— В чем же, по мнению вашему и ваших соавторов, заключается застой, в котором застряла наша экономика, — в темпах ВВП, в динамике доходов, в дефицитности бюджета?
— Когда меня позвали на мини-семинар «Либеральной миссии», я засомневался, что столь разные люди с несовпадающими взглядами на жизнь, разными сферами деятельности и областями профессиональных интересов найдут много точек соприкосновения.
Однако собравшиеся экономисты, работающие в России и за рубежом, — и практики, и теоретики — проявили практически полное единство мнений, которое в итоге вылилось в коллективный доклад. И это достаточно симптоматично. По той простой причине, что застой — это не некая арифметическая характеристика темпов экономического роста, а скорее, всеохватная, многофакторная, пространственная картина происходящего.
Застой - он повсюду, куда ни посмотри. И в первую очередь — в головах. Экономика связана с расчетами людей на будущее, в том числе с действиями конкретных лиц, определяющих экономическую политику. И вот у всех сложились четкие мировоззренческие установки, формирующие застой. Когда все ждут кризиса, он точно наступит. Та же история и с застоем. Самое главное, что это очень устойчивое состояние. Как из него выбираться, никто не знает. И если бы участники семинара задались этим вопросом, наверняка уже не было бы единства во взглядах.
— Звучит пессимистично. Но можно ли говорить о каких-то секторах, отраслях и рынках, которых не коснулся застой?
— Ну, это как по болоту идешь: непредсказуемо, с кочки на кочку, где-то чавкнуло, где-то провалилось, где-то, наоборот, вспухло. Словом, где-то хуже, где-то лучше.
Например, сейчас настоящий бум переживают отечественные отрасли, связанные с экспортом различных материалов, поскольку повсеместно в мире усиливается инвестиционная активность. Она, если сравнивать с кризисом 2008-го, восстановилась практически мгновенно. Те деньги, тот кеш, что международные компании годами берегли на черный день, сегодня идет в дело, вкладывается в развитие.
Причем речь идет не только о секторах, востребованность которых резко повысилась во время пандемии, — таких как фармацевтика и IT-индустрия. Черная металлургия, деревообработка, строительство — все это в мире тоже на подъеме. Не стала исключением и Россия.
Проблема в том, что когда-нибудь бум закончится, а экономика не может вечно паразитировать на мировой конъюнктуре. Это поняли в Китае, там сейчас отходят от политики безудержного экспорта всего, что только можно, и переключаются на внутренний рынок, на удовлетворение потребительского спроса. На длинной дистанции только он способен обеспечить устойчивый экономический рост. Этот рецепт стоит учесть и российским властям.
— Обычного человека с улицы мало интересуют макроэкономические тренды и экспертное жонглирование долями процента ВВП. Он озабочен собственными доходами. Реальные доходы россиян падают уже много лет почти без пауз. Почему это происходит и есть ли надежда на перелом?
— Без устойчивого роста доходов населения не существует и роста экономического, тем более быстрого. Скажем, еще Генри Форд четко осознал, что если он не будет платить достойную зарплату своим рабочим, те не смогут покупать создаваемые их руками автомобили, ведь экспортного рынка как такового тогда не было. Именно так устроена современная экономика: тот, кто работает, должен иметь доход, позволяющий предъявлять устойчивый спрос на плоды своего труда и другую отечественную продукцию.
Российская экономика, традиционно ориентированная на экспорт, не знает этой закономерности и поэтому не может выбраться из нефтегазовой ловушки. Наш негласный девиз «недоедим, но вывезем» взят из дореволюционных времен.
Одна из составляющих нынешней экономической политики — подавление обменного курса рубля, что, в свою очередь, стимулирует экспорт и угнетает импорт. Если перестать это столь активно делать, доходы людей автоматически начнут расти, равно как их покупательная способность.
Кроме того, нынешний низкий курс национальной валюты препятствует инвестициям, импортным поставкам столь нужного нам высокотехнологичного оборудования, материалов и компонентов. Когда правительство рутинно рапортует, что в рамках бюджетного правила скупит на валютном рынке энное количество долларов, это говорит о том, что Россия продолжает отдаляться от человеко-ориентированной экономической модели. И пока мы слышим только перепевы «старых песен о главном» госплановского образца.
— И куда этот путь заведет?
— Варианты могут быть самые разные. Но российские власти ни масштабнейший кризис 2008 года, ни другие подобные импульсы, похоже, ничему не научили. Государство отнеслось к случившемуся тогда как к враждебному поветрию, занесенному из США. И только!
Но застой — это ведь еще и человеческая, поколенческая категория. Есть у меня знакомый европейский дипломат, 15 лет назад он работал в России, а сегодня вернулся в Москву и с удивлением обнаружил, что знакомиться почти ни с кем не нужно — по большому счету ничего не изменилось. Те же лица. Это тоже влияет на ситуацию.
Недавно я побывал на семинаре, где собрались специалисты по энергетическому рынку, которые сошлись во мнении, что 2020 год ускорил энергетический переход — постепенный отказ многих стран от углеводородов в пользу «чистой» энергетики. В России в этом плане, кроме разговоров, почти ничего не происходит, а между тем энергетика для нас — заглавная тема. Мы по-прежнему зациклены на нефти, которая плоха именно тем, что она не только дорога по цене, но и масштабна по объемам. В российских реалиях это с огромным перевесом экспортный товар номер один. России ее заместить будет нечем.
Застой — это еще и отсутствие идей, стратегии. У нашего государства мания — выжать деньги по максимуму: либо из мировой экономики (с помощью экспорта), либо (фискальным путем) из продуктивных видов деятельности, бизнеса, потребителей. Но по большому счету правильно распорядиться собранными деньгами власти не могут, с этой задачей они не справляются, так сказать, управленчески — реализация нацпроектов постоянно прихрамывает. Раздавать людям деньги напрямую тоже не хотят, что показал прошлый пандемический год.
Такое ощущение, что прямо каждый раз как от сердца отрывали эти несчастные несколько тысяч рублей семьям с детьми. А доходность инвестирования накоплений в главной резервной кубышке — Фонде национального благосостояния — менее одного процента в год.
— Раз уж вы вспомнили прошлый год: тогда практически все мировые экономики ушли в минус из-за пандемии и локдаунов. Спад в России — это часть глобальной тенденции или у нас он имеет свою специфику?
— Конечно, весь мир оказался в ситуации экономического кризиса, вызванного неэкономическими причинами, и Россия вместе с остальными. Вместе с тем у нас принято считать: если что плохое произошло, виноваты злобные силы из-за рубежа, если что хорошее — целиком наша заслуга.
Есть мудрая русская пословица — «пьяный проспится, дурак никогда». Экономики других стран, упавшие глубже нашей, уже перестроились и начали поступательное движение вверх, как это было после кризиса 2008 года. Понятно, что в 2021 году и у нас будет рост и, скорее всего, Россия скоро вернется в точку начала 2020-го. Но встает вопрос — а дальше что? Опять по одному проценту в год будем прибавлять, как в течение предыдущего десятилетия?
Ну хорошо, по полтора, а при хорошей цене на нефть — по два. Но ведь это приговор. Экономический рост — не просто отчетная цифра, не самоцель, а нечто, связывающее страну с остальным миром. У экономгеографов есть замечательный показатель — «плотность ВВП», который демонстрирует, сколько у вас ресурсов для покрытия той или иной территории, для ее обустройства, облагораживания. У нас огромные территории и невероятный периметр границ, масса сил тратится на его контроль. А внутри — развал и деградация. У нашего населения должен быть шанс на саморазвитие, приумножение человеческого капитала, создание условий для роста доходов.
— Звучит красиво. Но что конкретно для этого надо делать?
— Инвестировать в людей, а этим никто не занимается. Что, ко всему прочему, делает их менее конкурентоспособными в профессиональном, производственном плане по сравнению с зарубежными специалистами. У нас крайне мало тех, кто способен перешагивать границы и предлагать свои навыки и услуги на высококонкурентном мировом рынке.
Я не согласен с утверждением, согласно которому пандемия резко усилила деглобализацию и препятствует общемировому экономическому подъему. На самом деле мы наблюдаем лишь небольшое торможение — торговых потоков, инвестиционных, финансовых. Единственное, в чем деглобализация сегодня действительно проявилась, — это перемещение людей. Меньше стало личных встреч, возможности обменяться идеями с глазу на глаз, а не через Интернет. Но это пройдет, и глобальная конкуренция вновь вспыхнет с новой силой. А каковы наши козыри, кроме того же сырья?
— Один из факторов нашей жизни — сворачивание контактов, в том числе экономических, с Западом. Это объясняется во многом уже введенными санкциями в отношении России и угрозами новых ограничительных мер. Насколько это обстоятельство влияет на экономическую стагнацию в стране?
— Дело даже не в непосредственном, физическом ущербе от санкций. Этот ущерб понятен, его можно просчитать. Но есть вещи, скорее, ментального порядка, обусловленные неопределенностью, нестабильностью, страхами, настороженностью. Каждый контрагент из стран Запада, вступая в сделку с любой российской компанией, проводит длинную-длинную проверку.
Пару лет назад я, присутствуя на конференции на Алтае, услышал историю одного скромного производителя меда, который хотел отправить в Италию партию своего продукта. Сделка сорвалась, поскольку итальянский партнер на каком-то этапе решил не связываться с представителем подсанкционной страны.
Такого рода ограничений много, и в разных областях. Санкции — такая штука, которая действует вдолгую и влияет скорее на умы, нежели на какие-то материальные ресурсы. России не видать устойчивого экономического роста, пока будет сохраняться вероятность усиления, а не ослабления санкций. Вот, судя по недавнему заявлению главы Минфина Антона Силуанова об отказе от американской валюты в средствах ФНБ, власти опять готовятся к чему-то плохому.
— При каких условиях закончится в отечественной экономике застой? Что для этого должно сделать правительство?
— Повторяю, застой — в головах. Значит, надо каким-то образом изгнать из мозгов это предчувствие и осознание застоя, ставшего материальной категорией. Надо вселить в людей — и в потребителей, и в инвесторов — оптимизм.
Лет пять назад я написал на эту тему статью: тогда мне казалось, что подобного можно добиться с помощью нескольких технократических приемов. Например, широкой предпринимательской амнистии, снижения того или иного налога, роспуска наиболее вредного контрольного агентства. Но сегодня все зашло слишком далеко, и, чтобы породить всеобщий оптимизм, потребуются более радикальные, убедительные для людей шаги. Мы возвращаемся к идее 1990-х годов: всеочищающего кризиса, катарсиса, тотального слома действующей управленческой системы и замены ее на что-то принципиально новое.