— Николай Кузьмич, по данным Министерства сельского хозяйства, мы на 100 процентов обеспечиваем себя собственными семенами зерновых. Что же касается, к примеру, семян картофеля, всего на 10 процентов, а семенами свеклы и того меньше — на 3 процента. В чем причина такого отставания?
— Начиная с 90-х годов, мы совершили немало ошибок, в частности, пустив на свой рынок иностранные компании и транснациональные корпорации. Они очень быстро заняли его, в том числе по семенам, по технике, по оборудованию, по технологиям. Но мы не можем и дальше в обеспечении своей продовольственной безопасности с доверчивостью полагаться на зарубежных «партнеров». Нет никаких гарантий, что в ближайшее время их поставки не могут быть существенно ограничены или перекрыты полностью.
Поэтому в условиях нарастающего санкционного давления, обостряющейся геополитической и экономической ситуации и других вызовов, рисков и угроз для обеспечения продовольственной безопасности требуется объединение усилий со стороны государства, науки, бизнеса, общественных организаций, направленных прежде всего на обеспечение импортозамещения, технологического суверенитета отрасли.
Непростые семена
— По зерновым же нам это удалось. Опыт есть!
— Да, по зерновым культурам мы почти полностью обеспечены собственными семенами. Причем мы имеем сорта пшеницы (и озимой, и яровой) очень неплохого качества.
Даже в нечерноземной зоне сорта пшеницы, выведенные нашими научными институтами, к примеру исследовательским центром «Немчиновка», могут давать до 140 центнеров с гектара.
— Это на опытных делянках. А в производстве?
— В производстве чуть меньше, до 120 центнеров с гектара. Но это все равно очень хороший результат. Причем качество зерна по содержанию в нем клейковины значительно выше, чем на Западе. Неплохие показатели у нас и по рису.
Но, к сожалению, по целому ряду культур проблемы пока остаются. Это картофель, сахарная свекла, подсолнечник, кукуруза, овощные культуры.
— Помню, проблема производства своих семян сахарной свеклы в стране была обозначена еще лет 10 назад. И сейчас их по-прежнему очень мало, всего 3 процента. Что же мешает нашей свекле?
— Действительно, еще в 2017 году была принята Программа научно-технического развития сельского хозяйства, в которой одна из подпрограмм была специально посвящена сахарной свекле. Но за семь прошедших лет пока не сильно продвинулись.
— Может, нет своих высокоурожайных семян?
— Они есть, наши институты готовы поставлять их, но... За почти 30 лет иностранные компании до мелочей отработали свое присутствие на российском рынке. Ими отлажены организационные, экономические, финансовые вопросы деятельности, комплексного сервисного обслуживания. Вот, к примеру, поставляют они какому-то хозяйству семена свеклы, а вместе с ними и удобрения, и средства защиты растений, еще все это красиво упаковано. Наши производители семян пока не везде к такому сервису готовы. По существу, отсутствует четкий организационно-экономический механизм передачи научных разработок в производство, их коммерциализации. И в решении этого вопроса необходимо объединить усилия государства, науки и бизнеса.
Что профинансируешь, то и пожнешь
— Так чего не хватает нам, чтобы перейти на такой же «пакетный» стиль работы, как у западных поставщиков семян?
— Нужны большие капитальные затраты, чтобы на него перейти. В первую очередь воссоздать почти с нуля семеноводческие хозяйства, многие из которых были ликвидированы, поскольку начиная с 1990-х бытовало мнение: «Зачем нам эти хозяйства содержать, мы все купим на Западе». А ведь именно в таких хозяйствах идет отработка технологий по культурам, здесь же готовятся семена, при необходимости их калибровка по размеру, качеству, обеспечивается должный объем производства. Без этого дело не сдвинется.
— Если бизнесмен сейчас захочет создать такой семенной завод, государство ему поможет?
— Сейчас для этого созданы хорошие условия, государство возвращает значительную часть вложенных средств. И процесс этот идет, медленно, но идет. Проблема заключается еще и в том, что в сельскохозяйственную науку российский бизнес пока вкладывает лишь 12–14% средств от общего объема инвестиций в сельское хозяйство. На Западе же это 6–70%. Вот и вся разница.
— У нас, получается, пока основным финансистом современных технологий является государство? Люди в высоких кабинетах понимают, что сейчас имеет первоочередную значимость?
— Да, понимают. Сейчас остро стоит вопрос повышения эффективности использования средств, выделяемых государством на научные исследования. По решению президента РАН Геннадия Красникова мы начинаем формировать в Академии банк востребованных реальным сектором экономики разработок. То есть госзадание и средства на исследование получит лишь тот институт, работа которого действительно актуальна, ее ждут.
— А если одну и ту же тематику ведут сразу несколько НИИ?
— Будут выбраны наиболее успешные коллективы, а остальным доведены новые задания из программы фундаментальных исследований, которые ранее не были охвачены.
План по картошке
— Есть ли сейчас какой-то план по повышению суверенитета в семеноводстве?
— Конечно, он был принят правительством еще в 2022 году. Согласно ему те же семена сахарной свеклы должны к 2030 году быть российскими не менее чем на 50% (с нынешних 3%), картофеля — на 50% (с нынешних 10%), подсолнечника — на 75% (вместо 30%).
— Что у нас с картофелем-то не так?
— Я объясню. Имел недавно разговор с руководителем Российского картофельного союза, который закупает клубни для посадки. Спрашиваю его: «Почему закупаете за рубежом, не используете свой посадочный материал?». А он отвечает: «Из-за высоких требований бизнеса к качеству картофеля». Дело в том, что наряду с высокой урожайностью, качеством клубни картофеля должны отвечать и технологическим требованиям для переработки. Она сейчас везде машинная, и, к примеру, бабушек, которые раньше сидели, ножичком чистили и «глазки» аккуратно вырезали, нет. Значит, клубень должен быть идеально ровный, без «глазков», чтобы робот не срезал из-за них полклубня. В общем, повысились требования к готовой продукции, и надо опять же восстанавливать, строить новые семеноводческие заводы по картофелю.
— А как им подняться? На первых порах без ограничительных мер в отношении зарубежных фирм у них это вряд ли получится.
— Наше правовое поле должно быть направлено на это, нормативная правовая база сейчас должна обеспечивать благоприятные условия для отечественного производителя.
— Как интересно складывается, из многих направлений от нас импорт ушел, а из сельскохозяйственной сферы идейные враги уходить не торопятся...
— Не выгодно им это. Ведь если мы вернемся на свой рынок, потом им вход сюда точно будет заказан. Они это понимают, а потому крупные компании за рубежом, на которых трудятся тысячи их ученых и простых рабочих, имеют определенное влияние на своих политиков, смиряя их ястребиные намерения.
— Выращивание сельхозпродукции — это ведь не только семена, нужны еще удобрения, ветпрепараты, техника. У нас есть программа по производству всего этого?
— В Минсельхозе сейчас разрабатывается национальный проект «Технологическое обеспечение продовольственной безопасности». В него вошли пять федеральных проектов: развитие селекции и генетики, биотехнологий, производства ветпрепаратов, сельхозтехники и оборудования, а также обеспечение отрасли профессиональными кадрами.
— В реализации этих проектов существенную роль должна играть сельскохозяйственная наука. Достаточно ли сейчас ее финансируют?
-В последние годы наблюдается некоторая положительная динамика в финансировании научно-исследовательских работ. В целом на науку в 2024 году выделяется 1435,9 млрд руб., что составляет около 1% от ВВП, в том числе по сельскохозяйственной тематике 37,2 млрд рублей, или 0,7% от валовой продукции сельского хозяйства. Конечно, сегодня этого еще недостаточно. Владимир Владимирович Путин в Послании Федеральному собранию подчеркнул: «Считаю, что мы должны более чем вдвое увеличить совокупные вложения государства и бизнеса в исследования и разработки, довести их долю до двух процентов ВВП к 2030 году и по этому показателю выйти в число ведущих научных держав мира».
Земля и люди
— На прошедшем в четверг в Москве форуме «Научное обеспечение продовольственной безопасности в условиях глобальных вызовов» вы сказали, что у нас в стране много бесхозных, заброшенных земель. Это наблюдается повсеместно или в отдельных областях?
— Там, где получают высокие урожаи, где сохранились кадры — к примеру, на Северном Кавказе, в Краснодарском крае, на Ставрополье, — там поля все ухожены. Но что касается областей Нечерноземья — Ивановской, Ярославской, Смоленской, Тверской, — там не используется 50–70 процентов пашни, она зарастает лесом.
— Почему же так происходит?
— Некому работать на земле. На селе нехватка рабочих рук сейчас составляет 10%. Наше Нечерноземье в катастрофическом положении. Люди стараются перебираться в города в поисках доходной работы, детсадов, школ, коммуникаций, газа. С 2015 года сельское население в нашей стране сократилось еще на 1,5 миллиона и составляет 36,6 миллиона человек. Число деревень без постоянных жителей достигло 25 тысяч. Какое тут можно вести хозяйство?
— И для того чтобы остановить такое бегство из села, тоже, наверное, есть программы?
— Есть Программа комплексного развития сельских территорий. Но, к сожалению, финансирование этой программы отстает почти на 700 миллиардов рублей. На наш взгляд, назрела необходимость принятия закона «О развитии сельских территорий», проект которого разработан учеными ВНИИ экономики сельского хозяйства и прошел предварительное обсуждение в профильном комитете Совета Федерации.
Саранча, эрозия, опустынивание
— А рассматривается ли изменение климата как фактор, способный помешать нашему сельскому хозяйству?
— По оценкам ученых, к 2050 году повышение температуры на 2 градуса снизит объем мирового сельхозпроизводства на 25 процентов. Это может привести страны к конфликтам и даже продовольственным войнам. Но для России, по оценке Института народнохозяйственного прогнозирования РАН, совокупный эффект от глобального потепления будет положительным. К примеру, при повышении среднегодовой температуры на 1 градус (а это может случиться не ранее чем через 20 лет) сельское хозяйство России может дополнительно получить продукции более чем на 500 миллиардов рублей.
Гораздо больший вред наносит неграмотное управление земельным потенциалом, что приведет к дальнейшей деградации и даже опустыниванию земель. Сейчас таких земель около 100 миллионов га.
— Как же их сохранить?
— Это национальное богатство, ведь, насколько известно, в России сосредоточено около половины мировых черноземов.
— И тут нужен соответствующий закон. Или он существует?
— Президентом страны даны поручения по ускорению разработки стратегических документов по землепользованию, актуализации редакции закона «О землеустройстве», и, конечно, нужен закон «Об охране почв».
— Я общалась в этом году с жителями Ростовской области, они жалуются на налеты полчищ саранчи. Кто в этом больше виноват: климат или бесхозяйственность?
— Было такое и раньше. Я еще мальчишкой был, помню, летит вредитель — неба не видно, а если сядет на поле, то через час на нем ни травинки не останется. Но случалось такое гораздо реже, чем сейчас, поскольку действовала система предупреждения угрозы этих налетов. Заранее определяли регионы, откуда она может появиться, и обрабатывали при помощи авиации сопредельные территории с Казахстаном и Киргизией, и даже за пределами Советского Союза. Химия необходимая была тогда в достатке, авиационный керосин тоже. Сейчас также стараются спрогнозировать появление этих насекомых, но иногда запаздывают с этим.
Животноводство
— Как у нас в стране обстоят дела с животноводством, мяса своего у нас хватает?
— По данным Росстата, уровень самообеспечения мясом и мясопродуктами 101,5%, молоком и молокопродуктами — на 86,7%. Что касается самообеспечения племенным скотом и материалом, ситуация постепенно выправляется по крупному рогатому скоту мясного направления. Последний год был особенно эффективным, и племенной продукцией «закрыли» 99 процентов потребности рынка, по молочному стаду — пока 66%, а надо к 2030-му довести до 72%. Свиньи, овцы, козы представлены у нас более-менее неплохо. Но с птицей дела по-прежнему обстоят неважно. Мы существенно отстаем по производству яйца мясных пород кур: только 9% свои, остальные все завозные. А ведь мясо птицы — самый социально значимый продукт. Оно самое дешевое и диетическое, его чаще всего покупают пенсионеры.
Возможен ли голод на Земле?
— Иногда в Сеть различными экспертами со ссылкой на президента Всемирного экономического форума в Давосе Клауса Шваба или основателя компании «Майкрософт» Билла Гейтса вбрасывается очередная страшилка: мол, после пандемии и войны человечество может ждать новая напасть — голод. Можно ли относиться к таким пророчествам всерьез?
— Давайте не будем забывать, что и сейчас в мире голодает около 1 миллиарда человек. Поэтому Россия, наращивая экспорт сельскохозяйственной продукции, способствует решению этой общемировой проблемы. А так, конечно, нельзя исключать возможные катаклизмы. К примеру, наступление ядерной зимы в случае масштабного ядерного конфликта, что никак не могут понять западные политики.
— Будем надеяться, что до ядерной зимы дело не дойдет. А засухи не могут привести к нехватке пищи?
— К сокращению урожаев могут привести всевозможные аномальные природно-климатические явления. Мы в этом году получили около 130 миллионов тонн зерна. Два года назад было 158 миллионов тонн зерна. Разница ощутима. Поэтому одна из задач, стоящих перед нами, — гарантированное и своевременное получение среднесрочных и долгосрочных прогнозов погоды. Недавно на заседании Президиума РАН рассматривался вопрос о необходимости разработки системы прогнозирования природно-климатических явлений, объединения в решении этого вопроса усилий научных организаций, заинтересованных министерств и ведомств.
По словам Николая Долгушкина, прошедший в Москве форум по научному обеспечению продовольственной безопасности, который объединил представителей власти, научного сообщества и бизнеса, показал, что в стране имеются все условия для успешного развития сельскохозяйственной отрасли.