Любые ограничения вызывают стихийный, то есть подсознательный или предсознательный протест. Даже медицинские. Хотя медицина убедительна, потому что жизнь у каждого одна. Но коронавирус вводит ограничения, связанные не только со здоровьем.
Классический пример — ситуация вокруг нефтяного соглашения ОПЕК+. Здесь есть все — скандалы, поднимающиеся на межгосударственный уровень; совсем короткая память; самообман; отраслевой эгоизм, переходящий, как бы сказали в еще незабытые времена, в широкомасштабное «вредительство». И все из-за них, оков самоограничений.
Это, конечно, уже не медицина, а экономика. Но и у экономики есть впечатляющие аргументы. Все мы их в полной мере ощутили в марте, когда механизм ограничений добычи нефти, а это и есть ОПЕК+, был выведен из строя. Сразу появились по форме успокоительные, а по существу алармистские подсчеты, как долго российский бюджет продержится на аппарате искусственной вентиляции легких, который ему предоставит Фонд национального благосостояния. Рубль ушел в свободное падение. И все потому, что рухнули цены на нефть.
Были ли из мартовских ид извлечены уроки? Формально — да. 9 апреля соглашение ОПЕК+ не только вернулось, но и принесло с собой новые, многократно более жесткие ограничения на добычу нефти по сравнению с теми, по которым не договорились в марте. Не договорились — надо честно признать, — потому что на новые ограничения была не согласна Россия, даже несмотря на то, что к тому времени коронавирус уже затормозил мировую экономику. А значит, становилось очевидным, что спрос на нефть будет и дальше сокращаться.
В том, что мартовская позиция Москвы была ошибочной, весьма дорого обошедшаяся экономике в целом, никто во власти по недоброй традиции не признал. Лишь Леонид Федун, совладелец и вице-президент ЛУКОЙЛа, метафорично сравнил трудное возрождение ОПЕК+ с Брестским миром. Против такого сравнения выступил другой видный нефтяник, глава госкомпании «Газпром нефть» Александр Дюков. Но вот факты из учебника истории, подтверждающие эту параллель: Брестский мир был заключен между советской Россией и кайзеровской Германией 3 марта 1918 года, после того как 10 февраля Лев Троцкий отверг первый вариант соглашения, предложенный Германией. В результате мирный договор был подписан на гораздо худших для России условиях.
Временное обнуление ОПЕК+ — это очевидная политическая ошибка, результаты которой уже сказываются. Когда интересы отбросить, наконец, тягостные самоограничения велики, а власть по рукам за это не бьет, память резко укорачивается, а желание сорвать оковы крепнет.
Это желание проявляется двояко. Есть академические проявления. Еще до марта 2020 года в обзорах Минэнерго, Минэкономразвития и даже ЦБ общим местом стало утверждение о том, что ограничения ОПЕК+, накладываемые на добычу нефти, снижают российский экономический рост.
На первый взгляд так и есть. Раз меньше добывается нефти, ВВП автоматически снижается. К тому же самоограниченные нефтяники вынуждены сокращать инвестиции в свою отрасль, а это вызывает негативный кумулятивный эффект еще большего снижения ВВП. Что ж, если бы ВВП измерялся в бочках нефти, подсчеты были бы безукоризненны. Но вот беда, он измеряется иначе — в денежных единицах. А переход из бочек в рубли обеспечивают цены. И тут возникает вопрос, который те, кто видит в снижении добычи нефти снижение ВВП, предпочитают тихо обходить стороной. Как изменятся цены на нефть, если ограничения на ее добычу снять? Ответ между тем давно и хорошо известен, соглашение ОПЕК+ и заключалось для того, чтобы заставить цены снова пойти в рост. Напомню, ОПЕК+ действует с перерывом на март 2020 года с 30 ноября 2016 года. До этого момента происходила вакханалия роста добычи нефти на падающих ценах, что и повторилось вновь в марте 2020 года. Суть соглашения — ограничение добычи нефти, чтобы хотя бы частично восстановить ценовой уровень, который с высоты в $107,75 за баррель (средняя цена за январь — август 2014 года) был сбит активно вмешавшимися в рыночные расклады сланцевыми добытчиками из США. В целом политика ОПЕК+ себя оправдала.
Честно говоря, я думал, что после марта 2020 года утверждений, что ограничения добычи нефти не дают расти российской экономике, больше не появится — мартовское падение ВВП вслед за ценами на нефть не позволит. Ошибся. У тех, кому нефтяная арифметика дороже здравого смысла, уже открылось второе дыхание. Все возвращается на круги своя. Мифы неистребимы.
Их неистребимость подпитывается интересами нефтяников. Это уже совсем не академический интерес. Нефтяники не хотят замораживать свои проекты, омертвлять вложенные капиталы, они живут добычей. Здесь есть еще один важный нюанс. Что происходило с добычей российской нефти в период действия соглашения ОПЕК+ до 2020 года? В 2017 году она снизилась, но всего на 0,1%, в 2018 году произошел рост добычи на вполне ощутимые 1,6%, в 2019 году рост продолжился и составил 0,8%. Никакого снижения, наоборот, за 2017–2019 годы добыча нефти в России выросла на 2,3%. Как этот рост сосуществовал с ограничениями ОПЕК+? Мирно. Все гениальное просто, отсчет согласованного ОПЕК+ сокращения добычи происходил с уровня октября 2016 года, когда Россия предусмотрительно специально разогнала добычу до максимума, а дальше не нарушала формальных договоренностей.
Честь и хвала российским нефтяникам! Но не все коту масленица. Когда в марте 2020 года Саудовская Аравия предложила снизить добычу нефти ОПЕК+ еще на 1,5 млн баррелей в день (Россия должна была сократить свою добычу на 0,3 млн баррелей), российские нефтяники, оказавшись перед угрозой на этот раз реального, а не бумажного сокращения добычи, заартачились. Но события марта им не помогли. В апреле квота на дополнительное сокращение добычи для России была уже 2,5 млн баррелей в сутки.
Разницу российские нефтяники уже почувствовали. Соответственно, публике предъявлены подсчеты: с июля по декабрь 2020 года России придется сократить добычу на 40,4 млн тонн. И делается вывод: «на такие издержки российские компании вряд ли пойдут».
Так что новый российский штурм ОПЕК+ уже фактически анонсирован. Российской власти опять придется делать выбор между интересами нефтяников и интересами экономики в целом, федерального бюджета, социальной политики, борьбы с бедностью. Будет ли на этот раз извлечен урок из происходившего в марте или самоограничения вместо добычи нефти распространятся на память?