Российско-украинский конфликт в Керченском проливе на первый взгляд весьма далек от экономики. В нем и без нее намешано много разного — от расширения зоны, где повышается вероятность прямых вооруженных столкновений двух стран, до того, состоятся ли в Украине в срок в условиях введения в ряде регионов военного положения, которое в принципе может быть расширено и продлено, президентские выборы, намеченные на март 2019 года. Но тем не менее в России главное прямое следствие этих событий как раз экономическое — это резкое падение рубля.
Оно сделало совершенно прозрачной новую ситуацию — рубль стал гораздо чувствительнее к геополитическим рискам, чем к колебаниям нефтяной конъюнктуры. Когда 28 ноября первый вице-премьер Антон Силуанов говорил о том, что курс рубля уже практически не зависит от изменений цен на нефть, он недоговорил, что геополитика просто перевешивает влияние нефтяной конъюнктуры. Рубль мог держаться, когда падала нефть, но именно за счет политики — из-за эффекта «отложенных санкций», когда стало ясно, что новые американские законопроекты с очередными антироссийскими санкциями еще не скоро смогут стать законами. Рубль, по оценкам наблюдателей, «героически» сопротивлялся снижению цен на нефть, но перед керченским конфликтом устоять не смог. 25 ноября доллар поднимался выше 67 рублей, евро — выше 76.
Почему реакция рубля столь болезненна? Рынок уже привычно связал очередное геополитическое обострение с участием России с перспективой введения еще каких-нибудь антироссийских санкций. Собственно, именно к этому сводятся все объяснения, которые дают рыночные аналитики, предпочитающие даже не гадать, какими еще нововведениями могут «порадовать» Россию изготовители санкций.
Что санкции стали для рубля важнейшим курсообразующим фактором, мы уже писали, новое качество в том, что теперь даже намек на новые санкции, о которых пока еще никто ни в Вашингтоне, ни в Брюсселе всерьез не заговаривает, способен опрокинуть рубль.
Как на это реагирует Москва? Стоит прислушаться к Алексею Кудрину. Еще недавно он призывал внести коррективы в российскую внешнюю политику, чтобы снижать давление санкций. Потом стал говорить о том, что не надо давать поводов для введения новых санкций. Последний раз он высказался о санкциях именно 25 ноября, на этот раз ограничившись призывом проявлять сдержанность в контрсанкциях: «Политически эмоциональный ответ «вот мы вам тоже» — он не всегда рациональный и конструктивный». Эволюция в его рекомендациях красноречива, она показывает: цели сдержать раскрутку санкций у Москвы нет.
Значит, с нарастающим санкционным давлением нам предстоит жить весьма продолжительное время. Тут впору вспомнить статью Владислава Суркова «Одиночество полукровки», опубликованную в начале апреля 2018 года в журнале «Россия в глобальной политике». Ее смысл в том, что «с 14‑го года (год воссоединения с Крымом. — Н.В.) и далее простирается неопределенно долгое новое время, эпоха 14+, в которую нам предстоит сто (двести? триста?) лет геополитического одиночества». Собственно, прогноз уже вовсю сбывается и все большим «одиночеством», и соответствующим нарастанием зависимости экономики от политики. При этом сама российская политика такое развитие скорее стимулирует, чем ему противостоит. Хотя остается надежда, что исторический размах геополитического одиночества переоценен.
Но вернемся оттуда, где, по словам Суркова, «слышно заглушаемое фоновым медийным шумом насмешливое молчание судьбы», на поверхность сегодняшнего дня с его конкретными вопросами. Можно ли количественно оценить влияние керченского инцидента на рубль?
Есть прогноз Александра Разуваева из «Альпари»: во-первых, «новые санкции будут введены почти однозначно». Во-вторых, налицо «падение цен на нефть». Контрмера в том, что «вероятность повышения ключевой ставки ЦБ РФ на ближайшем заседании возрастает». Результирующая: «если Банк России не вмешается в торги, то падение курса рубля, к радости российского бюджета, составит 10–15%».
Прогноз, как это чаще всего бывает, намеренно размыт многими «если» и «почти», но общий вывод ясен: после керченского морского боя перспективы дальнейшего ускоряющегося ослабления рубля вполне закономерно стали еще более отчетливыми.