Сначала несколько цифр. Согласно мониторингу бедности (продукт Росстата), по данным за 2017 год (более поздних -нет), 26% российских детей в возрасте до 18 лет живут в семьях с уровнем денежных доходов ниже прожиточного минимума. В 2017 году 13,2% населения проживали за чертой бедности (19,4 млн человек), значит, уровень бедности среди детей в России в 2 раза превышает средний уровень бедности по стране. По итогам 2017 года 45% детей, живущих на селе, росли в малоимущих семьях.
Каково? Как можно в этих условиях, без решительного увеличения реальных доходов населения, падающих целую пятилетку, призывать к росту рождаемости, когда увеличение детей в семье приближает ее к черте бедности или еще глубже погружает ее в беспросветную нищету? Около 80% семей, которые сегодня находятся за чертой бедности,— это семьи с детьми, так считает Минтруд. Материнский капитал – это хорошо (хотя на память приходят дискуссии о его отмене), но совершенно недостаточно. Нечего и говорить о господдержке ипотеки для молодых семей: для бедных семей и она неподъемна. Достоянием СМИ стал результат закрытого социального опроса, проводившегося по заказу правительства, по которому более 40% россиян просто не заметили увеличения помощи семьям с детьми от государства.
Детская бедность явно не в зоне повышенного внимания государства. Но многочисленным чиновникам, примыкающим к нерушимому социальному блоку, есть что ответить: пик детской бедности, по расчетам Росстата, приходился на кризисный 2015 год – тогда он составлял 27,4%, с тех пор происходит снижение уровня детской бедности. Чем не успех?
Такая позиция, однако, совершенно не выдерживает критики. Во-первых, уровень детской бедности, рассчитанный по той же методике, например, в 2013 году был 19,7%, сегодня – это несбыточная мечта. Во-вторых, можно привести другие цифры. В 2000 году доля детей до 16 лет среди населения, живущего на доходы ниже прожиточного минимума, составляла 24%, а в 2016 году – уже 30%. Самое же главное в том, что все эти игры в цифры сходятся в одном: целенаправленной политики уменьшения детской бедности в нашей стране вовсе не ведется. Она меняется вместе с изменениями в экономике.
Что же такое тогда активная политика реализации той или иной цели социальной политики? Это не унылые подсчеты в поисках того, как бы подсветить достижения родного ведомства цифрами, к которым оно и вовсе может оказаться непричастным. Это именно политика, соотношение цели и средств, которая может пойти на применение и вовсе революционных мер.
Революция – это не всегда плохо. Обратимся к социальной политике Финляндии. Там приоритетом была выбрана ликвидация такого социального явления как бездомность. И прогресс налицо. С 2008 года реализуется национальная программа, по которой любой бездомный может получить от государства недорогую жилплощадь. Власти Финляндии стараются предоставить жилье в кратчайшие сроки, не предъявляя при этом никаких предварительных требований и не выдвигая никаких условий. После того как бездомные обеспечены жильем, им помогают пройти обучение и найти работу. Смысл программы в том, что собственное жилище — не привилегия, а одно из базовых прав человека. Чем не революция?! Или кто-то по-прежнему считает права человека западной уловкой и провокацией?
Это пример того, какой может быть социальная политика, которая по праву называется политикой. В России же все иначе: и многие пожилые люди предоставлены сами себе в ту пору жизненного цикла, когда их сил и возможностей просто не хватает для поддержки нормального существования, и каждый четвертый ребенок оказывается на положении нищего. А государство спокойно мирится с этим, не забывая называть при этом себя социальным.
Да, в России есть, пусть скромные, программы поддержки пожилых, однако даже социальные работники признают, что для детей ничего сопоставимого нет. Пожилые люди, однако, в какой-то мере сами ответственны за то, как прожили жизнь, как выстроили отношения с теми, кто мог бы им помочь, но дети-то точно ни в чем не виноваты! Нищета лишает их даже самого детства. Помогать, если не хватает ресурсов на всё, нужно в первую очередь им – тем, за кем будущее. Потому что бедность, а если называть вещи своими именами, нищета - это не просто арифметический показатель, вытекающий из расчетов Росстата.
Современная мировая, а вслед за ней и российская социология оперируют понятием «многомерная бедность». Есть индекс многомерной бедности, он включает в себя 14 направлений: уровень здоровья, образования, занятость, питание, одежда и обувь, базовые товары, медицина, средства коммуникации, базовые потребности, общение и отдых, крупные покупки, доходы, жилье, окружающая среда. К бедным относятся те домашние хозяйства, для которых характерно состояние нехватки по крайней мере по четырем из этих направлений. По тому же принципу строится индекс депривации, замеряющий лишение доступа к тем благам, которые в обществе считаются стандартными. Таких показателей 16, ниже порога бедности считаются те, кто лишен доступа к 6 и более их них.
Все это звучит академично. Но суть клокочет. Нищета – это определенный социальный код. Это не просто нехватка денег, это лишение доступа к тем или иным благам, ресурсам и возможностям, это, в конечном счете, лишение будущего, это приговор к самовоспроизводству. И Россия уже находится в цикле самовоспроизводства нищеты.
Каждый четвертый житель страны до 18 лет, живущий в нищете, – это сужение перспектив социального развития не только тех, кто смирился со статусом нищего и их будущих семей, но и всей страны. Потому что не может быть счастливого будущего у страны в эпоху сверхбыстрых инновационных перемен и разворачивающихся прямо на наших глазах цифровых революций, когда четвертая часть подрастающего поколения грубо отрезана от тех каналов, по которым будущее уже можно ощутить в настоящем. Надо обладать сверхспособностями и недюжинной силой воли, чтобы получить шанс пробиться вверх, суметь воспользоваться им и самореализоваться. Многие потенциально успешные люди не смогут преодолеть этот маршрут и останутся на дне. А это очевидный проигрыш для всей страны. Среди детей не должно быть нищих.
Читайте также: Нищета с пеленок: каждый четвертый российский ребенок лишен полноценного питания