По словам доктора технических наук, члена Общественного совета при Минэнерго Владимира Тетельмина, Россия в отличие Соединенных Штатов не располагает крупными хранилищами сырой нефти. «Американцы еще 30 лет назад озаботились созданием удобных кладовых, позволяющих впрок запасаться жидкими углеводородами. Они используют природные подземные полости — отработанные горные породы, в которые закачивают «черное золото». Накопленные ресурсы дают США возможность обойтись без внешней закупки сырья в течение трех месяцев», — отмечает эксперт.
Россия как в советские времена, так и в период современной истории предпочитала идти менее прагматичным путем: постоянно увеличивать добычу углеводородов, наращивая выручку от экспорта сырья и в меньшей степени задумываясь о собственном обеспечении энергоносителями в будущем. «Справедливости ради нужно сказать, что и в нашей стране было построено определенное количество достаточно крупных резервуаров объемами до 50-100 тыс тонн, в которых можно сформировать начальный потенциал резервного топливного фонда. Однако даже вместе с объемами доступного танкерного флота таких мощностей явно недостаточно, чтобы организовать соизмеримые с американскими нефтяные резервы», — объясняет Тетельмин.
С одной стороны, совсем уж скромными считать отечественные углеводородные запасники все-таки нельзя. По оценке Российского газового общества, проведенной в 2020 году по просьбе Минэнерго, их объемы составляют 20-30 млн тонн (для сравнения, в стратегическом запасе США — порядка 110 млн тонн), из которых 85% предназначено для хранения нефти, остальное — для продуктов ее переработки. Вместе с тем, как уточняют сами производители, чтобы отечественные резервы приобрели статус стратегических запасов эти мощности требуется увеличить вдвое, а то и втрое. Кроме того, существующие хранилища в основном задействованы в процессе транспортировки углеводородов и готового топлива по трубопроводам — они позволяют распределять сырье по различным направлениям внутренних и внешних поставок. Другими словами, в отечественной системе не предусмотрено емкостей для коммерческого хранения энергоресурсов — только для технологических целей. Между тем, строительство требуемых подземных нефтяных хранилищ, по самым скромным оценкам, займет 2-3 года. Главным условием достижения такой задачи станет использование истощенных месторождений, как это делают в США, однако российская индустрия не располагает соответствующим опытом, а американцы вряд ли будут делиться собственными наработками. В противном случае на создание российских хранилищ уйдет не менее 10-12 лет.
Между тем, у долговременного хранения нефти в искусственных или полуискусственных резервуарах существует серьезный минус. Со временем «черное золото» может расслаиваться на различные составляющие, в том числе на высокосернистые фракции, которые также котируются на рынках, однако стоят гораздо дешевле сырья, используемого для изготовления высокооктанового бензина. Можно найти и другие отрицательные примеры. Например, при длительном хранении сырья в нефтяных резервуарах, там начинают плодиться бактерии, превращающие содержащуюся в «черном золоте» серу в ядовитый сероводород. Летом 2018 года с такой напастью столкнулась американская Exxon Mobil, закупившая из государственных запасников 1,5 млн баррелей подпорченного сырья, которое при дальнейшем использовании могло привести не только к выходу из строя оборудования, но и представляло смертельную опасность для людей.
Впрочем, хранить углеводороды можно непосредственно в земле, постепенно ограничивая уровень производства на разрабатываемых объектах и консервируя некоторые скважины. С технологической точки зрения, поставить «пробки» на добычных качалках вполне возможно. В дальнейшем же, при необходимости месторождения можно реанимировать, оживляя и расчищая продуктивные нефтесодержащие пласты. Правда, такой способ создания запасов чреват существенными потерями. Это период опыт коронавирусного периода, в ходе которого наша страна снижала производство углеводородов за счет остановки низколиквидных скважин. В результате, по словам главы Госкомиссии по запасам полезных ископаемых Игоря Шпурова, до 20% сокращенной добычи уже не подлежало восстановлению.