Согласно исследованию аналитического центра «ИнфоТЭК», результаты, которые достигли в прошлом году электростанции, работающие на энергии солнца, ветра и воды, оказались достаточно скромными: их генерация при мощной поддержке правительств западных стран суммарно выросла лишь на 463 млрд кВт·ч. В свою очередь, производство электроэнергии на базе ископаемого топлива, по данным Международного энергетического агентства (МЭА), увеличилось на 950 млрд кВт·ч. Для сравнения, это ненамного меньше всего годового потребления России.
Лидером прироста выступил уголь, доля которого в электроэнергетике расширилась на 9%, а мировой спрос повысился на 6%, приблизившись к пиковым значениям 2013-2014 годов. Наибольшим спросом этот вид топлива пользовался в Азии, особенно, в Китае и Индии. В прошлом году выработка электроэнергии на угольных ТЭС этих стран увеличилась на 9% и 12% соответственно (при средних темпах роста в 2015-2019 годах в 3%) и достигла исторических максимумов. Как прогнозирует МЭА, вряд ли можно ожидать сокращения угольной генерации в азиатских государствах раньше второй половины 2020-х годов. В Европе и США производство электроэнергии на угольных ТЭС в 2021 году выросло на рекордные 20%.
В январе 2022 года котировки энергетического угля на европейском рынке продолжили активно укрепляться — ценовое ралли «горючего камня» подбросило биржевую стоимость тонны выше $170. Цены на сырье росли на фоне сокращения запасов газа в хранилищах Европы до минимальных для зимы показателей за многолетнюю историю наблюдений. Это происходило, несмотря на снижение цен на «голубое топливо» и электроэнергию, увеличение поставок СПГ и прогнозы более теплой погоды. Подхлестнутый интерес мировой энергетики к углю способен разогнать стоимость тонны выше $460 уже к концу первой декады марта, а по итогам всего года цены могут превысить $500.
В создавшихся условиях зависимость Европы от российского угля постоянно укрепляется. Например, в прошлом году наша страна экспортировала в страны континента 36 млн тонн энергетического угля, что эквивалентно примерно 70% от общего объема импорта этого энергоресурса в ЕС. Еще десять лет назад закупки российского угля были вдвое меньше и не превышали 35%.
Относительное фиаско возобновляемых источников энергии можно частично списать на безветренную погоду. Впрочем, такие риски заложены в самих принципах альтернативных видов генерации, что свидетельствует о необходимости не только развивать новые промышленные сегменты, но и поддерживать традиционные отрасли ТЭК.
Скептики возразят, что нынешние успехи угольного рынка являются «лебединой песней» топлива, которое в ближайшие годы начнет освобождать место в глобальном энергобалансе чистым источникам. Именно такой «темный час» имеет в виду Андрианов, говоря о нынешней ситуации на сырьевом рынке планеты. Однако вместо «зеленого рассвета», то есть будущего роста доли возобновляемой генерации, по мнению эксперта, скорее стоит обсуждать «угольный ренессанс», который наглядно продемонстрирует, что прагматичные интересы бизнеса всегда превалируют над фантазиями о светлом будущем.
«Горючий камень» недавно уже прошел одно серьезное испытание: в ходе климатической конференции в Глазго «зеленые» энтузиасты собирались дать «последний и решительный бой» углю, чтобы в ближайшие десятилетия окончательно вычеркнуть его из глобального энергобаланса.
Демарш экологических организаций провалился. Индия, являющаяся вторым в мире импортером угля, настояла на замене в итоговом документе конференции призыва к «постепенному прекращению» потребления угля на более мягкую формулировку о «постепенном сокращении», выполнять которое можно десятилетиями и даже веками. Кроме того, под «сокращение» не попал уголь, добыча которого сопровождается созданием мощностей по улавливанию и хранению углерода, поэтому, теоретически, ничто не мешает интенсивно наращивать, а не сокращать добычу энергоресурса.
Прошедший год привлек внимание специалистов топливного рынка еще одной интересной тенденцией. Статистика показывает, что потребление газа в электроэнергетике за отчетный период выросло всего на 2,1%, что значительно ниже, чем и у угля, и у возобновляемых источников. Почему же на фоне умеренных достижений альтернативной генерации расцвел угольный сектор, а не начался «золотой век голубого топлива»?
Дело в том, что помимо чисто отраслевых причин, заключающихся в ограниченных инвестициях в разведку и добычу, падение производства на отдельных месторождениях, газовый сегмент постоянно ощущает давление геополитических факторов. Еще несколько лет назад сомнительная пальма первенства наиболее политизированного сектора экономики принадлежала нефти, но теперь практически любое противостояние «пахнет газом». Можно вспомнить ситуацию вокруг Украины и историю с «Северным потоком - 2». Уголь, пожалуй, остался самым неполитизированным источником энергии, но надолго ли?
История показывает, что по мере повышения популярности того или иного энергоресурса внимание к нему большой политики лавинообразно растет. Пока конфликты вокруг угля не столь громки и очевидны, ограничиваясь странами Азиатско-Тихоокеанского региона. В качестве примера можно привести введенное Пекином почти годовое эмбарго на импорт австралийского угля на фоне втягивания Канберры в антикитайскую коалицию.
В начале 2022 года сюрприз преподнесла Индонезия, которая якобы для обеспечения внутреннего рынка ввела мораторий на экспорт своего угля. Являясь четвертым в мире производителем энергоресурса и его крупнейшим экспортером, азиатское государство способно потреблять не более 15% добываемого сырья. «Видимо, «темный час» мировой энергетики стал удобным поводом для того, чтобы превратить уголь в козырную карту в различных политических играх. На фоне общей антироссийской истерии, об угле вспомнила Польша, призвав ввести эмбарго на его поставки из нашей страны. Если устраивать энергетическое самоубийство, то по полной», — резюмирует Валерий Андрианов.