Двадцать лет назад учетная ставка Федрезерва составляла 6%, и с этого уровня было куда двигаться вниз, чтобы стимулировать экономику «дешевыми деньгами». Сейчас Федрезерв начал «продиктованное вирусом» снижение с отметки 1,5% – теперь она в диапазоне от 1% до 1,25%, и места для маневра осталось мало. В Европе дело обстоит еще хуже: там краткосрочная учетная ставка Европейского центробанка вообще в минусе, и дальше падать ей некуда. А угроза кризиса для мировой экономики (и потребность в помощи ей со стороны главных регуляторов) – реальная и серьезная, подчеркивает Кругман.
Экономика, конечно, важнее всего, она, по Марксу, – базис. Но жизнь людей зависит и от политической надстройки, а коронавирус изменил и политику. В частности, речь идет о перемещении людей через границы, о путешествиях, которые теперь даже жители бывшей советской империи воспринимают как нечто само собой разумеющееся. Глобальная пандемия опасной болезни может перечеркнуть эти привычные для сотен миллионов людей удовольствия.
В американском журнале The Week журналист и писатель Бонни Кристиан пишет о том, как это может произойти. Она видит реальную возможность того, что Дональд Трамп «использует угрозу пандемии для того, чтобы радикально ограничить приезд людей из-за рубежа в Соединенные Штаты, а также введет жесткие ограничения на поездки американцев за границу, включая, возможно, обязательные медицинские тесты, сбор биометрических данных, прививки перед отъездом, детальные опросы на таможне» и другие меры. Трамп – из тех людей, отмечает Бонни Кристиан, которые «не дадут пропасть хорошему кризису, а используют его в своих интересах».
А потом, через месяцы или годы, когда угроза коронавируса будет нейтрализована, новые жесткие правила... нет, не будут отменены, а будут увековечены. Потому, что весь предыдущий опыт человечества говорит о том, что нет ничего более постоянного, чем временное.
Мы давно уже привыкли к паспортному и таможенному контролю, въездным визам, видам на жительство и тому подобным явлениям, сопряженным с перемещением через государственные границы. Но так было не всегда: до Первой мировой войны люди ездили, куда хотели, и жили за границей столько, сколько хотели, сколько им позволяли их материальные средства. А потом разразилась мировая война, и первыми увидели необходимость контроля за трансграничными путешествиями своих и чужих граждан Германия, Австро-Венгрия и Османская империя. После того, как они ввели требование предъявлять на границе паспорт, их примеру быстро последовали державы Антанты, а за ними и нейтральные государства.
После мировой войны Лига Наций, предшественник нынешней ООН, озаботилась тем, чтобы «обеспечить и поддерживать свободу сообщения и передвижения» всех граждан входящих в нее государств. В 1920 году Лига Наций провела первую конференцию по проблеме паспортов в Париже с целью «восстановить довоенный режим свободы передвижения». В принятой 100 лет назад международной резолюции говорилось, что «трудности, влияющие на личные отношения людей, живущих в разных странах, являются серьезным препятствием к возобновлению нормального общения и экономического выздоровления мира».
Эта замечательная цель – восстановить былую свободу передвижения – не была достигнута ни тогда, ни по сей день. Прошло сто лет, и контроль за передвижением граждан через границы только ужесточился: помимо паспортов и виз, появились квоты на провоз денег и товаров, запреты на въезд людей из определенных стран (в связи с эпидемией, как сейчас, или из-за опасений терроризма), ограничения длительности пребывания в стране даже при безвизовом въезде и т.д.
Историки, занимающиеся этой проблемой, говорят, что на международном уровне неоднократно делались попытки вернуться к свободе пересечения границ – в 1924, 1926, 1947 и 1963 годах. А потом все уже окончательно смирились с паспортно-визово-таможенной системой, и сегодня поднимать вопрос об ее отмене в мировом масштабе – значит показать себя экстравагантным чудаком.
Посмотрим, к чему нам придется привыкать из-за коронавируса. Пока правительства наперебой вводят ограничения на въезд иностранцев из определенных стран, а также контроль на границе и карантин для своих граждан, побывавших в Китае, Корее, Иране и прочих странах, где есть очаги болезни. Однако большинство экспертов считает, что ограничения, касающиеся перемещения людей, не очень эффективны как средство борьбы с эпидемией.
Агентство Bloomberg приводит пример Италии – страны, которая достаточно быстро ввела ограничения на въезд из континентального Китая, но столь же быстро сама превратилась в один из основных очагов пандемии. Какой смысл запрещать въезд из Китая, если те же китайцы или другие, прибывшие из Китая, могут первоначально приехать, скажем, в Швейцарию, а оттуда без всякого пограничного контроля въехать в Италию? И какой смысл закрывать воздушное сообщение, если люди могут приехать на машине, по железной дороге или приплыть по морю?
«Страны, которые полностью полагаются на ограничения путешествий как на единственное средство защиты, будут слабо защищены», – говорит Майк Райан, глава программы чрезвычайных медицинских ситуаций Всемирной организации здравоохранения. Эту точку зрения подтверждает ряд исследований: так, в 2006 году в США было проведено исследование, которое показало, что в случае пандемии гриппа ограничения на поездки могут задержать распространение болезни в лучшем случае на считанные недели.
Есть и еще один аспект подобных ограничений, говорит Джефф Шлегельмильх, замдиректора Национального центра по изучению готовности к катастрофам при Колумбийском университете (Нью-Йорк). Можно изолировать один какой-то регион, город или даже целую страну, чтобы оттуда зараза не распространялась дальше, но что будет с самой этой территорией? Сегодня все зависят от поставок извне, от коммуникаций с окружающим миром, и прерывание таких связей может иметь катастрофические последствия. Сегодня мы видим, как коронавирус быстро распространяется в Иране – в немалой степени из-за изоляции этой страны в результате международных санкций, на которые наложились ограничения на поездки иранцев в другие страны из-за коронавируса.
В общем, будем, как говорится, надеяться на лучшее и рассчитывать на худшее.