– Юрий Николаевич, о чем идет речь, когда американцы говорят о фундаментальном сдвиге в мировой экономике? Что и куда сдвинулось? И сдвинулось ли на самом деле?
– Сдвинулось – от относительно предсказуемого мира к миру, отличающемуся большей нестабильностью. В журнале The Economist 6 октября 2022 года появилась редакционная статья: «Наступает новая макроэкономическая эра. Как это будет выглядеть?»
– В самом деле любопытно – и как это будет выглядеть?
– На мой эстетический вкус – не очень привлекательно. Авторы статьи пишут: «В течение нескольких месяцев наблюдались потрясения на финансовых рынках и растущие свидетельства стресса в мировой экономике. Это знаменуют собой болезненное появление нового режима в мировой экономике – сдвиг, который может быть столь же важным, как подъем кейнсианства после Второй мировой войны и поворот к свободным рынкам и глобализация в 1990-е годы».
Напомню, что был такой ученый-экономист Кейнс, который очень предостерегал против чрезмерных репараций в 1920-х годах с побежденной Германии. Дескать, это приведет к непредсказуемому экономическому реваншу Германии и ко Второй мировой войне. Что и случилось. Теперь, по мнению некоторых американских аналитиков, это «кейнсианское пророчество» можно наложить на историю антироссийских санкций. Согласитесь, есть сходство?
– И что по этому поводу пишут авторы публикации в The Economist?
– Оптимизм они не излучают. По их словам, грядут столкновения на рынках невиданного масштаба для нынешнего поколения. Мировая инфляция впервые почти за 40 лет выражается двузначными числами. Американская федеральная резервная система (ФРС) в настоящее время повышает процентные ставки самыми быстрыми темпами с 1980-х годов, в то время как доллар находится на самом сильном уровне за последние два десятилетия, вызывая хаос за пределами Америки. Если у вас есть инвестиционный портфель или пенсия (речь идет об американских пенсионерах), этот год был ужасным. Глобальные акции упали на 25% в долларовом выражении, худший год, по крайней мере, с 1980-х годов, а государственные облигации находятся на пути к худшему году с 1949 года.
– Почему это произошло?
– По мнению авторов статьи, все перевернулось с ног на голову, когда глобализация отступила, а энергетическая система раскололась после начала военного конфликта на Украине. Все это знаменует собой окончательный конец эпохи экономического спокойствия 2010-х годов. После мирового финансового кризиса 2007–2009 годов показатели богатых экономик стали вялыми.
Экономический рост был вялым, а инфляция низкой. Поскольку частный и государственный секторы мало что делали для стимулирования большей активности, центральные банки стали единственным игроком. Они держали процентные ставки на минимальном уровне и покупали огромные объемы облигаций при любых признаках проблем, расширяя свое влияние в экономике.
Накануне пандемии центральные банки Америки, Европы и Японии владели ошеломляющими финансовыми активами на сумму 15 триллионов долларов. Но чрезвычайная проблема пандемии привела к экстраординарным действиям, которые помогли развязать сегодняшнюю инфляцию: дикое государственное стимулирование и помощь, временное искажение моделей потребительского спроса и запутанная цепочка поставок, вызванная блокировкой. С тех пор этот инфляционный импульс был усилен энергетическим кризисом, поскольку Россия, один из крупнейших экспортеров ископаемого топлива наряду с Саудовской Аравией, изолировалась от своих рынков на Западе. Столкнувшись с серьезной инфляционной проблемой, ФРС уже повысила ставки с максимальных 0,25% до 3,25% и, как ожидается, доведет их до 4,5% к началу 2023 года. Большинство монетарных властей во всем мире также ужесточают меры.
Вот такую они рисуют картинку.
– И что же, по их мнению, будет дальше?
– Ничего хорошего они не ожидают. Одно из их непосредственных опасений – это крах, поскольку финансовая система, привыкшая к низким ставкам, начинает осознавать стремительно растущие расходы по займам. Есть и другие опасности – в новой финансовой системе, которая меньше полагается на банки и больше – на изменчивые рынки и технологии.
Хорошей новостью для них является то, что депозиты не собираются сгорать. Плохая новость заключается в том, что эта система финансирования фирм и потребителей непрозрачна и сверхчувствительна к потерям.
Тем временем инвестиционные фонды, в том числе пенсионные, несут убытки по накопленным ими портфелям неликвидных активов. Рынок казначейских облигаций стал более неустойчивым, в то время как европейские энергетические компании столкнулись с непреодолимыми залоговыми требованиями к своим хеджевым компаниям. Британский рынок облигаций был ввергнут в хаос из-за малоизвестных ставок пенсионных фондов на деривативы.
Если рынки перестанут работать гладко, препятствуя притоку кредита или угрожая заражением, центральные банки могут вмешаться. Банк Англии уже совершил разворот и снова начал покупать облигации, отказываясь от своего одновременного обязательства по повышению ставок.
Связанная с этим вера в то, что у центральных банков не хватит решимости довести до конца свои жесткие заявления, стоит за другим большим страхом – что мир вернется в 1970-е годы с безудержной инфляцией. В каком-то смысле это паникерство и чрезмерность. Большинство прогнозистов считают, что инфляция в Америке снизится с нынешних 8% до 4% в 2023 году, поскольку рост цен на энергоносители снизится, а более высокие ставки укусят. Тем не менее, хотя шансы на то, что инфляция достигнет 20%, ничтожно малы, возникает вопиющий вопрос о том, смогут ли правительства и центральные банки когда-нибудь снизить ее до 2%.
– А действительно, смогут ли?
– Лично я не уверен. Как и авторы статьи. В отличие от 2010-х годов происходит структурный рост государственных расходов и инвестиций. Пожилым гражданам потребуется больше медицинской помощи. Европа и Япония потратят больше на оборону, чтобы противостоять якобы угрозам со стороны России и Китая. Изменение климата и стремление к безопасности увеличат государственные инвестиции в энергетику, от инфраструктуры возобновляемых источников энергии до газовых терминалов. А геополитическая напряженность заставляет правительства тратить больше средств на промышленную политику. А есть еще и демографические факторы.
– Старение «золотого миллиарда»?
– Именно. Даже для богатых стран это – серьезное бремя. И не только потому, что пожилых людей надо содержать, они и сами себя смогут прокормить. Как говорил Черчилль, копить деньги – вещь полезная, особенно, если это уже сделали ваши родители.
Но тут есть свои нюансы. По мере взросления люди сберегают больше, и этот избыток сбережений будет продолжать снижать базовую реальную процентную ставку. Вот такой парадокс.
В результате фундаментальные тенденции в 2020-х и, на перспективу, 2030-х годах заключаются в большем влиянии правительств, но все еще низких реальных процентных ставках. Для центральных банков это создает острую дилемму. Чтобы снизить инфляцию до своих целей примерно в 2%, им, возможно, придется ужесточить политику настолько, чтобы вызвать рецессию.
Это повлечет за собой потери рабочих мест и вызовет ожесточенную политическую реакцию.
Как утверждают авторы The Economist , если в экономике произойдет дефляция и она снова окажется в ловушке низкого роста и низких ставок 2010-х годов, центральным банкам снова может не хватить инструментов стимулирования. Искушение сейчас состоит в том, чтобы найти другой выход: отказаться от целевого уровня инфляции в 2%, установленного в последние десятилетия, и скромно поднять его, скажем, до 4%. Это, вероятно, будет в меню, когда ФРС начнет свой следующий пересмотр стратегии в 2024 году.
– Есть и другие мнения?
– Не то чтобы другие, но – схожие. Во всяком случае, такие же безрадостные. Взять, к примеру, недавнее выступление директора-распорядителя МВФ Кристалины Георгиевой «Ориентиры в более нестабильном мире» в Джорджтаунском университете.
Она перечисляет потрясения: «Сначала COVID. Затем – военный конфликт на Украине. И климатические бедствия на всех континентах. Эти потрясения причинили неисчислимый урон жизням людей. Их совокупное воздействие вызывает глобальный рост цен, особенно на продовольствие и энергоносители, который ведет к кризису стоимости жизни. Мы переживаем фундаментальный сдвиг в мировой экономике – от относительно предсказуемого мира с основанной на правилах системой международного экономического сотрудничества, низкими процентными ставками и низкой инфляцией, к миру, отличающемуся большей нестабильностью, – более высокой неопределенностью, большей экономической волатильностью, геополитическими конфронтациями и разрушительными стихийными бедствиями, миру, в котором любая страна может быстрее и чаще отклоняться от намеченного курса».
По ее словам, ожидаются глобальные потери объема производства в размере около 4 триллионов долларов в период до 2026 года. Это эквивалентно размеру экономики Германии – колоссальная потеря для мировой экономики.
– Наверное, у нее есть ответ, как выйти из этой ситуации?
– По крайней мере, она задается таким вопросом: что мы можем сделать, чтобы этот период возросшей нестабильности не стал опасной «новой нормой»?
– И что же?
– Кристалина Георгиева, скажем так, весьма неглупая женщина и сразу правильно определила причину всех бед. Их преодолению, сказала она, «препятствует геополитическая фрагментация». Целый ряд потрясений, по ее словам, в их числе военный конфликт на Украине, полностью изменили картину экономики. Поэтому она считает, что прежде всего нужно стабилизировать мировую экономику путем решения самых неотложных проблем. Самое главное – активизировать глобальное сотрудничество.
Конечно, она выписывает мировой и американской экономике кучу правильных рецептов. Тут – все. Как увеличить ВВП, снизить и удержать инфляцию, избежать или хотя бы замедлить рецессию, снизить процентные ставки, чтобы не сдерживать рост инвестиций, сдерживать цены на энергоносители, ужесточить денежно-кредитную политику... В общем, рассуждений и советов хватит на несколько учебников по банковскому делу и в целом по экономике. И надо признать – толковых учебников.
Но лейтмотив все тот же – в одной отдельно взятой стране экономического счастья не построишь. Слишком мы все связаны. Надо что-то делать с мировой политикой.
– Ну, бог с ней, с мировой политикой. Но ведь людям хочется кушать уже сейчас. Неужели главы государств волевым, так сказать, решением не могут хотя бы чуть-чуть улучшить положение населения?
– Есть, скажем так, смелые эксперименты. Президент Белоруссии Александр Лукашенко распорядился с 6 октября сего года ввести запрет на повышение цен в стране. Известно, что белорусский лидер провел совещание с экономическим блоком правительства и с руководством обеих палат парламента.
«С 6 числа запрещается всякий рост цен. За-пре-ща-ет-ся! С сегодняшнего дня. Не с завтрашнего дня, а с сегодняшнего. Чтобы за сутки не накрутили цены. Поэтому с сегодняшнего дня рост цен запрещается. И не дай бог, кто-то по бухгалтерии проведет задним числом что-то, какие-то расчеты, перерасчеты», – приводит его слова агентство Белта.
Лукашенко также заявил, что готов гарантировать отсутствие товарного дефицита в стране. Он подчеркнул, что на прилавках должна оставаться продукция надлежащего качества в широком ассортименте.
«За цены вы головой все ответите и иже с вами», — обратился он к чиновникам присутствующим на заседании.
Президент Белоруссии также посоветовал подчиненным забыть термин «социально значимая продукция» – такого разделения, по его словам, больше нет.
Вот такая первая реакция на новую экономическую нестабильность.