Отечественная экономика, пусть медленно, но все же начала выходить на траекторию роста. Однако долго нам радоваться, по всей видимости, не дадут. Причем беда пришла откуда не ждали: российская Фемида подложила свинью отечественному ВВП. Из-за одного ее неверного решения обвал грозит всей российской экономике.
Трубопроводная компания заключила контракт с крупнейшим банком страны в конце 2013 года, то есть за год до обвала рубля в 2014-м. Согласно документу «Транснефть» приняла на себя обязательства продать Сбербанку валюту на сумму $2 млрд по заранее обговоренному курсу в 33 рубля за доллар. Правда, продажа могла состояться только в том случае, если курс рубля к доллару превысил бы значение 45. Такое условие обошлось кредитной организации в сумму более 1 млрд рублей, которую она заплатила «Транснефти».
Другими словами, если бы американская валюта не выросла в цене и курс не пробил отметку 45 «деревянных» за доллар, то тогда «Транснефть» имела право не продавать Сбербанку валюту. При этом ее счет пополнился бы на 1 млрд рублей. Эти средства оператор нефтепроводов планировал направить на понижение своего облигационного займа, ставка по которому превышала рыночную на 1,5%.
Понятно, что в конце 2013 года столь резкое его ослабление (более 50%) не могло присниться даже в страшных снах. Беды ничего не предвещало. Высокопоставленные чиновники, экономисты, банковские аналитики и независимые эксперты давали оптимистичные прогнозы по курсу рубля. Например, ЦБ и Минэкономразвития в 2013 году ожидали, что в 2014–2015 годах курс будет варьироваться в районе 38–39 рублей за доллар. Неудивительно, что тогда перспектива срабатывания барьера казалась маловероятной.
Но внешние факторы, такие как обвал котировок барреля на глобальном энергорынке, а также накалившаяся геополитическая обстановка в мире, антироссийские и наши ответные санкции, подпортили планы трубопроводной компании. Обвал курса рубля пришелся на конец 2014 года. Как мы все помним, тогда курс пробил отметку сначала в 45 рублей за доллар, а затем и в 50.
Причем в сложившейся ситуации Сбербанк пошел навстречу своему партнеру и поднял «страховой» барьер до 50,35 рубля. Однако российская национальная валюта продолжала катиться вниз с бешеной скоростью — и от Сбербанка это точно никак не зависело.
В результате к моменту окончания срока сделки барьер составлял 50,35 рубля за доллар, а курс достиг 66 рублей за доллар. При этом по договору «Транснефть» должна была продать валюту по курсу 33 рубля за «зеленый». То есть транспортная монополия получила убыток, поскольку доллар к рублю вырос практически в два раза.
Но здесь есть еще один нюанс. Дело в том, что между «Транснефтью» и Сбербанком был заключен расчетный опцион, а не поставочный. Поэтому оператор заплатил кредитной организации лишь курсовую разницу на сумму почти в 67 млрд рублей.
Как следствие, в конце 2014 года «Транснефть» выплатила эти средства, однако спустя два года подала иск о признании сделки недействительной. И, к удивлению как игроков рынка, так и независимых экспертов, компания выиграла дело.
В чем же увидел нарушение суд? Согласно его материалам, Сбербанк навязал «Транснефти» «под видом субсидии» невыгодную, высокорисковую спекулятивную сделку, не отвечающую «цели снижения стоимости обслуживания облигаций за счет соответствующего использования опционной премии, суть исполнения и риски по которой истец не был в состоянии самостоятельно оценить в силу отсутствия у него опыта и квалификации в сфере заключения сделок со сложными производными инструментами».
Однако такое решение Фемиды вызвало негодование среди финансового сообщества. В частности, его выразили Ассоциация российских банков, Национальная ассоциация участников фондового рынка и Национальная финансовая ассоциация. Эти организации написали заявление, в котором отмечается, что «Транснефть» не может считаться «слабой стороной договора». Как справедливо отмечают игроки финансового рынка, компания отвечает всем возможным критериям квалифицированного инвестора как по российскому, так и по зарубежному праву.
Действительно, учитывая масштабы деятельности «Транснефти», назвать ее неподкованной в части финансовых инструментах, а также рисков, что с ними связаны, язык не поворачивается. А в отношении валютных рисков компания, как говорится, и вовсе собаку съела. Для этого достаточно обратиться к ее отчетности по МСФО, где ясно видно — оператор осуществляет транспортировку нефти и нефтепродуктов, а также имеет выручку в валюте. То есть в компании точно знают, что такое валютный риск и как с ним работать. На счету «Транснефти» более 100 сделок с иностранными банками. В том числе и по деривативам — производным ценным бумагам. В частности, только с тем же Сбербанком у компании более 60 контрактов. Причем часть из них была для «Транснефти» с положительным финансовым результатом. Вот только почему-то отвечать по своим обязательствам, видимо, в «Транснефти» не умеют, поэтому и оспаривают убыточную свою сделку.
Странное решение суда, который риски глобального финансового рынка переложил на плечи одного Сбербанка, может иметь далеко идущие последствия не только для компаний, но и для людей — заемщиков банков.
В частности, обоснования суда по иску «Транснефти» напоминают ситуацию с валютными ипотечниками. Те также после резкой девальвации рубля начали бить во все колокола: их ежемесячные платежи за вожделенную крышу над головой резко взлетели вверх. Однако, по словам экспертов, ответственность за случившееся лежит на самих гражданах — потому что в здравом уме и твердой памяти они взяли в долг не в той валюте, в которой зарабатывают. А теперь почему-то большинство из валютных ипотечников убеждены, что банки обязаны пересчитать их долги по курсу на момент подписания договора. Однако пойти на такое кредитные учреждения не могут. Дело в том, что когда они предоставляют ипотеку в валюте — они также принимают депозиты в долларах. То есть, согласно предлагаемой логике, и вклады кредитору тоже придется пересчитать. Иначе в балансе банка возникнет дыра.
К тому же такой поход несправедлив по отношению к рублевым заемщикам. Ведь когда одни на свой риск брали ипотеку в валюте, получали поблажки в виде пониженной процентной ставки, другие — выплачивали по полной.
В то же время кредитные учреждения иногда выявляют у валютных заемщиков достаточно высокие доходы, для того чтобы ответить по своим обязательствам. У некоторых граждан даже обнаруживается иное жилье, продажа которого могла бы им помочь расплатиться по валютной ипотеке.
Таким образом, они все прекрасно осознавали, подписывая кредитный договор. И почему тогда их финансовый негатив и последствия независящих факторов должны переноситься на банк?
Подобную логику отстаивания своей правоты решила применить, по всей видимости, и «Транснефть». Дескать, виновата не она, пойдя на соглашение с непросчитанными рисками, а мировая конъюнктура. Ну а расплатится за это Сбербанк, который должен лишиться честно заработанных на сделке средств.
И если, как утверждают в трубопроводной компании, они не знали, как работать с деривативами, то здесь вопрос прежде всего к работе менеджеров «Транснефти», а не к Сбербанку. «В этом случае им нужно уволить менеджеров, которые отвечают в компании «Транснефть» за управление валютными рисками, и нанять других, потому что это исключительно их просчет», — считает адвокат, старший партнер компании Forward Legal Алексей Карпенко. Эксперт уверен, что Сбербанк, как и любой банк подобного масштаба, заключая такие сделки, как профессиональный участник рынка предупреждал «Транснефть» о всех рисках, и «Транснефть», заключая подобного рода сделку, намеренно хеджируя свои валютные риски, должна была знать, что вероятен сценарий, при котором курс доллара превысит те барьеры, которые были обозначены в сделке. «В этом, собственно говоря, и суть хеджирования риска, и суть дериватива, по сути, это пари, и это всегда оценка вероятности — наступит то или иное событие или не наступит, в данном случае речь идет о валютных курсах», — говорит Карпенко.
Более того, признав «Транснефть» слабой стороной, суд тем самым не только дезориентирует участников, но и создает риски для российского рынка внебиржевых производных финансовых инструментов. Так, банкиры, которые предлагают сложные производные инструменты, теперь попросту в замешательстве — они не знают, действительны ли их ранее заключенные сделки. Ведь любой их партнер, отталкиваясь от прецедента с «Транснефтью», может назвать себя «слабой стороной» и умыть руки с точки зрения выполнения своих обязательств.
Как предупреждают эксперты, такой судебный случай чреват негативными последствиями для всего банковского сектора. Могут разгореться нешуточные корпоративные споры, в результате которых банкам грозят убытки на 1 трлн рублей. А вместе с ними финансовые сложности испытает вся российская экономика, которая и без того находится под давлением западных санкций.
Причем США и ЕС и не думают ослабить хватку — ограничения только ужесточаются. Отечественные банки и так испытывают сложности в кредитовании. А подобные судебные прецеденты только усугубят ситуацию. Решение по иску «Транснефти» явно не обрадует инвесторов, а скорее укрепит их желание выйти из российского капитала, что, собственно, уже наблюдается. За первые пять месяцев иностранцы вывели из нашей страны около $2 млрд. Особенно много денег утекло за последний месяц — и громкие корпоративные споры сыграли свою роль, считает вице-президент Российского союза промышленников и предпринимателей Игорь Юргенс.
И, наверное, те недоброжелатели России, которые пробивают на Западе идею продления и ужесточения санкций, могут довольно потирать руки: ведь и Сбербанк, и «Транснефть» находятся под санкциями — их возможности кредитоваться за рубежом сильно ограничены, при этом они еще грызутся дома.
В результате несладко придется всей российской экономике, которая сейчас остро нуждается в притоке инвестиций. А вместе с ней пострадает, как обычно, население. Наши соотечественники вынуждены будут потуже затянуть пояса.
Таким образом, спор «Транснефти» и Сбербанка отчетливо демонстрирует, как из-за одного неверного судебного решения вся российская экономика (а с ней и благосостояние рядовых граждан) может разрушиться как карточный домик.
КОММЕНТАРИИ ЭКСПЕРТОВ
«ОТ РЕШЕНИЯ СУДА ПОСТРАДАЕТ ВСЯ БАНКОВСКАЯ СИСТЕМА»
Владислав РЕЗНИК, член Комитета Госдумы по бюджету и налогам: «Наш суд бьет рекорды по непоследовательности. Когда в начале этого года многодетная мать обратилась к Фемиде по поводу своей валютной ипотеки, за которую стало невозможно расплачиваться в результате двукратной девальвации, судьи ей ответили, что она, подписывая договор, осознанно брала на себя кредитный риск. Сама все понимала — и должна расплатиться за все. А когда «Транснефть», в штате которой есть сотни юристов, обращается в суд с теми же аргументами: якобы мы не знали, не понимали, — то корпорацию освобождают от ответственности по сделке, ей возвращают 66 миллиардов. Мне представляется, что это непоследовательно, с точки зрения суда. Если судить — то всех одинаково. А со стороны «Транснефти», если ее менеджеры признаются в том, что не прочитали договор, который подписывают, то нужно менять менеджмент».
Анатолий АКСАКОВ, председатель Комитета Госдумы по финансовому рынку, президент Ассоциации региональных банков России: «На мой взгляд, должен действовать закон, а он на стороне Сбербанка. Поэтому у меня вызвало удивление решение суда и его трактовка норм законодательства. Если уж решать спорный вопрос между «Транснефтью» и Сбербанком, то его следовало решать в ходе переговорного процесса, не втягивая в него судебную власть. Приводить доводы и искать компромиссы было бы правильнее, чем судиться и «наезжать». Мне трудно себе представить, что такая солидная организация, как «Транснефть», является неискушенной в вопросах финансов, что она могла не понимать последствий заключенных договоров. Если так, то это позор. Деньги-то они отсудили, но понесли непоправимый репутационный ущерб. Репутационный ущерб понесло и государство, поскольку государственное участие есть в обеих организациях: и в «Транснефти», и в Сбербанке. Ну ведь есть же третейский суд в РСПП — рассмотрите свой спор там, не позорьтесь! Тем более что там работают более профессиональные люди с точки зрения понимания финансовых инструментов, чем в гражданских судах. Там можно было обеспечить профессиональный подход к рассмотрению конфликта, урегулировать его, принять объективное решение. А обычные судьи в деривативах ничего не понимают, а значит, принимают решения методом тыка. Чтобы этот ужас больше не повторялся, я думаю, что нам придется писать закон, который укажет, что организации определенного размера, с определенным участием государства заведомо являются квалифицированными участниками рынка и не могут ссылаться на то, что их юристы не понимали, что написано в договорах и не понимали последствий».
Павел МЕДВЕДЕВ, финансовый омбудсмен: «Мне кажется, что это чисто технический вопрос, который возник между двумя структурами с государственным участием, и решать его нужно было технически. Я так понимаю, что Сбербанк предложил своему клиенту некоторый способ хеджирования рисков, и клиент согласился. И клиент не ребенок, у него прекрасная юридическая и финансовая служба. Но когда оказалось, что развитие событий пошло не так, как полагал клиент, то последний сказал: «Вы знаете, я передумал». Мне кажется, что это нехорошо. Непорядочно со всех точек зрения: и предпринимательской, и юридической, и человеческой. Заключили же договор, расписались. Я, как финансовый омбудсмен, все время имею дело с людьми, которые попали в трудную ситуацию из-за неискушенности, наивности. С одной стороны, банк, у которого есть юристы самого высокого качества, а с другой — наивный человек, который даже не догадывается прочитать договор или спросить, что там ему непонятно. Когда происходит такая несимметрия, то я могу обратиться с просьбой: вы взрослые, а ребенка обижаете, и это нехорошо, перестаньте. А тут совершенно другой случай. Обе стороны взрослые. В юридической службе «Транснефти» не должно быть наивных и неискушенных людей.
Вся эта история несправедлива, она очень сильно повлияет на наш рынок. Люди, которым Путин поручил реформировать нашу экономику, говорят одно и то же: должна быть хорошая судебная система. Чтобы сомнений не было в решениях суда. А если суд принимает такое странное решение, как в случае со Сбербанком и «Транснефтью», то кто будет инвестировать в нашу экономику? Если, заключая договор о хеджировании риска, приходится думать о том, что суд потом может повести себя неадекватно, то кто будет вкладывать деньги в экономику? Я последние пять лет безуспешно пытаюсь защитить людей, которые потеряли свои деньги на депозитах. Суд не за них. Но суд, оказывается, за крупную корпорацию, которая хочет получить от другой государственной организации еще немного десятков миллиардов. Естественно, это крайне негативно влияет на экономику».
Валерий РАШКИН, депутат Госдумы, член ЦК КПРФ: «Я считаю, что структуры, в которых есть государственное участие, должны думать о том, чтобы граждане нашей страны не страдали. Если «Транснефть» забирает 66 миллиардов у Сбербанка, то внакладе остаются граждане. Им понизят дивиденды или повысят плату за услуги. Странно и то, что суд принимает решение в пользу крупного клиента, но еще ни разу не принял решения в пользу рядового вкладчика. У нас всегда выигрывают коммерческие структуры и проигрывают граждане России. Я бы и для судов, и для прокуратуры, и для следствия дал рекомендацию: исходить из интересов наших граждан. Юридические лица обогащаются либо что-то теряют, но вычитают это из бюджета, из кошельков жителей нашей страны. Прибыльность той или иной государственной структуры не влияет на зарплаты ее руководителей. Какой бы она ни была — они выпишут себе миллиардную премию. А масса граждан от таких операций беднеет. И очень жаль, что суды никогда не принимают решений в пользу граждан. В случае со Сбербанком и «Транснефтью» сработало телефонное право. У нас нет независимых судов. В суд позвонили и сказали, что нефтяная компания права, суд взял под козырек. А интересы граждан уже никого не интересовали. Я вижу, что суды массово принимают неправосудные решения, и это только лишь один из примеров».
Никита КРИЧЕВСКИЙ, доктор экономических наук, профессор: «Сбербанк и «Транснефть» не впервые взаимодействовали по производным финансовым инструментам, и до 2014 года у них все было хорошо, ни у кого не возникало вопросов компетентности специалистов с обеих сторон. Но в 2014 году, когда «Транснефть» должна была выплатить 66,5 млрд рублей, вдруг оказалось, что и договор был составлен не вполне корректно, и специалисты углеводородной компании чего-то недопоняли. Иными словами, «Транснефть» нашла причины, чтобы не платить деньги и подать в суд, который узаконит ее отказ от платежа, а фактически — «кидалово» крупнейшего банка страны.
Чем это чревато для финансовых рынков? Если решение суда вступит в законную силу, то теоретически можно будет любой договор по финансовым инструментам поставить под вопрос и не исполнять. Это бьет по всему финансовому рынку и его основам. Рынок производных финансовых инструментов фактически будет уничтожен. Вы не сможете ни застраховать, ни обезопасить себя от валютных, процентных и прочих рисков, памятуя о том, что «Транснефть» выиграла спор у Сбербанка. Никто никому ничего платить не будет, опираясь на аргумент, что он чего-то не понял.
В итоге пострадает не «Транснефть», не Сбербанк и даже не государственный бюджет, который недополучит несколько десятков миллиардов от недоплаченных банком налогов. Страдаем все мы и каждый из нас. Если решение будет принято в пользу «Транснефти», это вынудит банкиров закрывать возникшие дыры за счет роста комиссии, повышения процентных ставок и дополнительных сборов с юридических и физических лиц. Вероятно повышение процентов по кредитам и договорам аренды банковских ячеек. И если обнаружится, что комиссия по тем или иным платежам, включая коммунальные, станет выше, то благодарить за это мы все будем не Сбербанк, а «Транснефть», которая, удовлетворив свою гордыню, поставит крест на части финансового рынка и дополнительно ударит по кошелькам простых людей».
Кирилл ЯКОВЕНКО, аналитик АЛОР БРОКЕР: «В случае если в ближайшую среду апелляция Сбербанка по спору с «Транснефтью» окажется отклоненной, в российской юридической практике, а также в финансовой сфере может произойти серьезный прецедент, который сможет навсегда изменить формат взаимоотношений по финансовым операциям между крупными отраслевыми компаниями и кредитными организациями. В частности, участники рынка производных финансовых инструментов могут озаботиться вопросом: а целесообразно ли будет в дальнейшем проводить сделки, подобные этой, в плоскости российской границы? Ведь речь идет не о простых разовых операциях, а о длительном процессе с оборотами в 200 и более миллиардов долларов. Если суд окончательно примет позицию «Транснефти», в будущем подобные иски могут подать и другие компании, которые тоже обнаружат себя пострадавшими, а крайние могут, как известно, найтись и в том же Сбербанке, и в ВТБ, и других крупных банках с госучастием. В общей сложности в зоне риска могут оказаться подобные сделки в районе от 600 млрд руб. до 1 трлн руб., такая сумма сопоставима с десятой частью капитала всей банковской системы РФ.
Разумеется, резонанс в случае отклонения апелляции не заставит себя долго ждать — и банки просто начнут перестраховывать собственные риски и отходить от привычных схем. Им проще будет вести такие операции за пределами страны, и те компании, которые не видят в этом рисков, будут вынуждены терять деньги на таких операциях.
В целом такое решение суда может негативно сказаться на и без того пострадавшей банковской системе, сейчас, как известно, кризис только-только начал отступать — ЦБ почти дошел до плановых показателей инфляции. Ставка хоть и медленно, но ползет вниз. Однако подобные решения на совсем несмешные суммы могут вызвать затруднения у банков — и это в конце концов отразится на простых людях и малом бизнесе.
Объективно еще есть надежды на то, что апелляция будет рассмотрена и принято противоположенное решение, поскольку в данном деле есть ряд нюансов, указывающих на то, что для «Транснефти» были обозначены все риски такой сделки в договоре, например черным по белому было указано, что в случае роста курса доллара выше 45 рублей за 1 единицу компания понесет существенные убытки, однако там сочли, что это маловероятно, но факт остается фактом: предупреждение было сделано. Банк, по сути, неумышленно нажил средства за счет клиента, так сложились обстоятельства».