«Составы с углем день и ночь идут по городу на восток, в Китай. Товарняки обгоняют автобусы и трамваи, к ним все уже так привыкли, как будто это еще один вид городского транспорта. Дом у нас сталинский, крепкий, но в последнее время не выдерживает такой интенсивности движения железной дороги, фундамент расшатался, стены, трясутся полы ходуном ходят», — рассказывает Юлия, уроженка Прокопьевска.
Женщина давно перебралась в Москву, на малой родине бывает, только когда навещает пожилую маму, и каждый раз испытывает шок от вида «черной жемчужины Кузбасса» — так между собой жители называют Прокопьевск.
Уголь, а точнее, угольная пыль тут везде: дома — на мебели, у детей — на зубах, у стариков — в легких. Даже такое словосочетание, как «черный снег», здесь вовсе не оксюморон и не поэтический образ, а вполне реальное природное явление.
В последнее время добывать уголь предпочитают открытым способом — в угольных карьерах, а не в шахтах. Так получается быстрее и дешевле, но, увы, не экологичнее.
Прибавьте сюда еще местные котельные, которые работают на угле и дымят, как древний паровоз, и получите полную картину апокалипсиса.
Год назад, когда угольный бум только набирал обороты, правительство наметило обширную программу, как нарастить добычу полезного ископаемого и модернизировать инфраструктуру, которая позволит доставить его импортерам. Тогда же президент, присутствовавший на заседании правительства, особо отметил, что экспортные доходы угольной отрасли должны пойти на повышение благосостояния населения и формирование комфортной среды жизни в тех регионах, где происходит добыча и перевалка угля.
Год прошел. Что же из этих поручений выполнено?
* * *
В этой угольной истории, что не факт, то парадокс. Казалось бы, раз спрос на российский уголь растет за рубежом, то отрасль находится на подъеме — и все причастные должны получить свой кусочек пирога. А вот и нет.
Чем больше растет потребность у зарубежных энергетических компаний в российском угле, тем быстрее закрываются угольные шахты Сибири, в том же Прокопьевске закрылось уже несколько подземных горных выработок. Добывать уголь открытым способом для руководства компаний получается намного выгоднее. Во-первых, персонала нужно в разы меньше. В шахте трудятся человек 200, в карьере — максимум 20. Там нужен экскаваторщик да несколько водителей «БелАЗов» — вот и все.
Во-вторых, при открытой добыче не нужно вкладывать значительные средства в разработку, оборудование и укрепление карьера, как этого требует подземная добыча ископаемых — просто снимай с поверхности слой почвы и грузи уголь в самосвалы. Конечно, чем глубже происходит добыча ископаемого, тем лучшего качества уголь. Но Китай берет у нас сейчас все, даже мелкий, с большим процентом отходов. Поэтому угольные компании особо не заморачиваются по этому поводу.
Единственная проблема при такой добыче угля — это где найти большие свободные площади под разработку карьера? Но тут на помощь добывающим компаниям приходят местные чиновники. Недавно губернатор Кемеровской области Сергей Цивилев сообщил, что регион получил несколько миллиардов рублей из федерального бюджета на расселение ветхого жилья.
В рамках этой программы во многих городах и поселках Кузбасса сносят целые жилые районы, причем подчас под нож бульдозера идут довольно крепкие дома. Были случаи, когда сносили даже сталинки.
«Как только на такой район нацелится какая-нибудь угольная компания, так местные власти сразу же накладывают мораторий на все сделки с недвижимостью. Люди не могут ни купить там дом или квартиру, ни продать. Вместо этого чиновники выдвигают ультиматум: вот вам деньги, подыскивайте себе жилье в другом районе, и на все про все дают 3 месяца», — рассказывает Юлия.
* * *
В Кузбассе добывают 60 процентов всего угля в России. Он еще и по качеству считается одним из лучших. Но ажиотажный спрос на «черное золото» не сделал жизнь местных жителей более комфортной и благополучной, как наказывал президент РФ. Напротив, кузбасские поселки вымирают, как только закрывается шахта, делать там больше нечего. Безработица и жуткая экологическая обстановка срывают людей с насиженных мест в поисках лучшей доли. Кстати, последней каплей, переполнившей чашу терпения народа, стали резко выросшие за последний год цены на уголь.
«Мы и не подозревали, что, оказывается, при Тулееве у нас тут был коммунизм, — рассказывают жители Прокопьевска. — Для всех, кто тут жил, скидка на уголь была 50 процентов, а для льготников и работников шахт его вообще привозили бесплатно. Нам нужно было лишь разгрузить машину».
Действительно, еще не так давно большинство местного населения уголь получали не за деньги, а за бирки. За одну бирку полагалось полтонны угля, на зиму выдавали 10 бирок, 5 тонн топлива хватало на отопительный сезон. Многие поэтому даже отказывались проводить в частные дома центральное отопление: зачем платить за коммунальные услуги, если можно топить печь бесплатно?
А некоторые еще и торговали бирками к тому же, именно поэтому в последние годы от этой системы решили отказаться. Теперь льготники (пенсионеры, многодетные и неимущие), а также сотрудники угольных предприятий, проработавшие в отрасли не менее 10 лет, получают денежные выплаты на приобретение топлива. Также непременным условием для получения льгот является наличие в доме печного отопления. На семью выделяют примерно 7–8 тысяч рублей в год.
Если в Кузбассе на эти деньги еще можно было осенью запастись углем на всю зиму, то в соседних Хакасии и Омской области уже нет. Там он стоит в 2 раза дороже.
«Льготы на топливо есть у инвалидов, ветеранов труда, многодетных и тех, кто сейчас работает в угольной промышленности, — рассказывает Светлана, медсестра Абаканской городской больницы. — Мой папа всю жизнь проработал на железной дороге, и ему как ветерану труда РЖД выделяет социальную помощь в размере 11 тысяч рублей на весь отопительный сезон. Осенью родители купили машину угля, 4,5 тонны, за 14 тыс. рублей, но когда его выгрузили, оказалось, что там одна пыль, уголь мелкий, еще и камни попадаются. Папа у нас болен, поэтому мама вынуждена одна теперь прежде чем топить печь, отсеивать этот мусор. На рынке можно, конечно, купить у частников отборный уголь, но он стоит целое состояние».
За год, по словам Светланы, машина угля подорожала на 2 тысячи. «По московским меркам это, наверно, не очень дорого, — говорит женщина, — но у нас люди скромно живут. Зарплаты у всех мизерные. 40–50 тысяч рублей получают только те, кто работает на угольных предприятиях. Да и то месяц на месяц не приходится. Мой родственник как раз трудится водителем «БелАЗа» на угольном разрезе, у него зарплата 50 тысяч, но машина старая и часто ломается, а пока он стоит на ремонте, получает копейки».
* * *
В конце прошлого года в ходе итоговой пресс-конференции Владимиру Путину журналисты задали вопрос о стремительном росте розничных цен на уголь и о том, будет ли правительство их сдерживать. Тогда президент объяснил, что в отличие от газа, на который существует жесткий тариф для внутреннего рынка, на уголь цена свободная, а за тем, чтобы для населения это не было проблемой, должны следить губернаторы на местах. Однако обуздать инфляцию, в том числе и на топливо, сейчас мало кому удается.
Как только губернатор Тувы волевым решением установил жесткие цены на уголь — 2200 рублей за тонну, в регионе начался настоящий дефицит топлива. Вся трасса в сторону соседней Хакасии была забита большегрузами с углем, где рыночная цена за тонну угля концентрата уже поднялась до 3600 руб.
«Представляете, водители готовы были гнать свои фуры лишних 400 километров, лишь бы продать топливо по дороже», — говорит Александр Миягашев, депутат Совета депутатов Таштыпского района Республики Хакасия.
Вот и получается: начнешь сдерживать цены, получишь дефицит. Отпустишь их в свободный полет, можешь спровоцировать взрыв социального недовольства жителей.
Правда, стоит сказать справедливости ради, что сейчас и в Хакасии с углем напряженно. Людей охватила паника: видя, как цены ползут вверх, многие решили запастись углем впрок на следующий отопительный сезон.
«Я тоже хотел купить машину после новогодних праздников, но не смог даже сделать заявку на сайте компании. А по телефону мне ответили, что временно приостановили прием заявок, потому что не успевают выполнить те заявки, которые уже приняли в работу, хотя работают без выходных», — рассказывает Александр Николаевич.
* * *
В Хакасии, как и в Кузбассе, тоже многие шахты закрываются, а добыча угля ведется открытым способом, на окружающую среду региона и на всю Койбальскую степь это оказывает катастрофическое воздействие.
«В Алтайском районе Республики Хакасия находится Аршановский угольный разрез, рядом село с таким же названием. Так вот, когда местные коровы идут с пастбища, у них морды, как у шахтеров, вышедших из забоя, черные от угольной пыли, которая толстым слоем покрывает все окрестные поля. Жители Аршанова не могут белье сушить на улице, иначе оно тут же почернеет. Можете представить, какого цвета у них легкие?»
Экологические проблемы во многих сибирских городах стоят очень остро. Здесь все чаще и чаще вводят режим «черного неба» — это когда в воздухе скапливается запредельное количество загрязняющих веществ. Говорят, что когда самолет заходит на посадку в Красноярске, то видно лишь висящую в воздухе черную дымку.
Проблема в том, что в Сибири основной источник генерации — уголь, который является самым грязным топливом. При сжигании 1 тонны угля в атмосферу выделяется 3 тонны СО2. Но даже в Красноярске, где более миллиона жителей, ТЭЦ по-прежнему работают на угле. Хотя именно здесь протекает самая мощная и полноводная река России — Енисей. А еще в Сибири есть Обь, Лена, Амур…
Логично было бы именно здесь начать претворять в жизнь зеленую доктрину отечественной гидроэнергетики. Для воплощения этого нужна воля руководства страны. Но нет, мы все еще топим углем, жалуемся на дым, черное небо, страдаем и продолжаем терпеть.
«Все города вдоль Транссибирской магистрали — Улан-Удэ, Чита, Хабаровск, Владивосток, Находка и многие другие — обогреваются углем, — говорит доктор технических наук, член Общественного совета при Минэнерго РФ Владимир Тетельмин. — Поразительно, что ПАО «РусГидро» сейчас, когда столько говорится об альтернативных источниках генерации, продолжает строить угольные ТЭЦ на Дальнем Востоке, хотя там расположены бассейны больших рек, ждущих гидростроителей».
По словам эксперта, Россия использует этот вид генерации только на 20 процентов, в то время как другие страны, например США и ЕС, довели его до 80. Гидроэлектростанции, построенные еще при Советском Союзе, являются сегодня базисом нашей зеленой энергетики. Не будь их, мы бы сейчас занимали одно из последних мест в мировом рейтинге стран по этому показателю.
Если уголь и мазут являются одними из самых грязных видов топлива, то газ причислили к чистой энергетике даже дотошные европейцы. Так почему бы нам не перевести сибирские ТЭЦ с угля на газ? Выгода двойная — одновременно снизим и выбросы парникового газа, и тарифы на топливо для населения. Ведь цены на газ внутри страны регулирует государство, чего не скажешь про цены на уголь.
Однако эксперты, с которыми мы говорили на эту тему, единогласно выразили сомнение, что такое произойдет в скором будущем. Причин тому несколько. Во-первых, трубопровод «Сила Сибири», по которому наш газ идет в Китай, проходит намного севернее основных сибирских городов, от газовой трубы до Новосибирска или Томска, например, километров 800.
Конечно, для такой сверхдержавы, какой себя позиционирует РФ, семьсот верст — не крюк. Однако у регионов нет своих денег на газификацию, а из Москвы дым над Красноярском и Абаканом не виден. Возможно, поэтому они не были включены в программу путинской газификации.
Вторая причина — лоббизм угольных компаний, им не выгодно пускать на свою территорию другого монополиста, поэтому они до последнего будут стараться удержать за собой рынок сбыта.
По оценкам экспертов, ажиотаж на уголь на международном рынке продержится еще год-другой, дольше всех потреблять уголь собираются Китай и Индия, в их энергетической стратегии полный отказ от этого вида топлива предусмотрен не ранее 2050 года. А в России даже таких долгосрочных обязательств пока что нет.
И, наконец, третья причина — инертность населения. Да, люди страдают и чаще болеют из-за того, что в городах, где топят углем, и воздух грязный, и снег черный. Но у них нет денег, чтобы провести газ в свои дома. Большинство населения страны живет от зарплаты до зарплаты, для некоторых даже машина угля по новым высоким ценам стала непосильным финансовым бременем, поэтому они вынуждены брать микрокредиты, чтобы оплатить топливо.
Любая экологичная технология требует вложения денег, химики подсчитали, что из угля можно производить 250 полезных товаров, мы же используем его только в двух видах: энергетический — как топливо и коксующийся — для доменных печей.
* * *
Высокий спрос на российский уголь за рубежом не принес рядовым гражданам никаких дивидендов. Напротив, им один ущерб — цены на топливо растут. В Московском регионе тонна угля стоит уже 12 тысяч рублей, для Подмосковья этот вид топлива, конечно, не является приоритетным, как, впрочем, и для всей центральной части России. Хотя в сельских районах углем топят еще очень многие семьи.
А если брать всю страну, то уголь остается одним из самых востребованных источников генерации, поэтому людей сейчас волнует то, как рост цен на уголь повлияет на тарифы ЖКХ, и во многом это будет зависеть от того, как долго будет сохраняться ажиотаж на уголь за рубежом.
Директор Фонда энергетического развития Сергей Пикин уверен, что высокий спрос на все энергоносители, в том числе и уголь, продержится еще год. К 2023-му мировая экономика придет в равновесие: сначала было резкое падение производства, вызванное пандемией, затем бурный рост, но в течение этого года, если не будет новых смертельных вирусов, наступит баланс.
Еще одна причина, из-за которой вырос экспорт уголя, — зеленая энергетика, считает эксперт. Западные страны поспешили отказываться от традиционных источников генерации и резко перешли на альтернативные, не позаботившись о резервных мощностях.
Прошлым летом объем ветровой нагрузки находился на низком уровне, проще говоря, в Европе стояла жаркая, безветренная погода. Ветряки давали мало электроэнергии, а потребление электричества из-за жары резко выросло. Поэтому Европа в 2021 году потребила рекордное количество угля — вот такой парадокс «зеленого перехода». На этом фоне все энергоносители резко выросли в цене.
«С одной стороны, зеленая энергетика предполагает полный отказ от потребления угля, с другой — резкий переход на альтернативные источники энергии чреват большим риском. Ветровая генерация очень нестабильна — если будущим летом над Европой опять установится штиль, то придется подключать резервные источники для производства электроэнергии. Так что чем больше в Европе будут строить ветровых электростанций, тем в большем количестве им потребуется резерв традиционных энергоносителей, в том числе угля», — уверен Сергей Пикин.