Суть политики «вашингтонского консенсуса» в ее российском варианте сводится к тому, что главным источником развития страны должны быть иностранные инвестиции, пишет экономист. К слову, модель утверждал Международный валютный фонд, очевидно, представляющих интересы западных адептов: они заключались в выстраивании инвестиционного процесса в стране с традициями централизованного планирования, словом, внедрении в экономику России влияния «невидимой руки рынка». При этом в среде либеральных экономистов, продвигающих эту политику тогда и отстаивающих как единственно возможную до сих пор, предполагалось, что для привлечения иностранных инвестиций достаточно «финансовой стабильности». Это означает, во-первых, бездефицитный бюджет, во-вторых, низкую инфляцию. Решение этой задачи привело к резкому сокращению социальных расходов и государственных программ, что, в свою очередь, вело к закрытию предприятий, росту безработицы, падению уровня жизни.
А для борьбы с инфляцией использовался метод сокращения наличной денежной массы, что в итоге главной проблемой российской экономики. Дополнительную роль сыграло и еще одно обязательное условие МВФ - запрет на ограничения валютообменных операций. В результате проведения такой политики экономика России была сильно демонетизирована. Одно из последствий демонетизации – резкое падение собираемости налогов вбюджет (а деньги бюджету нужны были, поскольку возникшие проблемы с безработицей и падением качества жизни требовали социальных расходов). Чтобы компенсировать потери либеральные денежные власти, а именно тогдашнее руководство Центробанка и Минфина (Гайдар, Чубайс, Дубинин и Кудрин) решились на выпуск государственных ценных бумаг (ГКО). Но за счет своей доходности эти бумаги, как пылесос, высосали все финансовые ресурсы из реального сектора экономики, что закончилось дефолтом, отмечает Хазин.
После дефолта политика Центробанка, руководителем которого в 1998 году стал Виктор Геращенко, отклонилась от модели «вашингтонского консенсуса», что позволило резко нарастить монетизацию экономики, что привело к снижению инфляции и быстрому росту экономики в 1999-2003 годах с темпами роста 15% в год. Однако в конце 2002 года руководителем ЦБ стал представитель либеральной группы Сергей Игнатьев – один из руководителей Минфина перед дефолтом и регулятор вновь вернулся к «политике девяностых». В результате финансовое состояние экономики снова ухудшилось: резко выросла промышленная инфляция, темпы роста экономики стали падать, правда, рост нефтяных цен к середине 2000-х годов частично компенсировал эту проблему. Однако уровень монетизации экономики оставался недостаточным и был ниже нормальных значений в 2-2,5 раза. Как следствие - кредитование оборотных средств предприятий реального сектора оставалось низким, а по мере укрепления реального курса рубля падала их конкурентоспособность.Впрочем, нефтяные цены помогали экономике лишь до 2008 года, а когда модель высоких нефтяных цен рухнула под влиянием неудержной эмиссии долларов в США экономика России сильно просела. Новый компенсационый рост произошел в 2009-2011 годах, а с конца 2012 года вновь начались проблемы: к этому моменту механизм роста за счет иностранных инвестиций исчерпал свой потенциал.
При этом политику «финансовой стабилизации»экономические власти продолжают, а монетизация экономики по-прежнему недостаточна. Плюс ко всему, иностранные инвестиции – главный драйвер роста в модели «вашингтонского консенсуса» продолжают сокращаться, что привело недостатку их объема для простого воспроизводстваэкономики, которая перешла к спаду. Как считает Михаил Хазин, свои неудачи правительство скрывает. Поэтому экономическая статистика постоянно фальсифицируется с целью продемонстрировать пусть минимальный, но рост. На самом деле последние 5 лет экономика России устойчивосокращается: этот спад составляет примерно 2-2,5% в год.
Для преодоления спада категорически необходимо отказаться от политики «вашингтонского консенсуса», убежден Михаил Хазин. Для этого нужно перестать надеяться на ростиностранных инвестиций, что в условиях санкций и так практически невозможно, и перейти к политике превращения рубля в инвестиционную валюту – таковы рецепты роста от экономиста. По его словам, роль денег в стабильной экономике состоит том, что они играют роль смазки в двигателе атомной электростанции, то есть, их должно быть достаточно много, чтобы они заполняли все «поры» экономической системы, но не слишком, чтобы «давление» не поднялось слишком сильно. При этом они должны находится в постоянном обороте и главной задачей центробанков является стабильность и устойчивость этого оборота, а также доступность денег для всех субъектов экономики. Показателем объема денег является денежный агрегат М2 - объем денежной массы, поясняет Хазин. Для сбалансированной экономики нормальным является показатель 90-110% от объема ВВП страны. Если этот показатель больше, то в экономике может быть большое количество финансовых «пузырей». Если - меньше, то это означает, что деньги являются дефицитным товаром, их стоимость растет и, как следствие, в экономике исчезают наименее доходные отрасли и предприятия. В 1990-е годы это показатель упал с 80% до 4% перед дефолтом.
Еще один важный показатель – кредитной мультипликатор. В нормальной экономике он составляет от 4 до 6. Егопревышение означает, что в экономике формируются финансовые пузыри, а значение меньше 4-х приводит к«кризису неплатежей». Сегодня кредитный мультипликатор в российской экономике составляет около 3. Это означает, что многие предприятия, которые могли бы обеспечивать рабочие места и платить налоги, в реальности не работают на российскую экономику. Отмечается, что значение мультипликатора может регулироваться Центробанком, однако ЦБ, по мнению Хазина, умышленно сокращает возможности по кредитованию реального сектора экономики, поскольку жестко ограничивает объем денежной массы в рамках своей политики снижения инфляции.
Однако для реального сектора снижение инфляции ниже реальной ставки ЦБ ведет к тому, что банки выкачивают оборотные средства предприятий, ухудшая их положение. В итоге политика Центробанка приводит к недостаточной эффективности банковской системы, что демонстрируеткредитный мультипликатор, находящийся ниже критического показателя.
Что касается инвестиций в национальной валюте, то они возможны только в условиях существования «длинных» денег в экономике, уверен Хазин. Такими деньгами могут быть резервы страховых компаний и пенсионных фондов, частично — облигаций крупных компаний, ситуация с выплатами, по которым известна на много лет вперед, в отличие, например, от депозитов граждан. Однако денежные власти с 1991 года неуделяли внимания развитию этого рынка, что и привело к отсутствию источников длинных денег в рублевой экономике.
Политика денежных властей России, в частности, Минфина и Центробанка), основанная на принципах «вашингтонского консенсуса» еще в 1990-х годах нанесла серьезный урон российской экономике, однако продолжение этой политики в нынешних условиях становится совершенно недопустимым, заключает Михаил Хазин. Мы уже имеем серьезный экономический спад, хоть правительство и отказывается его признавать, несмотря на падение промышленного производства, рост банкротств, снижение уровня жизни населения и так далее. В условиях ужесточения санкций (соответственно, ограничение иностранных инвестиций) продолжение такой политики неминуемо приведет к ускорению спада и росту социальной напряженности. По мнению Хазина, изменить экономическую ситуацию и обеспечить рост можно: для этого нужно перейти от политики опоры на иностранные инвестиции к политике превращения рубля в инвестиционную валюту.