С тем, что своя армия лучше чужой, завоевательской, не спорю. Но, во-первых, никто меня не убедит в том, что кто-то всерьез готов Россию завоевывать. Это страхи, которые всегда распускают генералы, и не только наши, ради новых звездочек на погонах. Во-вторых, фраза «мы за ценой не постоим!» проникновенно звучит в замечательной песне, но даже в настоящей войне «цену», страшную и невосполнимую, тех или иных действий необходимо стараться представлять себе заранее. Тем более в мирной жизни цену военных расходов следует взвешивать на весах возможностей экономики.
Перед глазами старая телевизионная картинка спора тогда президента Дмитрия Медведева с тогдашним министром финансов Алексеем Кудриным, за которым последовало увольнение последнего. Спор шел именно о военных расходах. Что произошло с тех пор?
21 апреля 2017 года замминистра обороны Татьяна Шевцова признала факт сокращения военных расходов: «Что касается секвестра, то мы действительно не могли этого не учитывать… Напомню, что по ходу дела расходы Минобороны были сокращены Минфином на шесть процентов». Именно так: «по ходу дела», то есть как будто это не было политическое решение президента Владимира Путина, а результат игры Минфина. Дальше следует весьма любопытный пассаж, сразу после приведенных слов: «В результате проведенной работы нам впервые удалось сформировать бездефицитный военный бюджет к началу бюджетного года».
Это, согласитесь, перл! Оказывается, когда выделяемые расходы были существенно больше, заявленные «хотелки» Минобороны всегда опережали возможности экономики, а когда расходы сократили, выяснилось, что больше-то и не надо, военный бюджет впервые (!) оказался бездефицитным. 23 ноября Шевцова повторила: «Бюджет Минобороны на сегодня обеспечивает возможность проведения развития Вооруженных сил РФ, то есть бюджет Минобороны сбалансирован по всем статьям». Цифр, правда, при этом информагентства не сообщили.
Между тем в середине ноября компания PricewaterhouseCoopers опубликовала доклад «Перспективы глобальной обороны», в котором российские расходы в оборонной сфере оценены в 5,32% ВВП, общей суммой в $69,2 млрд. До PwC схожие данные приводил известный Стокгольмский институт исследований проблем мира. Военные расходы РФ за 2016 год, по его оценке, составили 5,3% ВВП. По абсолютным затратам на нужды обороны Россия занимала третье место после США и Китая с $611 млрд и $215 млрд соответственно. Но доли военных расходов в ВВП у США и Китая совсем другие: 3,3 и 1,9%. Первое место по этому показателю занимает воюющая с Йеменом Саудовская Аравия, она тратит на оборону десятую часть ВВП. На втором месте — Израиль, обеспечивающий свое существование во враждебном окружении, с 5,8% от ВВП, на третьем — Объединенные Арабские Эмираты — с 5,7%.
Несмотря на то что приведенные данные относятся к 2016 году, после которого Россия свои военные расходы сократила, Татьяна Шевцова все равно с ними не согласна. Ее аргумент: эксперты ошибочно предположили, что закрытую часть федерального бюджета полностью составляют расходы Минобороны. Она напомнила, что в проекте бюджета на три следующих года расходы на национальную оборону составляют 2,8, 2,7 и 2,5% от ВВП.
Что ж, если согласиться с Шевцовой, а она, защищая свое ведомство, не опровергает, что со всеми закрытыми статьями военные расходы составили бы 5,32% ВВП, остается от души поздравить тех, на кого эти закрытые расходы распространяются.
Кстати, с точки зрения макроэкономики нет разницы в расходах на армию, МВД, Росгвардию, ФСИН, ФСБ и другие спецслужбы. И если их общая доля, включая открытые расходы Минобороны, — 5,32% ВВП, то это мало чем отличается от ведущего постоянную войну Израиля.
Одно время закрытые расходы обещали чуть ли не ужать, то есть увеличить прозрачность расходов бюджета, но на это рассчитывать не приходится. Зато 6 декабря Госдума собирается рассмотреть в первом чтении законопроект, наделяющий правительство правом ограничивать раскрытие информации о деятельности отдельных юридических и физических лиц. Законопроект подготовлен Минфином и внесен в Госдуму правительством, так что в его принятии особых сомнений нет.
Как сообщают информагентства, правительство, например, будет вправе определять случаи, при которых эмитенты ценных бумаг могут не осуществлять раскрытие информации, а также случаи, при которых отдельные сведения о юрлицах не подлежат размещению в Интернете. Или вводить ограничения на передачу информации в бюро кредитных историй, на направление в государственную информационную систему обязательных экземпляров бухотчетности вместе с аудиторскими заключениями. Ограничения можно будет вводить и в отношении консолидированной финансовой отчетности, информации о поставщике (подрядчике, исполнителе) при госзакупках, информации в отчете о заключенных компанией сделках с заинтересованностью (для годового собрания акционеров). И все это, конечно, в интересах «обеспечения обороноспособности и безопасности государства». А конкретнее, «для обеспечения гарантированного финансового сопровождения госконтрактов по гособоронзаказу и безусловного прохождения платежей по контрактам в рамках военно-технического сотрудничества».
Изрядный кусок нашей экономики окажется в тени. Почему инициатива появилась именно сейчас? Конечно, не из-за расчетов PricewaterhouseCoopers или Стокгольмского института исследований проблем мира, они продолжат выпускать свои доклады. Все дело в санкциях. Цель пока законопроекта — закрыть от санкций, которые, как предполагает правительство, не только не сократятся, но продолжат нарастать, те «юридические и физические лица», которые будут укреплять военную мощь страны и продвигать наше оружие на экспорт «в рамках военно-технического сотрудничества». Цель, как обычно, благая. Но новые санкции, если накал противостояния будет все более обжигающим, все равно последуют, они ударят не по тем, так по другим.
Опять возникает вопрос цены. Здесь цена — закрытость от контроля общества. Тут же возникнет и другая тень. Мы это уже проходили, спасибо военной прокуратуре, не раз наглядно демонстрировавшей, что чем больше закрытость расчетов, какими бы высокими материями она ни оправдывалась, тем больше всякого рода злоупотреблений и преступлений.
За такой ценой не постоим? Или будем все-таки проводить политику сокращения давления санкций и снижать военные расходы, открытые и закрытые, на какие бы ведомства они ни распространялись? С точки зрения перспектив развития экономики и общества, не в последнюю очередь и борьбы с коррупцией, ответ очевиден.