-Как пандемия изменит теневой сектор занятости в России?
-Он будет расти - по двум основным причинам. Первая: тем законопослушным предприятиям (особенно малым и средним), что закрылись надолго, пришлось платить работникам заработную плату в соответствие с указом президента. Между тем, их бизнес-модель не предусматривала наличие резервов. В итоге многие оказались на грани банкротства и получили жестокий урок. Этот урок подвинет их к тому, чтобы замещать трудовые договора гражданско-правовыми, чтобы нанимать самозанятых, и любыми путями минимизировать расходы на персонал. С тем, чтобы при повторении подобных форс-мажорных обстоятельств не нести дополнительные убытки. Второй момент: кризис вынуждает работодателей уходить от налогообложения. Соответственно, они экономят на всем, прежде всего, на заработной плате и начислениях на нее. Эти два фактора будут подпитывать неформальный рынок труда. Насколько он вырастет в количественном, в процентном отношении, сказать сложно, поскольку он будет подвержен безработице. На начало реформы НДС (январь 2019 года), Минфин определял объем серого сектора в 11 трлн рублей. Росстат относит к нему 15 млн занятых. Уверен, к былой дикой практике массовых выплат в конвертах мы все же не вернемся. Этого не допустят налоговые службы, которые с тех пор многому успели научиться.
-Какие отрасли, сферы рынка, регионы станут главными катализаторами теневой занятости и почему?
-Малый бизнес, сфера услуг, строительство. Там проще всего скрыть неформальные трудовые отношения, поскольку работа может носить временный, сезонный характер. С регионами дело обстоит сложнее: если смотреть по количеству занятых, то это одна история, а если в процентном отношении – другая. Все регионы, где большой процент малого бизнеса, где сосредоточены логистические центры и ритейл, являются поставщиками серой занятости. Но это не их вина, это напрямую связано со структурой занятости и географического размещения бизнеса в выгодных местах.
-Могут ли работники теневого сектора, которых уволили в кризис, рассчитывать на какие-либо формы материальной поддержки со стороны государства?
-В период карантина власти ввели право на получение пособий по безработице для всех, кто после 1 апреля обратился в службу занятости. И здесь абсолютно неважно, в каком секторе состоит заявитель - белом или теневом. Решение, безусловно, здравое, но при этом – временное и малоэффективное. Как только пандемия закончится, на первый план выйдут долгосрочные экономические факторы. Они таковы, что если человек работал нелегально, то он может рассчитывать лишь на минимальное пособие в 4,5 тысячи рублей. А вторая проблема, с которой он столкнется, - то, что у него не будет необходимого стажа для оформления страховой пенсии по старости. В соответствие с действующим законодательством, людям из серой зоны, откуда не идут никакие отчисления в Пенсионный фонд, полагается так называемая социальная пенсия. Она предоставляется в 70 лет мужчинам и в 65 – женщинам.
-Способны ли власти каким-то образом остановить или хотя бы затормозить рост теневой экономики?
-Правительство наплодило кучу программ, которые заставляют в этом усомниться. Непонятно, к чему нам, скажем, Социальное казначейство – гипотетический единый орган, призванный выявлять тех, кому нужна помощь, совмещать в себе функции ПФР и органов соцзащиты, и содействовать занятости? Большие сомнения вызывает и официальная статистика, связанная с разными аспектами рынка труда. Согласно Росстату, численность экономически активного населения у нас - 74 млн, из них занятых – 69,9 млн. Росстат оперирует информацией по работникам крупных промышленных предприятий, а также по количеству занятых в бюджетной сфере, где максимально прозрачная отчетность. В итоге у него набирается 34 млн официально трудоустроенных. Из 69,9 млн вычитаем 34 млн, остается 35,9 млн. Далее Росстат смотрит, сколько людей трудится на малых и средних предприятиях, используя, как и в предыдущих случаях, данные налогового учета и переписи населения. В-общем, после всех своих калькуляций, ведомство получает примерно 15 млн, которые неизвестно где «болтаются». Их Росстат заносит в неформальный сектор – по остаточному балансовому принципу. Но это в корне неправильно, поскольку элементы неформальной занятости присутствуют в том числе и на крупных предприятиях, и в государственных бюджетных организациях (когда человека за наличный расчет привлекают к авральной работе). Что касается цифр по безработице, то они дают какую-то сюрреалистическую картину, просто дурдом на выселках. Недавно Росстат доложил, что общая безработица выросла с 3,5 млн до 4,3 млн человек, а регистрируемая безработица рванула с 700 тысяч до 1,9 млн. Как эти показатели совместить?
-Насколько успешно проблема серой занятости решается в других странах? Может ли Россия перенять сторонний опыт?
-На Западе с этим борются предельно простым способом – с помощью законодательства в рамках налоговых преступлений, не имеющих срока давности. Cоотношение доходов и расходов жестко контролируется. Скажем, ты заявил в рамках налоговой декларации, что заработал $100 долларов, а налоговики, в свою очередь, обладают информацией, что расходы у тебя составили $110 долларов. Для них это по формальным критериям означает, что $10 ты утаил и, соответственно, совершил налоговое преступление. В таком случае к тебе придут, независимо от твоего ранга и заслуг. В лучшем случае заплатишь штраф, в худшем – сядешь за решетку. Связываться с финансовой полицией не хочется никому – ни работодателю, ни работнику. Впрочем, и у них не все безоблачно: та же Германия, славящаяся законопослушностью своих граждан, оценивает долю нелегальных заработных плат в пределах от 5% до 10%. При этом, согласно одному из исследований, большинство немцев вполне благосклонно относятся к практике оплаты наличными деньгами (face to face). Россия бесконечно далека от западных стандартов, поэтому у нас неформальные трудовые отношения процветают, а всевозможные табу, закрепленные в Трудовом Кодексе, уже давно не действуют. Например, запрет на заемный труд. Экономическая специфика отдельных предприятий такова, что им постоянно требуется дополнительная рабочая сила. Как говорится, вода дырочку найдет.
-Недавно Финансовый университет провел исследование скрытых форм заемного труда в российской экономике. Вы эту работу возглавили. Поясните несведущим, что значит заемный труд.
—У него есть и другое название - «аутстаффинг». Это когда вы обращаетесь к специализированным компаниям, частным агентствам занятости, и они вам в экстренном порядке подбирают дополнительное количество людей, которые временно закрывают пробелы в трудовых ресурсах. Вы как бы докупаете работников на рынке. Чаще всего эта форма используется в строительстве. В штате у строительных компаний значатся только руководители (директор, бухгалтер), и узкие высококвалифицированные специалисты (геодезисты, прорабы). Людей, способных, условно говоря, класть кирпичи, нанимают на стороне. К заемному труду прибегают также логистические центры. Им нужны операторы погрузочно-разгрузочной техники. В торговле это тоже практикуется: ритейлеры могут нанимать людей в торговые залы. А есть еще «аутсорсинг», когда одна компания предоставляет услуги другой за счет специализированного персонала, например, по уборке и охране территории. Специфика обоих видов найма в том, что дополнительные рабочие руки относятся к третьему лицу, у вас с ними нет прямых трудовых соглашений. Уровень правовой незащищенности в «аутстаффинге» выше, а условия труда – тяжелее. Сюда чаще всего перетекают мигранты, готовые мириться с непостоянными доходами и большими рисками. В аккордной работе нет места для претензий: не нравится – свободен!
В 1990-х годах в России развивался в первую очередь аутсорсинг, благодаря иностранцам, которые организовывали у нас фирмы и предлагали более дешевые услуги. Аутстаффинг у нас стал расцветать в период экономического подъема, после 1999 года. Причем – именно как способ ухода от налогообложения и компенсационных выплат работникам в случае увольнения. А во второй половине 2000-х крупные компании начали выводить часть персонала в разного рода ООО, которые регистрировались для другого вида экономической деятельности. Средние же компании, не желая платить налоги, активно дробились на мелкие.
-Вы раскритиковали шаги правительства, направленные на поддержку рынка труда. А что, по вашему надо сделать, чтобы теневая занятость в России сократилась в обозримом будущем?
-Государство должно взять под свой полный контроль все неофициальные формы занятости. Нужен, с одной стороны, единый реестр таких компаний, а с другой – реестр привлекаемых ими наемных лиц. Это позволит легко выявить «серых товарищей» - тех, кто присутствует на рабочем месте, но не отражен в документах. Напомню также, что в серую зону часто выталкивают регулятивные требования со стороны самых разных инстанций. Когда индивидуальный предприниматель, открывающий фирму, понимает, что он не в силах соблюсти весь этот бесконечный перечень нормативов (таких, как, к примеру, «безопасная эксплуатация объектов газового хозяйства»), то он предпочитает вообще «не высовываться». Значит, эти нормы надо упрощать, а их количество - сокращать. К теневой занятости относятся и прямые отношения между физлицами, заказчиками и исполнителями, когда, скажем, услуга «мужа на час», который починил смеситель у вас на кухне, оплачивается наличными. Такая практика сложилась, прежде всего, из-за низких доходов, зарплат и платежеспособности людей. Значит, надо создавать экономические условия для их роста.