Вот стандартный кейс. Каждый новый политик, в любой стране и во все времена, борясь за власть, начинает с разоблачения того, кого собирается сместить, чтобы занять его место. Разоблачения многогранны, но главный нерв — впредь будем «жить не по лжи» (ведь и названное так произведение Александра Солженицына — это не только развернутый Моральный кодекс, но и политический документ, направленный против советской власти). В конце концов, коррупция — самый выигрышный элемент политических разоблачений — как раз и является образцом жизни во лжи, когда провозглашается одно, а окружающая действительность говорит совсем о другом.
Новый политик всегда за правду. В острые фазы борьбы за власть выигрывает тот, кто сумеет стать лидером общественных ожиданий. Им стать нельзя, не заручившись доверием масс. А доверие строится на том, что правды в политике станет больше. И вот новый политик побеждает. Однако довольно скоро, драматично и неотвратимо выясняется, что у правды опять появляется масса редакторов. Они блюдут, чтобы правда обязательно была на стороне власти. То есть происходит сальто-мортале, когда не власть должна опираться на правду, а правда становится служанкой власти. Став правдой в кавычках.
Именно об этом великая горькая сказка Евгения Шварца «Дракон», есть и близкие к ней литературные произведения, достижения мирового театра и кинематографа. В нынешнюю сериальную эпоху об этом, буквально повторяя тему Шварца, правда, без его блеска и глубины притчи, зато с очевидной актуальной привязкой к сирийской действительности, американский сериал «Тиран», который, что удивительно, недавно шел на одном из отечественных телеканалов.
Есть ли зазор между политикой и правдой в сегодняшней России? Конечно, есть. Потому что политическая целесообразность — критерий истины для любой власти. Достаточно включить телевизор, чтобы убедиться: официальные пропагандисты не устают доказывать, что правда всегда на стороне Кремля, они хорошо усвоили главный месседж знаменитого фильма «Брат»: «Сила — в правде!» О том, насколько точна российская прописка правды, можно спорить, обращаясь к конкретным примерам. В целом же рекомендую помнить ироничную фразу, которой когда-то оценивалась столь же назойливая, но более вдохновенная пропаганда: «Советское — значит, шампанское!»
Зазор между правдой и тем, что за нее выдают, существует не только в сфере геополитики или политики сугубо внутренней. Предлагаю обратиться к более нейтральной, но от этого не менее важной теме — экономике.
Оговорюсь сразу, в экономике степеней свободы для суждений гораздо больше, чем в политике. Здесь, бывает, разворачиваются острые и публичные дискуссии в рамках самой власти, что совершенно невозможно применительно к геополитике, — поэтому разрыв между тем, что нам говорят официальные лица, и тем, что они же делают, тем более разителен.
Бессмертный мем Дмитрия Медведева: «Денег нет, но вы держитесь!» вполне может конкурировать с афоризмами Виктора Черномырдина, которым Михаилу Жванецкому остается только завидовать. Если же серьезно, то это камертон официальной экономической «правды». Российский премьер именно так распрощался с пенсионерами, дело было «крымской весной» (встреча происходила в Феодосии), но не 2014-го, а 2019-го года. Соответствует ли фраза действительности?
Мы, конечно, привыкли к тому, что государство к нам не слишком щедро, потому что у него «денег нет». На самом же деле мы дали себя в этом убедить. Денег у государства больше, чем помещается в его карманах и закромах. Даю слово главе Счетной палаты Алексею Кудрину: «В прошлом году неисполнение расходов (федерального бюджета. — Н.В.) составило 778,3 миллиарда рублей. Это 4,4% расходов бюджета, или 0,7% ВВП. Хочу сказать, что, похоже, мы к концу этого года идем на новый рекорд: и в следующем году на 1 января зафиксируем еще больший объем неисполнения расходов бюджета». Бюджетных денег, которым государство в лице правительства, которое возглавляет Дмитрий Медведев, не находит применения, на самом деле столько, что это, по мнению того же Кудрина, уже стало довольно острой проблемой. «Денег нет» — это неправда.
Получив камертон, пойдем дальше. Экономика — важная сфера человеческой деятельности. Когда-то ее считали базой, она ею и остается, в том смысле, что от ее успехов или провалов зависит общий уровень жизни или, шире, качество жизни общества.
Что такое майский указ Владимира Путина? Это довольно внятный эскиз нашего будущего, который разительно и в лучшую сторону отличается от сегодняшней действительности. На реализацию эскиза направлены национальные проекты. Пока все относительно стройно. Но если спуститься с горных высот, позволяющих заглянуть в будущее, в «каменоломни», где это будущее должно создаваться, то нетрудно убедиться в том, что пока работа совсем не кипит. Нам, понятно, говорят, что все еще будет. Это правда?
Заглянем в проект федерального бюджета 2020–2022 годов. Там цифры, а они меньше, чем слова, годны для манипулирования. Так обещает ли трехлетний финансовый план правительства (а это и есть бюджет) прорыв к будущему, нарисованному майским указом?
Всю трехлетку бюджет будет профицитен, то есть государство будет изымать из экономики больше средств, чем возвращать обратно в виде тех или иных расходов. Продолжает действовать редакция бюджетного правила, по которому нефтяные доходы при цене барреля выше $40 за баррель из бюджета перекочевывают в Фонд национального благосостояния (ФНБ). Все вместе это означает, что главная цель бюджета — не экономический прорыв, а обеспечение стабильности. Стабильность и соответствующие резервы в условиях мировой торговой войны, которая расширяется за счет дополнения американо-китайского американо-европейским фронтом, важны. Да и от новых санкций приходится страховаться. Но все это не отменяет необходимости ускориться в выполнении майского указа. Однако эта цель, что бы нам ни говорило правительство, как следует из проекта бюджета, вовсе не главная на ближайшие три года.
Правительство, возражая, поднимает на щит, во-первых, сокращение профицита по сравнению с 2018 годом; во-вторых, за 2019–2020 годы рост госрасходов увеличится на 1,2% ВВП. И то и другое должно стимулировать подъем экономики. Но в бюджете есть цифры-контраргументы. Профицит сокращается, но это вызвано не ростом расходов, а прогнозируемым снижением цены нефти. Что же касается роста расходов в 2019–2020 годах, то в 2019 году по сравнению с базовым, 2018-м, расходы уже выросли на 1,1%, значит, в 2020 году рост госраходов будет и вовсе почти неразличим. Столь же незаметным будет и их стимулирующая роль.
У правительства есть ФНБ, и по Бюджетному кодексу в 2020 году его можно будет раскупорить на инвестиционные нужды при сохранении неснижаемой суммы в 7% ВВП. Может быть, вот он, засадный полк, который принесет успех нацпроектам? Пока, увы, это предположение не оправдывается, как утверждает, например, Станислав Мурашов, аналитик Райффайзенбанка, сделав такой вывод на основе проекта трехлетнего бюджета.
Правда в том, что темпы роста российской экономики совершенно недостаточны для полноценной реализации нацпроектов. Правда в том, что внешние факторы — мировая торговая война, снижающая темпы мировой экономики и спрос на российское сырье, и санкционный режим — тормозят российскую экономику и сужают ресурсную базу нацпроектов. Правда в том, что инвестиционная поддержка нацпроектов со стороны государства откладывается, хотя суммы «неисполнения расходов федерального бюджета» близятся к триллиону рублей.
А итоговая правда, уже выходящая за рамки экономики, — в том, что нарисованное майским указом и нацпроектами российское будущее пока остается именно нарисованным. И эту правду надо отличать от заявлений, редактирующих ее по критериям политической целесообразности.