Наша позиция принципиально иная. Не сомневаюсь, что реализация таких инициатив неизбежно потребует от государства обязывать предприятия поставлять по невыгодным им ценам фиксированный ассортимент и объемы готовой продукции, сырья и комплектующих. А завершится это все массовой безработицей, национализацией части разорившихся предприятий, архаизацией народного хозяйства и восстановлением неэффективной системы государственного управления экономикой с ее Госпланом, Госснабом и Госкомцен.
Убежден: только рыночная экономика, где цены — главный регулятор равновесия между спросом и предложением, может уберечь российских потребителей от тотального дефицита, гиперинфляции и черного рынка, которыми чреваты предложенные депутатские инициативы, особенно в нынешней сложной ситуации дезорганизующего влияния внешних санкций.
Разумеется, в ситуации, когда цены резко растут, государство должно протянуть руку помощи самым социально незащищенным слоям населения. Поэтому считаю, что правительству необходимо срочно приступить к реализации проекта, предложенного Минпромторгом России еще в 2014 году, — по бюджетному субсидированию семей с низким доходом на приобретение социально значимых продуктов питания отечественного производства с помощью социальных продовольственных карт или сертификатов. Это сейчас остро необходимо прежде всего семьям с детьми, потребности которых работающие взрослые не могут обеспечить из-за быстрого роста цен.
Не скрою, накануне выдохнул с облегчением, услышав от президента России, что основным игроком в разрешении текущих весьма болезненных проблем страны должен стать частный бизнес. Раз так, значит, ни цены ограничивать не станут, ни планы поставок спускать, ни национализировать — иначе какой из частного бизнеса «основной игрок», ему бы выжить в такой ситуации.
Не сомневаюсь, что президент давно определился с выбором экономического уклада России. Он ведь большую часть жизни прожил в стране с плановой экономикой и теневым рынком, куда из-за рубежа завозились не только современное производственное оборудование, бытовая техника и ширпотреб, но и зерно. И где десятки миллионов людей были обречены жить в коммунальных квартирах, а то и в бараках, не могли свободно купить колбасу и за самым необходимым стояли в очередях, если не имели «блата», то есть возможности обмена дефицитными услугами. Господствовал принцип: я тебе продам «через задний проход» какой-то дефицит из своего магазина, а ты мне «устроишь» ребенка в хороший детский сад или спецшколу.
Уверен, что президент не пожертвует рынком ради химеры тотальной управляемости экономики и его не радует ее ползучее огосударствление, уже сократившее долю истинно частного бизнеса почти до трети ВВП. Надеюсь, эти его слова о роли частного бизнеса охладят горячие головы энтузиастов госуправления ценами в магазинах.
Сказал он и о новых мерах социальной поддержки граждан, которые правительству еще предстоит конкретизировать. Очень надеюсь, что среди них будет и «разморозка» того самого проекта Минпромторга о продовольственных сертификатах для самых нуждающихся, к чему я призывал в письме председателю правительства.
Но президент заявил при этом и нечто совершенно новое, чего не говорил никогда прежде и что может позволить себе только лидер с огромным капиталом общественного доверия: «В новых реалиях экономике России потребуются структурные изменения, которые приведут к росту безработицы и инфляции».
А что у нас с этим сейчас? Как следует из свежей оперативной информации на сайте Росстата, за первые 11 дней нынешнего марта потребительские цены росли со среднесуточной скоростью 0,303% в день — это в 7 раз быстрее, чем в нынешнем феврале, и в 14 раз быстрее, чем в марте прошлого года. Если такие темпы сохранятся до конца марта, только за этот месяц потребительские цены вырастут на 9,4% (за весь прошлый год они выросли, по данным Росстата, на 8,4 %). За неделю, с 5 по 11 марта, цены на 10 наблюдаемых наименований лекарств выросли в среднем на 5%, на смартфоны и легковые иномарки — на 7%, на телевизоры — на 12,5%, на подгузники — на 5%. С начала 2022 года подорожали более чем на 5% 25 из 42 продовольственных товаров и 25 из 40 непродовольственных товаров, за ценами на которые наблюдает Росстат. Естественно, хочется спросить: это уже последствия структурных изменений или они еще только предстоят?
Видимо, они все же еще впереди, поскольку пока ничего не слышно о заметном росте безработицы — в декабре 2021 года ее уровень был минимальным — 4,2%, а в этом году данных о ней Росстат еще не публиковал. Ее предвестник — просроченная задолженность предприятий по зарплате. Но на начало года она была незначительной (786 млн руб., что вдвое меньше, чем год назад). Зарубежные компании, приостановившие или прекратившие работу в России, в соответствии с российским законом будут всю весну выплачивать зарплату своим сотрудникам, но что будет летом? И что будут делать российские компании, остановившие производство из-за прекращения поставок комплектующих, как наши автозаводы?
Поживем — увидим. Но очень хочется понять, каких таких структурных изменений, чреватых безработицей и инфляцией, нам стоит ожидать? С одной стороны, рынок, и не только в его потребительском сегменте, в результате санкций и приостановки работы огромного числа компаний сильно опустел, а спрос, удовлетворявшийся прежде импортом, остался, так что любое предложение импортозамещения мгновенно превратилось из бюрократического лозунга в реальное Эльдорадо. Далеко не каждому удастся найти в нем свою золотую жилу, но у всех будет надежда, возбуждающая истинный дух предпринимательства. Думаю, возродятся нравы экономики дефицита рубежа 1980-х и 1990-х годов, но это будет уже не передел созданного до нас, а построение новых бизнесов, ориентированных сугубо на потребительский спрос, и достаточно скоро конкуренция сделает их более цивилизованными и лояльными к своим потребителям. Тогда и безработица, и инфляция не затянутся надолго, потому что развитие бизнеса и обогащение наиболее предприимчивой части общества будет невозможным без создания новых рабочих мест и укрепления рубля.
Таким может быть оптимистический сценарий, реальность которого прямо зависит от способности российской бюрократии хотя бы ради самосохранения подавить в себе инстинкт все контролировать. И конечно, и даже в первую очередь, от того, насколько затянется спецоперация на Украине. Это уже про вероятность другого, пессимистического сценария, когда среди задач государства на первый план выйдет нерыночное обеспечение специальной операции военной и гражданской продукцией и людьми. Тогда анонсированные президентом структурные изменения будут определяться мобилизацией всех ресурсов для обеспечения победы.
Возможно ли в принципе совместить эти два сценария, отражающие старую дилемму роли государства в экономике? Возможно, о чем свидетельствует опыт многих рыночных стран в периоды мировых войн. Однако пока тут слишком много неопределенностей, чтобы ответственно рассуждать даже о ближайшем будущем.