— Российская экономика в 2021 году начала пусть медленно, но расти — на 0,8-0,9% в I квартале, по данным Центробанка. Это можно считать признаком выздоровления после коронакризисного года?
— Российскую экономику трудно убить, в том числе локдаунами и санкциями. Она в хорошем смысле примитивна. При этом потребительский сектор стал намного более конкурентоспособным, чем он был раньше. Сегодня основная масса производителей и поставщиков услуг в России работает на очень маленькой марже, цены держатся (и не надо над этим подтрунивать) на сверхнизких по мировым меркам уровнях. Потребитель не может отказаться от дешевого безлимитного Интернета, перестать ходить в магазины и недорогие кафе, меньше и реже питаться, не ездить на метро, на такси, которое подешевело до безобразия. Потребительский рынок устойчив, спрос населения поддерживает экономику очень прочно. Не очень представляю, что должно произойти, чтобы спрос упал, скажем, на треть. В последнее время усилился отток средств вкладчиков из банков: на этом экономика держалась весь прошлый год и сейчас держится. Тот факт, что в 2020 году ВВП просел всего на 3%, показывает, что предел падения практически достигнут. Тем более что власти боятся экономического спада; в период пандемии они пошли по пути «имени маршала Жукова», не жалея «человеческого материала» и не вводя длительные локдауны, хотя за это стране пришлось заплатить почти 500 тысячами «избыточно умерших» за последние 12 месяцев. В итоге Россия выбралась из этой передряги с куда меньшими материальными потерями, чем большинство стран, которые предпочли спасение людей спасению экономики. Так что приоритеты расставлены. Дальнейшее падение невозможно.
— Но будет ли быстрый восстановительный рост?
— А вот в этом я не уверен. Экономика находилась в плюсе в первом квартале 2020 года, Россия ввела карантин в последние дни марта — существенно позже других стран. Данные по второму кварталу наверняка окажутся ударно высокими (плюс 7–9% по сравнению с тем же периодом прошлого года), а к четвертому кварталу динамика немного спадет. Вопрос — превысит ли в конце года экономика уровень 2019 года? Скорее нет, чем да, поскольку денег в нее было влито намного меньше, чем на Западе. Предвижу, что США по итогам 2021-го покажут около 6,5% роста. Но как будут развиваться события в России дальше? Главная проблема, возникающая при всяком кризисе, не в том, насколько сильно упала экономика в самом проблемном квартале или году, а насколько быстро и насколько высоко она поднялась после завершения спада. Великая депрессия привела к обрушению американского ВВП на треть, но беда была скорее в другом: процесс восстановления реального сектора шел десять лет, а фондовому рынку, чтобы вернуться к прежним уровням, потребовалась четверть века. Повторяю, российскую экономику трудно убить, но еще сложнее разогнать. Не будет никакого ренессанса, новых 2000-х годов. Пандемический кризис произошел в рамках большого застоя, из которого страна пока даже и не собирается выходить.
Очень хорошо, что правительство при этом не запаниковало. В 2009 году масштаб разбрасывания бюджетных средств был огромным. Резервные фонды упали на треть. По данным Счетной палаты, государство израсходовало тогда почти 14% ВВП на прямые и косвенные меры поддержки. И все равно случился гигантский провал. А сейчас на антикризисные меры ушло около 1,5% ВВП, и провал оказался меньше. Кризису 2008–2009 годов предшествовало время безумной роскоши и понтов, и тогда экономика не выдержала удара «пыльным мешком по голове». А сейчас люди и бизнесы настолько не роскошествовали перед этим, что падать экономике было некуда.
— Если смотреть по отдельным отраслям, кому сейчас лучше, а кто, можно сказать, дышит на ладан?
— Таких совсем уж несчастных нет. Например, показатели РЖД по марту-апрелю лучше прошлогодних: товарные перевозки в норме, пассажирские — растут, хотя и полностью восстановятся не скоро. Авиация упала в прошлом году на 30%, тогда как в остальном мире — где-то на 50–60%. Сегодня самолеты в России летают на основных линиях под полной загрузкой, тогда как рейсы между Европой и Америкой по-прежнему заполнены где-то на треть. Месяц назад я летел из Парижа в Нью-Йорк, в салоне на 300 человек находилось 85 пассажиров. Впрочем, прошлой осенью было 35. Хуже обстоят дела в гостиничной сфере. С морскими курортами все в порядке, россияне активно отдыхают на юге, в Крыму, в Сочи, Геленджике, а вот в Петербурге и Москве отели не заполняются. Кроме того, из-за снижения доходов люди стали реже ходить в разного рода премиальные магазины.
— Сегодня на первый план вышла тема инфляции, составившей в апреле 5,8% в годовом выражении. Правда, Минэкономразвития прогнозирует инфляцию по итогам 2021 года на уровне 4,3%. А на ваш взгляд, инфляция будет падать или расти?
— Паники у меня нет, показатель в 5,8% — не катастрофа. Цены всегда растут после того, как народ долгое время ничего не покупал. Экономика реагирует на оживление спроса, что само по себе нормально. В значительной мере инфляция сосредоточена в тех сферах, на которые так или иначе влияет государство. В последнее время много шума вокруг роста продовольственных цен. Но эта проблема преувеличена. Наш рынок тесно связан с глобальным. Российские цены на зерно практически равны мировым для внутренних поставок и очень сильно колеблются в зависимости от них. Кроме того, у нас привыкли сравнивать с ценами двухлетней давности, но редко заглядывают дальше в прошлое. В 2010 году ситуация по многим позициям была хуже — например, гречка стоила дороже, чем сегодня. Часто приходится слышать: в Европе продовольственная инфляция не выше 1%, у нас — больше 5%. Но если пересчитать в евро, становится понятно, что за последние десять лет наши продукты подешевели. Аграрный сектор очень долго эти цены держал как мог, а сейчас они «выстрелили». Вдобавок торговые сети, видя сокращение спроса, пытаются накручивать наценки. Пошло резкое подорожание всего — комбикормов, антибиотиков для цыплят и так далее. Не может у нас дешеветь зерно, когда повсюду оно дорожает на 50–60% за год.
— Но миллионы российских семей не могут себе позволить философски смотреть на проблему продуктовой инфляции — у них и так все деньги уходят только на еду. Как можно было бы снизить остроту этой проблемы для России?
— У нас очень долго оптовые цены на газ на внутреннем рынке были в районе $60–70 за тысячу кубометров. В Европе «Газпром» реализовывал газ по $500, а для России комиссия по тарифам утверждала цену чуть ли не в десять раз ниже. Ровно то же самое можно было бы сделать с продовольствием: если вы позволяете производителю продавать газ за границу по назначенным им ценам, а затем — за счет дополнительной прибыли от экспорта — реализовывать остаток внутри страны дешевле, поступите так же и с аграрной продукцией. Но власти закрутили гайки в отношении экспортных поставок, ужесточили пошлины, в результате аграрии пытаются продать в России свой товар как можно дороже. Дорожают не только продукты, но и нефть, газ, металлы, что приносит государству дополнительный доход (нефтегазовые доходы бюджета в 2021 году могут превысить планировавшиеся на 1,5–1,8 трлн рублей), который — если бы власти этого хотели — позволит дотировать аграрный сектор и удерживать тем самым продуктовые цены от роста.
При этом сама по себе инфляция катастрофических последствий не дает. Можно вспомнить «тучные» 2000-е годы, когда она составляла от 10% до 18,5% в год (показатель в 9% в 2006 году воспринимался как революционное достижение), но экономика прибавляла по 6–8% в год, а реальные доходы граждан росли еще большими темпами. А сейчас цены растут медленнее, но никакого роста экономики нет уже почти десять лет.
— Реальные располагаемые доходы населения упали на 3,6% в I квартале 2021 года к докризисному I кварталу 2020-го, согласно данным Росстата. Разворот доходов к росту ожидается со II квартала — год назад на фоне жестких карантинных ограничений они сократились в этот период на рекордные 7,5%. Вы разделяете этот прогноз?
— Реальные доходы будут расти статистически, во втором и третьем кварталах, но по итогам года они вряд ли выйдут на уровень 2019-го. Для их устойчивого долгосрочного повышения никаких оснований нет, но и дальнейших серьезных спадов я не жду. Некоторое дополнительное повышение может быть обеспечено коррекцией курсов: в прошлом году рубль снизился к доллару на 14,5%, в текущем году он имеет шанс несколько укрепиться. Это замедлит рост цен, но не номинальных рублевых доходов, что может иметь благоприятный статистический эффект.
— Год назад в интервью «МК» вы говорили, что не знаете, что ждет малый и средний бизнес, удастся ли ему оптимизировать издержки и восполнить нарастающую нехватку покупателей. Удалось ли?
— Однозначно да, удалось. За последние 12 месяцев закрылось и ликвидировалось около миллиона субъектов мелкого предпринимательства. Однако открылись сотни тысяч новых. Кроме того, почти 1,2 млн человек, привлеченных действительно льготным налоговым режимом, зарегистрировались как самозанятые. Государство обещало им существенные послабления — и пока не обмануло. Потребители в большинстве своем тоже никуда не исчезли — спрос лишь сместился в несколько более дешевые ценовые ниши. Сейчас он остается стабильным — даже несмотря на то, что граждане сокращают депозиты в банках и наращивают привлечение кредитов. Настроения у людей в целом довольно оптимистичные, особенно в сравнении с Европой. Повторения ужасов прошлого года никто не ждет.
— Насколько адекватными оказались прошлогодние меры господдержки населения и бизнеса?
— Адекватными — и это самое точное определение! Я ошибался тогда, считая их недостаточными. Как показывают соцопросы, целевая аудитория, в чей адрес поступили дополнительные «детские» пособия, была выбрана правильно. А вот бизнес никакой господдержки вообще не ощутил. Замечу: я не то чтобы против такого подхода, поскольку у нас поддержка государством бизнеса обычно закачивается либо раздачей денег «своим», либо финансированием разного рода неэффективных программ. На мой взгляд, предпринимателям надо помогать не напрямую, а через потребителей, через спрос. Чтобы у людей появлялись дополнительные деньги, а предприниматели конкурировали бы за них. Сегодня в Москве, других крупных российских городах кипит жизнь, в кафе и ресторанах куча народа. В Вашингтоне, например, после 16.00 почти ничего не работает, а половина магазинчиков, ресторанов остаются «на замке» чуть ли не с начала пандемии.
Похоже, все эти меры огромной финансовой поддержки на Западе были во многом избыточны. В Америке выясняется, что многие штаты разочаровались в федеральной программе помощи безработным, которая препятствует восстановлению занятости. Тамошняя ситуация кардинально отличается от российской. У нас государство предоставило определенным категориям какую-то небольшую матпомощь, которая была израсходована на текущие нужды. Плюс люди стали брать новые кредиты и забирать свои средства из банков. А в США потребление сжалось из-за карантинов, но при этом доходы граждан, напротив, выросли, а доля сбережений установила исторический рекорд. Деньги, выданные властями, осели в банках, вышли на биржу, были инвестированы в недвижимость. За последние 12 месяцев фондовый рынок вырос почти на 90% ВВП, на $18 трлн. Правительство проявило щедрость, но значительная часть населения без этого бы обошлась.
— Кстати, о безработице. Ее уровень в России снизился до 5,4% от рабочей силы, до 4,2 млн человек, сообщил недавно премьер Михаил Мишустин. Он напомнил, что пик безработицы пришелся на август 2020 года — 6,4%. По данным Минтруда, в апреле 2021 года число официально зарегистрированных безработных снизилось до 1,63 млн.
— У нас складывается странная картина. На Западе люди в случае увольнения получают право на очень серьезную господдержку. А прошлогодние пособия по безработице в США в размере $600 в неделю для некоторых категорий работников оказывались даже выше их докризисных зарплат. Пособия оформлялись очень оперативно, буквально за несколько дней. Каждый, кто мог заявить, что он безработный, делал это незамедлительно. А в России надо долго собирать бумаги, да еще вы сто раз подумаете, зачем все это, поскольку размер пособия ничтожный. Поэтому в наших реалиях безработица — абсолютно вторичный, несущественный момент. Огромная масса россиян трудоспособного возраста занята в сером секторе и получает зарплату «в конверте». Так что вопрос, сколько у нас официальных безработных — 4 млн или меньше, — вообще не стоит. Дело еще и в том, что сегодня многие хорошо оплачиваемые профессии уходят на второй план. Соответственно, бизнес будет минимизировать издержки, и никакой дополнительной занятости, повышения зарплат ждать не надо.
— А ждут ли нас новые жесткие санкции со стороны Запада, и если да, то как это отразится на экономике?
— Я не понимаю, какие еще меры могут быть предприняты без больших финансовых и имиджевых потерь для самого Запада. Грозить России будут, безусловно, и дальше. Курс рубля будет из-за этого в каких-то случаях скакать. Но долго играть на ожиданиях нельзя. Ситуация подошла к той черте, за которой Запад должен принять какие-то серьезные вещи либо вообще отказаться от этой политики. Но санкции в отношении российского госдолга обойдутся США и другим западным странам не менее чем в $10 млрд. При этом заместить вложения западных инвесторов в наш госдолг российскими деньгами сегодня не представляет никакой проблемы. Что касается, скажем, весьма гипотетического введения эмбарго на поставки российской нефти, для Запада это тем более опасно. Когда в свое время Ирану запретили продавать нефть, его доля в мировой добыче не превышала 4%. У нас же она сейчас 10%. Говорят о том, что в условиях низкого спроса и больших резервных мощностей российские экспортные поставки можно заместить закупками с Ближнего Востока и из других регионов. Формально это так, но это несет в себе риски повышения цен, вдобавок Россия — слишком опасный и политически непредсказуемый игрок, чтобы Запад мог позволить себе нечто подобное. Думаю, что санкции как серьезный фактор экономической неопределенности постепенно уходят в прошлое.
РОССИЙСКАЯ ЭКОНОМИКА В I КВАРТАЛЕ 2021 Г.
Рост ВВП 0,9%
Снижение промпроизводства 1,3%
Снижение реальных доходов населения 3,6%
Инфляция (в годовом выражении) 5,8%
Отток капитала из РФ $11,8 млрд
Уровень безработицы 5,4%
Источник: Минэкономразвития, ЦБ.