Медведев связал переход на четырехдневку с ростом производительности труда. Именно она исторически и позволяет высвобождать рабочее время на нерабочие нужды. Арифметика подсказывает: чтобы производить столько же, а работать вместо пяти четыре дня, нужно повысить производительность труда на 20%. Дело за малым: сколько потребуется времени, чтобы в России производительность труда выросла на 20%?
Задачка уже решена. Александр Осин из «Фридом Финанс» на базе данных Росстата пришел к выводу: «При текущих темпах роста производительности для достижения относительно безболезненного сокращения рабочей недели потребуется 20 лет». То есть что бы и кто бы ни говорил, производительность труда в нашей стране темпом выше 1% за год не растет. Вот такая перспектива. Как коммунизм, который Никита Хрущев в 1961 году обещал построить к 1980-му.
С коммунизмом не вышло. Может быть, с четырехдневкой выгорит? Вице-премьер Татьяна Голикова назвала уже два параметра. Первый, понятно, прежний — рост производительности труда. Второй — уровень зарплаты. Социального, стоит подчеркнуть, вице-премьера заботит вопрос: «Необходимо разрешить, какую заработную плату они будут получать — такую же, как получали, когда были заняты пять дней в неделю, или уменьшенную?» Особенно хорошо местоимение «они». Есть, значит, «мы» — это высшая лига, те, кто принимает решения, или, проще, господа, и есть «они» — быдло, те, кто, собственно, работает и, строго говоря, содержит политиков. Но именно господам предстоит решить, столько же платить нам при сокращении рабочей недели — столько же или все-таки меньше. Ну просто замечательный образчик российской социальной политики!
Если же хладнокровно выслушать Голикову и не отвлекаться на возникающие эмоции, то получается, что она рассматривает возможность перехода на четырехдневную рабочую неделю до того, как производительность труда справится с арифметикой. Раз она называет возможность сокращения зарплат, значит, производительность труда не дотянется до 20%-ного роста. Иначе, откровенный грабеж. Значит, 20 лет ждать не обязательно. Важная зарубка.
Медведев, выступая в Женеве, где находится штаб-квартира МОТ, упомянул опыт новозеландской компании, которую называть не стал. Речь идет об инвестиционной компании Perpetual Guardian. Она весной 2018 года ввела для своих сотрудников опцию перехода на четырехдневную рабочую неделю. Это не приказ, а добровольный выбор. Пока идет эксперимент, который начал основатель компании Эндрю Барнс. Смысл эксперимента — практическая проверка предположения о том, что дополнительный выходной позволит резко увеличить производительность четырех рабочих дней.
Барнс не одинок на пути к четырехдневной рабочей неделе. Недавно четырехдневную рабочую неделю для сотрудников своего колл-центра ввела британская компания Simply Business. Зарплата за 30-часовую неделю, кстати, осталась той же, что и за 38-часовую. В IT-компании Planio, перешедшей на 4-дневную неделю, считают, что переработки не только не приносят пользы, но представляют собой главную угрозу продуктивности. Есть и уже успевшие оступиться. В компании Treehouse, занимающейся онлайн-курсами по IT-дисциплинам, четырехдневку ввели в 2015 году, но отказались от этого нововведения.
В целом движение к 4-дневной неделе происходит. Как раньше, когда многие страны перешли на 40-часовую рабочую неделю после удачного опыта автосборочного завода Генри Форда (где этот шаг был сделан впервые), так и сейчас нужны пионеры среди крупных и успешных компаний.
Но со времен Форда все-таки кое-что изменилось. И к 4-дневной неделе будет подталкивать не только рост производительности труда. Сокращение рабочего времени — из того же ряда, что и набирающее политический вес требование введения «безусловного базового дохода» — некоей суммы, которую получает гражданин просто так, без ответного трудового вклада.
Здесь тоже ведутся эксперименты, и можно не сомневаться, что идея будет реализована в одной из европейских стран. Это и есть новая социальная политика. Ее смысл — освобождение человека для саморазвития. Звучит утопично, но история, по большому счету, это и есть реализация утопий. Не всех, конечно. Если угодно, идеи коммунизма как новой истории человечества, где не будет не только эксплуатации, но и жесткого диктата со стороны экономики, не умерли вместе с крахом социалистического лагеря. Как видим, они оказались гораздо более жизнеспособными.