Последствия пандемии породили различные варианты «экстраординарных мер», которые предлагаются для спасения российской экономики. Например, уполномоченный по защите прав предпринимателей при президенте РФ Борис Титов выступил с идеей освобождения малого бизнеса от уплаты налогов на три года.
Лидер коммунистов Геннадий Зюганов считает, что необходимо национализировать «стратегические отрасли и минерально-сырьевую базу», чтобы после окончания пандемии они не достались за бесценок иностранным спекулянтам.
Либеральные экономисты, профессор экономики парижской Школы политических наук Сергей Гуриев и профессор Чикагского университета Константин Сонин предложили раздавать деньги россиянам «просто так» и запустить так называемую «программу количественного смягчения». Другими словами, напечатать рубли и раздать их людям в виде помощи. Эксперты полагают, что объем поддержки может колебаться от 4 до 10 процентов ВВП России.
Звучит привлекательно, но в чем подвох? Что позволено Федеральной резервной системе США и Европейскому Центробанку, то не позволено ЦБ России. Рубль не является резервной валютой, как доллар и евро. Нефть продается за доллары, и резкое падение нефтяных цен уменьшило приток валюты в страну. Помимо этого, обрушились иностранные инвестиции. А если называть вещи своими именами, то биржевые спекулянты покинули обваливающийся рынок.
Таким образом, и без того сильно просевший «деревянный» упадет еще ниже, если запустить «печатный станок». Эффект от выплат населению в результате «количественного смягчения» будет быстро нивелирован инфляцией и ростом цен. В условиях рынка попытки замораживать цены на различные категории товаров приведут к дефициту и росту объемов «черного рынка». Спрос вновь сожмется. Промышленники и ритейлеры будут требовать новых раундов «количественного смягчения». При падении валютных поступлений и росте рублевой массы доллар будет укрепляться. Если сильно увлекаться процессом, то можно пойти путем Зимбабве.
Раздачу денег населению, как предлагают либеральные экономисты, можно организовать не за счет «количественного смягчения», а за счет перераспределения национального богатства, выравнивания доходов. Многомиллионные зарплаты топ-менеджерам госкорпораций должны уйти в прошлое. Также, как и нищенский «прожиточный минимум». В странах ЕС высокие доходы облагаются большими налогами. Некоторые бегут от них, меняя гражданство, как Жерар Депардье, например. Но в целом система работает. Социальное расслоение в Евросоюзе не выглядит столь драматичным, как в России.
Но это меры, которые предполагают сохранение в стране капитализма. Однако сейчас вся мировая капиталистическая система в глубоком кризисе. Предложение Зюганова о национализации, фактически, означает возврат к советской экономической модели: плановая экономика; Госбанк, подконтрольный государству; запрет на вывоз капиталов из страны; изъятие валютных вкладов у населения; карточная система распределения продуктов и услуг первой необходимости на период пандемии. После окончания пандемии можно продолжить курс на возвращение к твердым ценам на товары и услуги и сворачивание остатков рыночной экономики.
Интересно, что с призывами вернуть карточную систему выступают представители бизнеса: главы ассоциаций, объединяющих производителей и поставщиков различных видов продуктов питания. Они обратились к руководству страны с предложением как можно быстрее вернуть практику продуктовых карточек. Бизнес торопит власть вернуться к советской распределительной системе! Кому такое могло бы прийти в голову пару месяцев назад?
В рецептах спасения экономики сейчас нет недостатка, но если отталкиваться от той модели экономики и социального устройства, которые сложились с момента распада СССР, то реальных вариантов развития событий немного.
Экспорт сырья и полезных ископаемых все эти годы был основным источником пополнения госбюджета. Госкорпорации и близкие к власти олигархи контролируют основные сектора экономики: топливно-энергетический, финансовый, промышленный, аграрный. Малый и средний бизнесы несколько лет демонстрировали тенденцию к сокращению. Коронавирус и вовсе сметает малый бизнес – к такому форс-мажору предприниматели оказались не готовы.
В условиях обрушения внутреннего спроса и мировых цен на нефть, власти будут спасать основу экономического уклада, т.е. госкорпорации и предприятия олигархов. Правда, не факт, что спасут самих олигархов. Коронавирус «обнулил» все прежние договоренности, перевернул мир вверх дном. В новой реальности будут заключаться новые политические и общественные контракты.
Сложившуюся в России модель нередко называют «госкапитализмом». Олигархи формально владеют частной собственностью, но в любой момент могут ее лишиться, если не найдут общий язык с властью. Это одна сторона медали. Другая сторона – возможность получить доступ к освоению бюджетных средств.
Схема успешно работала, но в новых условиях может быть пересмотрена. Без крупных государственных вливаний и госзаказов олигархи кризис вряд ли преодолеют. Принадлежащие им предприятия можно спасти через механизм национализации. А сами олигархи оказываются лишними посредниками. Когда экономика оказывается под государственным контролем, то «агенты рынка» уже не нужны. Государство умеет управлять распределительной, а не рыночной экономикой. Через Госплан, а не биржи. Государство будет реализовывать «национальные проекты» через госкорпорации. Экономический рост должны будут обеспечивать чиновники, а не представители частного бизнеса. Очень похоже на «великие стройки социализма» в СССР.
Малый бизнес в условиях планово-распределительной экономики займет периферийное место. Мечты о «среднем классе», который станет большинством, остались далеко в нулевых годах. Буржуазия, как класс, в России так и не сформировалась. Поэтому и политического представительства у российских «буржуа» нет. Никакие запреты и манипуляции властей с избирательным законодательством не смогли бы послужить препятствием для попадания в Госдуму буржуазной партии, если бы у нас была буржуазия. Но ее нет. Поэтому нет и буржуазных партий.
Коронавирус сделал возможным то, что еще недавно казалось фантастикой. Запрос всех слоев населения на государственную помощь возвращает нас в социалистическое прошлое одним прыжком. «Экстраординарные меры», востребованные большинством, - это равномерное распределение материальных благ. Распределительная функция возлагается на государство.
Плановая экономика. Уравнительная система распределения материальных благ населению. Закрытые границы. Пропагандистский аппарат. Все это уже было. И возвращается с небывалой скоростью. Мечты о возвращении в СССР становятся реальностью. Как заметил в свое время Марк Твен: «Когда то, чего мы очень долго ждём, наконец приходит, оно кажется неожиданностью».
Поскольку история России циклична, то заход на второй круг и возрождение СССР 2.0 представляется практически неизбежным. Однако перспектива прыжка из капитализма в социализм замаячила и перед другими странами. Профессор Школы государственных отношений Техасского университета (США) Джеймс Гелбрейт, сын одного из авторов «теории конвергенции» Джона Гелбрейта, заявил на днях, что после завершения пандемии коронавируса, придется отказаться от капитализма: «Капитализм и децентрализация последних 40 лет, возможно, не выдержат этого кризиса, придется выстраивать новую систему, возможно, нужно будет выстраивать государственный социализм или принимать какие-то гибридные решения». В своей статье в The Guardian от 25 марта сего года Гелбрейт перечислил комплекс чрезвычайных мер, включая такие как ограничение продаж товаров первой необходимости в одни руки и, при необходимости, регулирование цен на них. Гелбрейт ссылается на опыт периода Великой депрессии и Второй мировой войны.
Перспектива победы социализма во всем мире в канун 150-летней годовщины вождя мирового пролетариата – мощный аргумент для апологетов марксизма-ленинизма. Но в выигрыше от этого будет Китай, который во многом воплотил идеи конвергенции капитализма и социализма и, по словам Джеймса Гелбрейта, пострадает от кризиса, вызванного пандемией, в меньшей степени, чем США. А России еще предстоит пройти непростой путь от сворачивания «капиталистического эксперимента» к новой версии советского социализма.