшее развитие. Благодаря стараниям Георгия Кима, ректора государственного Дальрыбвтуза. Сам Георгий Николаевич гордости не скрывает: “Я — наука, я разрабатываю и передаю технологии. Выпускаю готовых специалистов, которых не надо переучивать. Помните, как у Райкина в миниатюре было: в институте — забудьте все, чему вас учили в школе, на заводе — забудьте все, чему вас учили в институте. Нет, наш выпускник приходит на работу с такой технологией в голове, какой еще и на самом передовом производстве, может быть, и нет. И потому ему частенько сразу дают самостоятельный фронт работ, на котором он главный специалист”.
Ключевым для культивирования марикультур в Приморье сейчас является научно-экспериментальный центр, где студенты осваивают технологию производства. В 1995 году университету выделили для этого Северную бухту Славянского залива, в 1998-м начались работы по высадке молоди моллюсков. А в октябре-ноябре 2006-го университет уже реализовал на экспорт почти 77 тонн товарной продукции. И сделали это студенты и лаборанты. На опытном, еще раз подчеркну, участке.
Товар — деньги — товар
Потенциал культивирования марикультур на нашем Дальнем Востоке не просто огромен. Он гигантски огромен. И по масштабам производства, и по финансовой отдаче, и по социальной составляющей.
В докладе, недавно представленном Кимом, убедительно доказывается, что после четырех-пяти лет с начала культивирования производство товарной продукции из беспозвоночных и прочих морских гадов может достичь 3 млн. тонн в год. И это немного. В КНР, например, объем производства марикультур составляет не менее 30 млн. тонн. При этом китайцы делают это в искусственных условиях. В Даляне, например, выращивают миллионы тонн трепанга.
— Недавно был в Китае, говорил с одним из богатейших людей этой страны, Лю Чин Бао, — делится Ким действительно наболевшим. — Он начинал с выращивания моллюсков и трепанга. А сейчас у него несколько заводов по переработке марикультур, собственная бухта. И сам Ли стоит во главе всех аквакультурщиков КНР. Они готовы вложить деньги в подобное производство в России. Не в Китае, не в Японии — у нас. Потому что таких идеальных природных условий нет больше нигде в мире. Возьмем того же трепанга или гребешка, который при температуре воды свыше 21 градуса просто гибнет. А в наших бухтах температура выше и не поднимается. По показателям глубины дна у нас тоже все идеально. Понимаете, китайцы производят сейчас 30 млн. тонн такой продукции ежегодно в искусственных условиях: там гигантские средства надо тратить на обеспечение циркуляции воды, температурного режима, подкормки. У России все это уже есть! Хватит говорить, что нам нужны еще новые нефтяные вышки, у нас другая “нефть” под ногами. Или что, действительно будем ждать, пока придут китайцы? Так они не только все за нас сделают, но и продукцию заберут себе, и деньги.
Трепанг, о котором Ким готов рассказывать часами, в прошлом году стоил $30 за 1 кг. Сейчас цена выросла уже до $195. И в силу ценности этого беспозвоночного цена на него будет расти и впредь.
— Тот же трепанг очень высоко ценится в китайской медицине, поясняет Ким. — Считается, что это лекарство от всех болезней. Надо только есть 1 трепанга в день, и до глубокой старости доживешь здоровым и активным. Лю Чин Бао сейчас поставил завод, где делает вытяжку из этого животного, и очень дорого продает капсулы в Японию и по всему миру. При этом сами китайцы говорят, что их искусственные трепанги по целебным свойствам не идут ни в какое сравнение с нашими природными. А знаете, каким самым дорогим блюдом меня угостили в элитном японском ресторане? Не поверите — кишки трепанга! Одной особи. Не килограмма, а особи. Вкус, конечно, несколько специфический, но стоит это блюдо, а там меньше наперстка, 70 долларов!
Вопрос денег, безусловно, один из важнейших. Сейчас средняя цена 1 кг экспортируемой морепродукции составляет около $0,7. Гребешки и прочие марипродукты, не говоря уже о трепанге, стоят гораздо дороже. 3 миллиона тонн — это 3 миллиарда килограммов. Если продавать их по цене дешевой рыбы — это все равно 3 млрд. долларов. А ведь они стоят гораздо дороже. Экспорт 500 тонн самого дешевого моллюска — морского гребешка в живом виде — дает доход примерно в $1 млн.
Вся рыболовецкая отрасль страны добывает сейчас менее 4 млн. тонн рыбы в год. Через 5 лет страна может получить вторую такую же по объему отрасль, производство продукции в которой будет сопоставимо с результатами работы всего рыболовного флота России, а выручка которой превысит оборот рыболовецкой.
Фантастика? Нет, трезвый научный расчет. Опирающийся на опыт и разработанные технологии.
Дайте людям шанс
Сказать, что культивирования марикультур в России нет совсем — значит погрешить против истины. Есть отдельные хозяйства, которые в общей сложности сидят, извините за термин, на мелкооптовом производстве и выдают в год около 1 тысячи тонн. Есть и браконьеры, которые хищнически добывают деликатесных и дефицитных морских гадов.
В России разработана и опробована уникальная технология — одновременного совместного выращивания нескольких видов гидробионтов. Такого тоже нет нигде в мире. Хотя бы по причине отсутствия естественных природных условий в других странах.
— Мы имеем возможность построить многоэтажную “фабрику”, — мечтает Георгий Николаевич Ким. — Ближе к поверхности — садки с морским гребешком, “этажом” ниже — трепанги, еще ниже гигантские дальневосточные устрицы. Многоярусное производство, занимающее минимум площади при максимуме объема, и при этом дополнительный эффект получается от того, что его очень просто охранять.
Такая плантация даст дополнительный эффект и в воспроизводстве обычной рыбы. Ким продолжает: “Меня тут стали рыбаки упрекать, что если разрешат производство марикультур, то мы своими плантациями доставим им массу неприятностей. Закроем территории лова, перекроем рыбе путь на нерест. Но я уже убедительно доказал, что даже при самых больших площадях плантации займут максимум 30% акватории и места для лова останется больше чем достаточно. Что же касается нереста, то тут от марикультурного производства ему только несомненные плюсы. Садки для моллюсков — это, по сути, искусственные нерестилища для всех видов рыб, которые обитают в ареале Дальнего Востока: камбала, сельдь, красноперка и так далее. И это места, где вылупляющиеся из икринок мальки защищены от хищников как нигде. Так что от этого ОДУ (общий допустимый улов) только увеличится”.
Есть и другая технология, не садковая, а донная. Есть разработанное оборудование для подобных плантаций. Есть специалисты. Как говорит тот же Ким: “Те, кто сейчас занимается браконьерством и хищничеством, знают про марикультуры не меньше, чем самые дипломированные биологи. Они знают все и про места обитания, и про жизненный цикл гидробионтов. У них и деньги найдутся, если разрешить производство и прописать его в законе. Потому что, если есть продукт, товар, и операции с ним не регулируются законом, этот продукт не исчезает, он просто переходит в нелегальный оборот. Становится объектом криминальных процессов”.
Что надо сделать для того, чтобы, как говорил первый и последний президент СССР Михаил Горбачев, “процесс пошел”?
Всего лишь принять закон. С одной стороны. Принять целый Федеральный закон — с другой. Сейчас в Госдуме находится законопроект об аквакультуре в России. Но там все расписано только про пруды и карпов. А о морской делянке не сказано ни слова. Но если туда добавить пару параграфов, то вряд ли это поможет реальному производству. Потому что закон надо принимать исключительно прямого действия. В котором прямо прописывать в первую очередь порядок предоставления водных морских ресурсов в аренду на достаточно длительный срок. Даже не на 10, а лет на 25—30.
— В моей оценке программы по развитию марикультур на Дальнем Востоке есть некая сумма инвестиций со стороны государства — 70 млрд. рублей, — говорит Ким. — Но это очень условная цена вопроса. Это общая сумма затрат, чтобы создать примерно миллион рабочих мест и начать выпускать уже через 3—4 года свыше 3 млн. тонн продукции. На самом деле можно вообще не тратить государственные деньги. Главное, решить вопрос с регулированием водных ресурсов, которое никак законодательно не закреплено. Сейчас же все зависит от того, как на вопрос посмотрит местный начальник или руководитель того или иного территориального органа федерального ведомства.
И не надо придумывать программу по принципу “дайте денег — я построю”. Здесь я полностью согласен с Кимом, который считает, что этот путь будет стимулировать не производство, а казнокрадство. Как сказал Георгий Николаевич, сейчас нужны не деньги, выделяемые на тот или иной процесс, а умные законы, которые будут стимулировать вкладывать.
Еще много что надо будет изменить для новых российских плантаторов. Например, налоговый режим. Ведь предприятие три года будет только тратить ресурсы и лишь на четвертый даст результат. Зато по истечении 4 лет оно будет давать стабильный доход ежегодно. Это вопрос техники. Которая должна сделать так, чтобы в России появился реально новый сектор экономики. С массой рабочих мест и хорошей зарплатой.
Реальная работа, которая способна обеспечить примерно столько же рабочих мест, сколько сейчас вообще имеется на Дальнем Востоке, снимет всю социальную напряженность в регионе, обеспечит заказами предприятия из отраслей — поставщиков оборудования для плантаций, даст дополнительный стимул для развития транспортной инфраструктуры (как вариант — загрузит транспортные корабли тех же рыбаков)…
Если только действительно задаться целью решить проблему, а не утопить перспективную отрасль в бесконечной череде бюрократических согласований. Или мы и дальше, имея рабочие руки, мозги, уникальные естественные условия и самые передовые технологии (очень редкий случай), так и будем сидеть и завороженно смотреть на котировки нефти? А то и ждать, когда придут китайцы и все за нас сделают? Или японцы?
Кстати, вы не задумывались ни разу, зачем японцам эти четыре курильских островка, возвращение которых стало уже национальной идеей? Только не надо про патриотизм и возврат утерянных территорий. Иначе там бы половина населения уже харакири бы сделали. Просто потому, что вокруг них сосредоточена львиная часть всех морских биоресурсов в этом бассейне.
* * *
А вообще-то, статья, которую вы прочитали, не cколько о марикультуре, столько о том, что надо делать, в том числе и российским властям, и не только в период кризиса. А вообще, чтобы снять наконец остатки нашей экономики с “нефтяной иглы”, чтобы выстроить новую. Сколько еще такой “нефти” валяется в России под ногами, не знает никто. Власть в первую очередь. Слышал, что недавно премьер-министру Владимиру Путину докладывали о перспективах развития марикультуры. И вроде бы он отнесся с интересом (сразу, кстати, хочу сказать, что работа над статьей началась задолго до этого события). И это вселяет некую надежду. Но сколько еще того, о чем ему не доложили? Россия всегда была сильна талантами и слаба внедрением их открытий и достижений в стадии промышленного производства и технологий. Может, стоит правительственным чиновникам собраться, ученых созвать ради такого случая, бизнесменов. Да поскрести по сусекам: какие еще богатства у нас имеются, о коих мы не подозреваем?