— Как вы оцениваете ситуацию, в которой находится малый бизнес сейчас, после локдауна 2020-го? Какие отрасли пострадали сильнее других? На сколько упали обороты российского малого бизнеса и просела выручка? Если ли сферы, которые экономическая беда обошла стороной?
Потапенко: По моим расчетам, мы находимся в волне медленных и скрытых банкротств. В частности, идет массовый переход представителей МСП в самозанятые. Регистраций становится больше, например, в сфере доставки и транспортной логистики. Это означает уход предпринимателей от зарплатных налогов. Тенденция очень тревожная. Информация о том, что в России падение оборотов бизнеса меньше, чем в США, кажется смешной. Да, мы упали на 3,1%, а Америка на 3,5%, но тут есть существенная разница в самой структуре падения. США до пандемии очень активно развивались, и просесть на 3,5% для них не фатально. А мы, мягко говоря, столкнулись с абсолютным разорением мелкого и среднего бизнеса, и у нас нет никакой дебютной идеи по рестарту. С развитием у нас существенные проблемы. Что касается мелкого бизнеса, ему, чтобы хоть чуть-чуть воспрять от прошлогоднего падения, нужны ноль налогов и ноль геморроя от чиновников, надо просто оставить его в покое.
Хестанов: Да, формально падение ВВП в России за год составило 3,1%. Считаю, что эта цифра близка к правде, хотя она немножко лукавая. Это связано с тем, что у нас очень высока доля государства в экономике. Наверное, около 70% российской экономики прямо или косвенно зависит от государства. Соответственно, в таких условиях цифры падения ВВП будут довольно скромными по сравнению с развитыми странами. Но что касается малого бизнеса, не связанного с государством, он упал очень жестко. Скажем, те, кто работает в сфере услуг, в прошлом году попали в ситуацию почти идеального шторма. Довольно редкая ситуация, когда шок произошел одновременно и на стороне спроса, и на стороне предложения. Соответственно, выжили в этом шторме далеко не все. С учетом того, что не все банкротства, которые де-факто случились, оформлены юридически, я думаю, что спустя какое-то время мы увидим гораздо более масштабные цифры падения МСП. Но увидеть-то мы их увидим, однако что это даст? С точки зрения благосостояния мы все в очередной раз затянули пояса и готовы затягивать их и дальше. Двигаться вниз мы можем еще довольно долго.
Вовк: Конечно, больше всего пострадала сфера услуг, как и везде в мире. Нам еще повезло: в России раньше сняли ограничения, поэтому уже сейчас есть какие-то предпосылки того, что эта сфера начала возрождаться. В частности, туризм внутри страны. В числе пострадавших — салоны красоты. Услуги парикмахерских долго были недоступны. Что касается продовольственного сектора, здесь просадки большой не было. Другое дело, что цены на еду росли из-за падения рубля и негативной ситуации на мировом продовольственном рынке. На время умерла гостиничная отрасль. Что касается легкой промышленности, там все очень неравномерно по группам товаров. Возьмем, к примеру, то, что близко людям, — одежду. Больших фабрик за это время не выросло, половина малых выживала за счет госзаказа, остальные стали более конкурентоспособными за счет развития платформенного бизнеса. Грандиозного падения не было, импорт сократился. То есть в целом отрасль ужалась в абсолютном выражении на 30%, но в натуральном выражении сохранилась. Иными словами, люди, у большинства из которых доходы упали, поменяли свои предпочтения, переключившись с одного вида одежды на другой: в количестве столько же, но в стоимостном выражении она, естественно, дешевле. И, как ни странно, в России ее, оказалось, производить даже выгоднее, чем ввозить из-за рубежа.
— Можно ли прогнозировать, что дальше малый бизнес ждет подъем и рынки будут восстанавливаться или ситуация продолжит ухудшаться?
Хестанов: Все прогнозы на 2021 год, которые делались в конце 2020-го, базировались на очень простом сценарии: в большинстве стран ожидается массовая вакцинация, соответственно, часть ограничений будет снята и постепенно начнется возврат к прежней «нормальности». Сейчас мы близки к концу первого квартала — и уже понятно, что этот сценарий, скорее всего, если и реализуется, то совсем не так бодро и оптимистично, как это виделось раньше. Уже очевидно, что вакцинация в большинстве крупных стран идет гораздо медленнее, чем ожидалось. Если бы, скажем, у нас в стране вакцинация шла энергичнее, можно было бы довольно уверенно планировать рост российской экономики на 2,5% по итогам 2021-го, а то и выше. Но уже понятно, что рост будет меньше, и по времени он сместится ближе к концу года. Поэтому если массовая вакцинация эффекта не даст, то мы продолжим снижение примерно тем же темпом, который наблюдался в прошлом году. Дело в том, что иммунитет набирается не сразу после прививки. Думаю, что в мае будет более-менее понятно, насколько ставка на вакцинацию с точки зрения экономических эффектов была оправданна. Ситуация касается не конкретно малого бизнеса, а всей экономики в целом. На мой взгляд, это самая большая интрига ближайшего времени.
Вовк: Есть такой экономический порочный круг: спрос-предложение-деньги-инфляция-ВВП. Если ВВП падает, соответственно, количество денег меньше, у людей покупательская способность сокращается. Дальше по цепочке — становится меньше деловая активность и, как следствие, дороже конечный продукт. Поэтому какие прогнозы сейчас можно делать? На мой взгляд, в этом году в планы нашего правительства не входит никакой малый и средний бизнес. Государство не относится к нему дружелюбно. Основываясь на сегодняшних фактах, могу сказать, что если все будет так же, как сейчас, — это будет уже хорошо и станет достижением.
— Власти оказывали поддержку малому и среднему бизнесу в период локдауна. Хватило ли этих мер? Чем сейчас государство может помочь: деньгами, кредитами, льготами, налогами?
Потапенко: В экономике в результате пандемии и локдаунов произошли фундаментальные, тектонические изменения. Бизнес не надо поддерживать, бизнесу не надо мешать. А мешает ему в первую очередь как раз государство. А поскольку у нас государство поставлено над человеком, а не под человеком, как обслуживающая сервисная функция, что мы видим в результате? У нас возникают программы поддержки предпринимательства. На такую «поддержку» тратятся миллиарды, но помощь идет не бизнесу, а тем корпорациям, которые так и называются «поддержка предпринимательства», банкам и каким-нибудь чиновникам. В этом проблема! Мудрый чиновник в таком случае мог бы хотя бы снизить нагрузку на бизнес в виде налогов, в виде акцизов. Но в реальности наши чиновники все делают ровно наоборот — всячески осложняют жизнь бизнесу. Поэтому девиз любого предпринимателя, обращенный к государству: ребята, не надо помогать — просто не мешайте.
Вовк: То, что государство в прошлом году выделило бизнесу, растворилось в неизвестности и не принесло реального эффекта. Когда бизнес уже умер, никакая поддержка не поможет. Для того чтобы государство дало толчок экономике, нужен спрос. А для этого нужно платежеспособное население. Когда у людей есть деньги, они найдут, как их потратить, и экономика заработает. Сейчас, к сожалению, реальные доходы населения снижаются. Госсектор покрывает лишь 56%, это не весь спрос, который есть на рынке, и даже в нем идут определенные процессы стагнации, роста нет. Что уж говорить про частный сектор! Многие тенденции этого года направлены против малого бизнеса. Ставка ЦБ уже начала увеличиваться, и это не пойдет на пользу экономике, на пользу потребления. Льгот на импорт нет, заметного роста каких-то отраслей нет. Конкурировать на международной арене невозможно. У нас действуют заградительные пошлины, но при этом собственное производство стагнирует, не развивается. Власти голос предпринимателей не слышат, хотя должны бы. Самое главное, чего в России нет, — это доверия между бизнесом и государством. А поскольку его нет, то все происходит, как в джунглях. Это касается и многих законов, и нормативных актов, и административных требований, которые резко осложняют и без того непростую жизнь малого бизнеса.
— Между тем государства спасают малый и средний бизнес по всему миру. Как на этом фоне смотрится поддержка со стороны российских властей: была ли она более эффективной? Каким опытом других стран нам не помешало бы воспользоваться?
Хестанов: Во-первых, не в наших традициях, чтобы государство оказывало значимую помощь бизнесу и гражданам. Вероятно, последний исторический пример, когда это действительно происходило, — времена Бориса Годунова. Тогда государство помогало, правда, не деньгами, а раздавая зерно. За рубежом же в период пандемии были реализованы две принципиально разные схемы. Одна в США, где деньги выплачивались непосредственно гражданам несколькими способами: это и увеличенное пособие по безработице, и просто единовременная выплата. Кстати говоря, по американским меркам деньги не такие уж и большие. С российской точки зрения $1400 — вроде бы много, но для США, где уровень жизни заметно выше, чем в России, это достаточно скромные деньги. Европа пошла по другому пути — помощи бизнесу. Например, в Германии компаниям компенсировали до 80% фонда оплаты труда. Поэтому с точки зрения значительной части малого и среднего бизнеса в Европе все было довольно терпимо. У нас же отношение государства к малому и среднему бизнесу, как к полевым цветам: приятно, когда они есть и радуют глаз, но ни малейших затрат для их поддержания государство нести не собирается. Спасение утопающих — дело рук самих утопающих. Те программы помощи, которые широко анонсировались, были очень лукаво снабжены кучей оговорок, выполнить которые на практике для большей части компаний МСП-бизнеса было практически невозможно. Забавно, но даже тем компаниям, которые могли воспользоваться госпомощью, юристы советовали: лучше не делать этого, потому что потом можно столкнуться с такими претензиями, что мало не покажется.
— Ваш прогноз: восстановится ли малый и средний бизнес до уровня 2019-го? Когда этого ждать? Какие отрасли точно не выберутся из экономической ямы, а какие могут оказаться в выигрыше?
Потапенко: Малый и средний бизнес как таковой выживет. Мы вообще в целом выживем все с вами. Другое дело, и это не может не тревожить, что у нас вечный день сурка. В бизнесе идет волна банкротств. У людей уже который год падают доходы. На этом фоне мы все как лягушка, которая всю жизнь только и делает, что взбивает молоко, но не может получить масло и выскочить из кувшина. Мы не живем, а выживаем. Ключевой вопрос: сколько можно выживать, может быть, уже пора начать жить? И это в полной мере касается малого и среднего бизнеса в России.
Вовк: В малом бизнесе реальные банкротства не показываются, потому что государство включило все сдерживающие механизмы. Я думаю, что на самом деле уйдет с рынка до 50% компаний в определенных отраслях. 30% — это самый оптимистический прогноз. Если за два года весь малый бизнес перейдет в разряд самозанятых, то это уже будет хорошо. Что касается банкротств, я думаю, что во второй половине этого года их волна начнется. Всплывет то, что в прошлом году скрывали и сдерживали.
Хестанов: Пытаться что-то точнее прогнозировать — бессмысленно в силу того, что отчетность не всегда прозрачна. Государство, сдерживая бизнес-процессы, само способствует тому, что банкротства маскируются. Но в итоге, согласен, — от 30 до 50% субъектов малого и среднего бизнеса, скорее всего, навсегда уйдут с рынка.