Под европейскими санкциями в настоящее время находятся почти 1,5 тыс. граждан России. Ограничения также распространяются на сотни товаров и технологий из нашей страны. Кроме того, только за 2019 год объем прямых инвестиций России в ЕС оценивался в 136 млрд евро. Глядя на все это, местные финансовые власти справедливо полагают, что реальных активов граждан нашей страны в Европе должно быть в разы, а может быть и на порядок больше, чем заблокированные 20,4 млрд евро.
Правда, следует отметить, что настроения внутри ЕС неоднородные. К примеру, Бельгия и Люксембург действительно старательно «морозили» активы российских физических лиц на миллиарды евро. А вот другие члены «европейской семьи» показывают намного более скромные результаты. Так, в Греции заблокировалнные активы россиян едва превышают 212 тыс. евро, на Мальте — около 222,5 тыс. евро. Аналитики Bloomberg считают, что все дело в недостаточной эффективности аппарата для обеспечения соблюдения санкций — в этом ЕС отстает от США. Однако, возможно, у Европы и нет желания особенно сильно эту эффективность повышать и гнаться за «звездно-полосатым другом».
«С одной стороны, не все страны ЕС заинтересованы в реальном поиске российских активов, поскольку в случае успешного обнаружения их придется замораживать, а это долгосрочный ущерб доверию к финансовой системе той страны, в которой такая блокировка. Миллиардеры не из России, а из других стран поневоле задумаются – стоит ли в такие юрисдикции вкладывать свои капиталы. А вдруг и их по какому-то поводу заморозят? — говорит директор Института психолого-экономических исследований Александр Неверов. — С другой стороны, никто не сидел сложа руки, и все россияне, кто имел шанс спасти свои активы от ареста и заморозки, это, конечно же, уже сделали». Учитывая международный характер сделок, в которых принимали участие граждане нашей страны, не всегда было целесообразно возвращать капитал на родину. «Часть активов вполне может быть переведена в зарубежные, но в менее рисковые юрисдикции, например, в Гонконг», — считает доцент экономического факультета РУДН Андрей Гиринский.
Но это не единственный фактор. Еще в 2022 году иностранные источники отмечали, что, хотя многие ответственные лица в ЕС говорят, что конфискация является политически желательной, они также опасаются, что она незаконна и может открыть «ларчик» для судебных исков, которые власти Евросоюза могут проиграть в своих собственных судах. Такие опасения в конечном итоге оказались оправданными. «Суд ЕС снял санкции с Дмитрия Овсянникова, бывшего губернатора Севастополя, — приводит пример председатель Общероссийского профсоюза медиаторов Владимир Кузнецов. — Он признал, что нельзя санкционировать лицо за прошлое, санкции — это инструмент, направленный на будущее, стимулирующий изменить поведение лица. То есть, суд пришел к выводу о том, что, если гражданин более не занимает той позиции, которую он занимал во время санкционирования, ограничения должны быть сняты». Данный пример не является единичным: решения о снятии или приостановлении персональных санкций продолжают приниматься судом ЕС и по настоящий момент. Действующее право ЕС предусматривает возможность конфискации заблокированных активов подсанкционного лица только в случае обвинения в совершении уголовно наказуемого деяния, и данный момент также в определенной степени останавливает западные государства от того, чтобы максимально замораживать российские активы, считает эксперт.
Есть и чисто технические или даже бюрократические особенности процесса, которые играют на руку гражданам нашей страны в Европе. В самом ЕС есть сложности с быстрым обновлением информации от правительств стран — членов блока, что усложняет организацию санкционного режима. «Причина, по которой только небольшая часть активов заморожена — сложная цепочка их собственников, – продолжает разговор генеральный директор инвестиционной компании «АБЦ» Евгений Лашков. — Формально владельцами могут быть доверенные лица, не попадающие под санкции, а доказать причастность именно подсанкционного фигуранта оказывается не так просто. Другая причина — забюрократизированность Европейского союза. Длительные процедуры по внесению лиц и компаний в санкционные списки дают им временной люфт для сделок с имуществом и выводу финансов в другие юрисдикции». Кроме того, европейские власти отказались распространять ограничения на членов семей и партнеров попавших под ограничения россиян, хотя они потенциально могут помогать защищать активы.
Однако радоваться особо нечему. ЕС хорошо работает над ошибками: с последующими пакетами санкций устраняются пробелы в предыдущих, создаются специальные группы для работы над выявлением недостатков. Нет оснований полагать, что ограничений удастся избежать, пусть часть активов все же останется в тени, даже если европейцам на данный момент мешают административные барьеры и неповоротливость системы. «Пока ситуация сводится к тому, что ЕС планомерно вытесняет российский капитал из своей экономики, — делает вывод директор департамента корпоративных финансов ИК «ИВА Партнерс» Артем Тузов. — Так будет продолжаться и дальше, пока граждане РФ не откажутся полностью от активов в Евросоюзе, продав их или изменив структуру владения на фонд или траст». Погоня за капиталами россиян при этом может трансформироваться. Так, по мнению Неверова, европейские финансовые власти теперь будут пытаться ловить и арестовывать транзакции лиц, попавших в санкционные списки в западных юрисдикциях, и таким образом повышать издержки для российского бизнеса, связанные с необходимостью обхода санкций и мест, где активы могут арестовать. Примирения ждать не стоит.