Общемировая практика — ту одежду, которую не удалось распродать, бренды либо реализуют в собственных аутлетах, либо продают перекупщикам, чтобы освободить торговые площади для новых коллекций. Соответственно, российские ретейлеры (владельцы небольших магазинов) могут покупать вещи у тех самых перекупщиков — чаще всего оптом. Это уже абсолютно законно и никак не противоречит желанию бренда исчезнуть с российского рынка. Однако некоторые крупные компании — например H&M или Zara — требуют срезать с одежды все ярлыки, указывающие на связь с компаниями. Правда, проверить исполнение этого правила чаще всего практически невозможно.
— Срезать этикетку — это вовсе не так абсурдно, как может показаться. К этой тактике прибегают также некоторые комиссионные магазины за границей, например во Франции, — рассказывает Наталья, продавец одного из таких стоков. — Дело в том, что для некоторых брендов, особенно класса люкс, оскорбительной может показаться распродажа, любые скидки и в том числе продажа в стоковых магазинах. Это имиджевый момент: вроде как все знают, что вещи оказываются в аутлетах или в секонд-хендах, но говорить об этом не принято. Комично, конечно, что Zara пытается перенять манеры люкса, но идея примерно та же самая.
— Это наша концепция: мы привозили вещи тех европейских брендов, которые еще раньше были плохо представлены в России. Сейчас продолжаем так же, хотя, конечно, стало сложнее и дороже. Но речь не идет о том, чтобы срезать этикетки. Вот, например, у нас сейчас есть немного вещей COS — это бренд из той же семьи, что H&M, но дороже, и россияне его почти не знают. Когда мы закупали вещи, не было требований насчет этикеток. Ну а нам зачем? — рассказывают продавцы небольшого аутлета в окрестностях Чистых прудов.
Продавцам, конечно, это и вправду незачем: одна маленькая этикетка с двумя перекрещенными буквами «С», логотип модного дома «Шанель», сразу же позволяет продать жакет, например, существенно дороже, чем просто качественный модный жакет. Не секрет, что в аутлеты, комиссионки и секонд-хенды многие покупатели приходят именно за этим — в надежде найти вещи дорогих брендов, чудом затесавшиеся среди горы ширпотреба. И готовы переплачивать (на фоне невысокой стоковой цены, конечно!) именно за эту этикетку.
Как отметила в беседе с корреспондентом «МК» специалист-маркетолог Снежана Гурьева, недооценивать силу известного имени бренда нельзя ни в коем случае — именно она во многих случаях «тянет» продажи:
— Действительно, есть потребители, которые прежде всего выбирают вещи по этикеткам, и речь сейчас не о логомании и не о погоне за престижем. Просто человеку свойственно искать знакомое, то, где он доверяет качеству. Соответственно, если покупатель приходит в аутлет и перебирает вешалки с одеждой, он, скорее всего, зацепится взглядом за знакомый ярлычок — и тогда уже рассмотрит вещь более внимательно. Безымянная вещь потребует отдельной, скажем так, рекламной кампании: либо по ней должно быть сразу видно качество, хороший фасон, состав ткани и т.д., либо продавец должен быть готов рассказать, что на самом деле это вещь такого-то бренда, — объяснила маркетолог.
В случае если бренды будут настаивать на уничтожении этикеток, то в выигрышном положении окажется не типовой массмаркет, а те бренды, которые имеют узнаваемый «почерк» — характерный стиль, по которому одежду можно узнать даже без подписи. Тогда же можно будет выявить самых преданных фанатов той или иной марки.
— Вот, например, одна из французских марок дорогого белья сделала своим фирменным знаком узнаваемую вышивку ручной работы. Можно сколько угодно отрезать этикетки, ценители все равно узнают этот товар. Или, скажем, скандинавские марки одежды со сложным архитектурным кроем и в стиле минимализма. Даже вещи из ИКЕА чаще всего легко узнать, если раньше покупал их достаточно часто, — добавила Гурьева.
Ну а подорожает такая одежда в любом случае — вне зависимости от того, сохранится на ней фирменный ярлычок или нет. Все упирается в логистику, и доставка товаров в Россию из Европы уже подорожала в среднем на 20%.
Тем временем владельцы торговых центров, в которых магазины простаивают пустыми, а число посетителей неуклонно снижается, массово подают иски против западных компаний — и требуют компенсации и выплаты неустоек, счет которым идет на десятки и сотни миллионов рублей.