— Евгений Григорьевич, в федеральном бюджете сотни статей, тысячи цифр — и каждую можно долго анализировать. На что в первую очередь обращаете внимание вы?
— Для меня главная положительная характеристика этого проекта бюджета — его нацеленность на снижение инфляции до самого низкого за всю новейшую российскую историю уровня в 4%. Замечу, что это курс не только Минфина, который составляет бюджет, но и Центробанка, проводящего последовательную политику, направленную на обуздание инфляции. Если они этого добьются, то пошлют весьма позитивный сигнал для инвесторов и выполнят важное условие, необходимое для роста экономики.
— А насколько реально добиться инфляции 4% в год в наших условиях, когда постоянно скачут цены буквально на все?
— Все познается в сравнении. В нулевые годы, которые у нас принято считать более-менее благополучными в экономическом отношении, годовая инфляция была все равно высокой — 8–11%. В мире считается нормой инфляция в 1,5–2%. То, что наши финансовые ведомства закладывают в бюджет инфляцию в 4%, — свидетельство их реализма. Но, повторюсь, для инвесторов — особенно международных — это хороший сигнал. Он звучит как приглашение: у нас в денежной сфере все в порядке, функция монетизации нейтрализована, делайте ваши инвестиции и сбережения в России.
— В проекте бюджета предусмотрен долгожданный рост ВВП, по которому мы уже успели за два последних года соскучиться. Его реально достичь?
— Во всяком случае, финансово-экономические ведомства правительства делают все от них зависящее, чтобы выйти на траекторию экономического роста: сбивают инфляцию, сокращают расходы, пытаются активизировать процессы приватизации и внешних заимствований. Беда в том, что все эти чисто экономические методы могут обеспечить нам максимум 1–1,5% роста ВВП в год, а этого явно недостаточно для настоящего подъема экономики.
— То есть от этого трехлетнего бюджета ждать экономического прорыва не приходится?
— Мой ответ — нет. Если вы имеете дело с деньгами, вам необходимо решить проблему стимулов для эффективных инвестиций в экономику. Именно они обеспечат и экономический подъем, и рост благосостояния граждан. Но в нынешней геополитической ситуации, какие бы решения для экономического роста ни принимали финансисты, этого будет недостаточно для инвесторов.
— Что же может не устроить инвесторов в России, если согласно проекту бюджета инфляция заметно понизится, а экономический спад сменится пусть небольшим, но все-таки ростом?
— Надо понимать, что монетарные факторы создают лишь предпосылки для экономического роста. А сам этот рост обеспечат только эффективные частные инвестиции, для которых нужны стимулы. Не дело экономиста рассуждать о геополитике, но я подозреваю, что события вокруг Крыма и Украины вряд ли способствуют уверенности инвесторов в том, что надо вкладываться в Россию.
— Но разве нельзя частные иностранные инвестиции заменить государственными российскими? Власти ради этого готовы даже распечатать Фонд национального благосостояния…
— У нас и так слишком велика доля участия государства в экономике. Между тем мировой опыт развития рыночной экономики доказывает, что государственный аппарат в этом деле менее эффективный. Его нужно применять там, где не требуется получать прибыли — например, в вопросах национальной безопасности.
— Кстати, о национальной безопасности. Официально в проекте бюджета предусмотрено некоторое сокращение расходов на оборону, однако увеличивается финансирование закрытых статей. Многие эксперты трактуют это таким образом, что силовики все равно окажутся в приоритете. Насколько оправданно такое мнение?
— Истоки проблемы избыточных оборонных расходов уходят к памятному конфликту пятилетней давности между тогдашним президентом Дмитрием Медведевым и министром финансов Алексеем Кудриным, закончившимся отставкой последнего. Медведев тогда, если не ошибаюсь, собирался потратить 20 трлн рублей на оборонные нужды до 2020 года, а Кудрин поставил под сомнение уместность таких трат. Последовавший затем экономический кризис, на мой взгляд, показал правоту позиции Кудрина. Действительно, мы должны обеспечивать безопасность наших границ и защиту от терроризма — никто не ставит это под сомнение. Но разумно ли в нынешних, крайне непростых экономических условиях наращивать расходы по всем силовым статьям? Я в этом не уверен: ведь того, что потом остается, к примеру, на образование и здравоохранение — абсолютно недостаточно.
— Насколько, на ваш взгляд, смогут депутаты повлиять на те или иные параметры бюджета и станут ли они это делать?
— Вопрос тут не только в бюджете. Сложившаяся в настоящее время общественно-политическая ситуация поставила новый состав Государственной думы перед своеобразной развилкой возможностей. У них есть два варианта действий. Первый — ужесточение политики, в том числе экономической, усиление государственного влияния как в обществе, так и в экономике, по крайней мере на период до ближайших президентских выборов в 2018 году. Второй — осуществлять не всегда приятные для населения, но давно назревшие структурные реформы, которые позволили бы развернуть Россию в сторону инновационного развития. Такой путь позволит нам не надеяться в перспективе исключительно на рост цен на нефть, а принимать активное участие в мировом техническом прогрессе.
— Давайте уточним, какие именно структурные реформы вы считаете необходимыми для развития страны?
— Во-первых, нам необходимо верховенство права. Если закон принят, то его положения выше любых указаний начальства. Во-вторых, стране требуется развитие конкуренции — экономической и политической. Иначе говоря, развитие демократии. Что же касается реформ конкретных отраслей, то их перечень хорошо известен — пенсионная, административная, жилищно-коммунальная и прочие. Но они все вторичны по сравнению с двумя ключевыми, что я назвал выше.
— Верховенство права — это звучит красиво. Но как оно поможет гипотетическому экономическому росту?
— Бизнес, работающий в стране, должен быть уверен, что принятый закон выше любых пожеланий начальства. Между тем российский менталитет и российский опыт чуть ли не со времен монгольского ига иной: первые лица, мягко говоря, дают свою трактовку законам — и «бояре» прислушиваются именно к этим трактовкам, а не к букве закона. Верховенство права имеет прямое отношение к развитию экономики, потому что от этого зависит, будет ли бизнес вкладываться в развитие. Сейчас кажется, что бизнес у нас присягнул власти и всегда ее поддерживает. На самом деле это не так. Многие предприниматели делают вид, что у них хорошие отношения с властью, но на самом деле испытывают к ней глубокое недоверие. И такая ситуация превращает отношения власти и бизнеса в ключевую проблему развития страны.
— Проект бюджета составлен с учетом того, что в следующем году в России будет полностью исчерпан Резервный фонд. Как страна будет дальше жить без финансовой «заначки»?
— Разумеется, предстоящие расходы бюджета надо соизмерять с тем, что у нас заканчиваются финансовые резервы. Расти расходы смогут лишь тогда, когда начнется экономический подъем. А у меня такое ощущение, что обеспечить условия для подъема, создать среду, привлекательную для инвестиций, — это достаточно далекая история. По сути дела, речь идет о том, чтобы создать иную финансовую культуру, дружественную для инвестора. На это потребуются десятилетия.
Возвращаясь же к вашему вопросу, отмечу, что пока наша экономика критически зависит от нефтяного рынка, который нами не управляется, резервы лучше иметь. Но если дело упрется в то, что нужно будет снижать доходы населения или сокращать затраты на здравоохранение и образование, я бы плюнул на резервы.