О том, что денег нет, россияне уже знают. Но оставалась надежда, что они появятся. Все-таки руководство страны на кризис отводило всего лишь два года, которые как раз закончатся осенью 2016-го. Если посмотреть правительственные прогнозы, то уже с конца текущего года должен возобновиться экономический рост. В 2017 году экономика должна вырасти на 0,8%, в 2018 году — на 1,8%, в 2019 году — на 2,2%. То есть власти планируют ускорение темпов роста ВВП по возрастающей. Значит, деньги должны быть?
Однако принятое на недавнем совещании у премьера решение о замораживании расходов федерального бюджета в номинальном выражении на три года означает, что денег все-таки не будет. Это что получается: из кризиса уверенно выходим, но денег нет и не будет? Согласитесь, неувязочка какая-то. Хотелось бы пояснений на этот счет, но их нет. Придется разбираться самим.
Переведем на простой человеческий язык, что это означает («в номинальном выражении» и пр.). Итак, Минфин предложил зафиксировать расходы федерального бюджета в 2017–2019 гг. на уровне 15,8 трлн рублей в год. Это, кстати, меньше, чем будет в 2016 году, — почти 16,3 трлн рублей в год. То есть в следующем году денег в бюджете будет меньше, чем в году текущем, когда многие социальные обязательства остаются невыполненными: пенсии были проиндексированы с 1 февраля 2016 года всего лишь на 4% при фактической инфляции по итогам 2015 года в 12,9%, материнский капитал и выплаты почетным донорам вообще не индексировались, не были проиндексированы пенсии работающим пенсионерам и т.д.
Но мало того, что денег в бюджете в следующем году будет меньше, их по плану останется столько же и в 2018 году, и в 2019 году. Тут даже далекий от сложных экономических материй человек спросит: а инфляция? Правильно спросит. Потому что вот это вот сохранение одной суммы расходов одинаковой на протяжении ближайших трех лет — это и есть та самая неизменность «в номинальном выражении». Инфляция за три года обесценит эти деньги очень сильно. Конечно, все зависит от уровня роста цен, но в любом случае это будет не менее чем двадцатипроцентное сокращение средств в реальном выражении. Для наглядности: было у вас 100 рублей, станет через 3 года 80 рублей.
Если посмотреть на предлагаемые сокращения в разрезе госпрограмм, то картина получается следующая: из 42 программ сокращение расходов (номинальных!) ожидается по 36 программам (развития здравоохранения, образования, социальной поддержки граждан, обеспечения доступности жилья и др.)
В общем, жизнь обещает быть тяжелой.
Вернемся к поставленным выше вопросам: мы же уже столько раз слышали о завершении кризиса, о развороте к экономическому росту, а деньги где? Что это за экономический рост такой, если денег нет… и не будет?
Проблема в том, что если даже экономический рост и будет со следующего года, в чем я лично сильно сомневаюсь, он не сможет обеспечить такой уровень доходов в федеральном бюджете, чтобы его расходы не замораживались, а росли.
Обеспечивать расходы за счет резервов тоже не получается. Мы эти расходы, кстати, проедаем быстрее по сравнению с тем, на что рассчитывали. Почему так происходит? Потому что сильно не выполняем план по доходам: по сравнению с первым полугодием 2015 года доходы федерального бюджета в первом полугодии 2016 года снизились на 13%, что по итогам года может обернуться недобором не менее 1,3 трлн рублей.
Где брать недостающие деньги? Берем из Резервного фонда и готовимся к тому, чтобы и Фонд национального благосостояния (ФНБ) также тратить на текущие нужды.
Ожидается, что в 2016 году мы израсходуем из Резервного фонда больше 2 трлн рублей., ну а в следующем году мы этот фонд совсем прикончим. Остается ФНБ, но там грядут выборы 2018 года со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Вообще с резервными фондами у нас получается такая штука: до выборов 2018 года в них еще какие-то деньги будут, а потом…
Получается, что заработать больше не получается, загашники стремительно расходуются… Может, продать что-нибудь? Этим сейчас правительство активно и занимается, надеясь выручить за выставленные на продажу госактивы 1–1,5 трлн рублей. Что-то уже продали, что-то ждет своей очереди, но все-таки рассчитывать, что можно получить достаточно денег от всех этих продаж, не приходится.
Можно, кстати, для решения бюджетных проблем прибегнуть к еще одному испытанному методу — занять. И это мы собираемся активно делать. Ну, на внешних рынках много занять не получится (санкции). Тогда на внутреннем рынке? Это можно. И этим Минфин планирует активно заниматься, прежде всего за счет внутренних источников: объем чистых заимствований должен возрасти в 4(!) раза. Но это, сами понимаете, планы. Кстати, занять-то можно. Только чем это обернется потом? Вот в чем вопрос. Ведь потом, во-первых, все это с процентами отдавать придется. Во-вторых, выходя с масштабными заимствованиями на внутренний рынок, мы лишаем экономику ресурсов для внутреннего инвестирования. Зачем куда-то вкладывать деньги с риском, если государство обещает хорошую доходность на свои бумаги? Только вот воспоминания о дефолте августа 1998 года заставляют с недоверием относиться к перспективам заимствований государством во времена экономического кризиса.
С инвестициями в основной капитал у нас сегодня дела совсем плохи. По итогам 1 квартала 2016 года они упали на 4,8% по сравнению с 1-м кварталом 2015 года. Нет инвестиций — нет развития, нет экономического роста, нет денег.
Вам ничего не напоминают все эти действия властей? Мне, естественным образом, приходит на ум такое сравнение: когда в доме проблемы с деньгами, а горе-хозяин достаточно зарабатывать, похоже, не может, он начинает распродавать домашнее имущество, влезает в долги и т.д. И при этом мы постоянно слышим, что все нормально будет, счастье — уже вот оно, не за горами. Еще одновременно, кстати, почему-то находятся деньги на какие-то совершенно непонятные вещи. Надо ли мне приводить в пример аналогичные траты на государственном уровне?
А, вот еще, совсем забыл. Государство в отличие от непутевого главы семьи, который не может ее обеспечить, в своем арсенале имеет еще одну возможность решить проблему (вроде как решить) с деньгами: оно их может попросту напечатать. Да-да, речь идет о пресловутой эмиссии денег.
Не верите в серьезность таких намерений? Да, пока этого в планах у властей нет. Но эволюционируют они именно в эту сторону. Для начала, разумеется, речь идет о накачке эмиссионными деньгами экономики в виде так называемого проектного финансирования, чтобы экономику поддержать. Слышали о такой программе «Столыпинского клуба»? Важно то, что эти намерения, похоже, начинают все больше нравиться властям. А от подобной программы, если власти в конечном итоге рискнут ее реализовывать, до прямой эмиссии в пользу населения не такой уж долгий путь.
Вот тогда проблем с деньгами точно не будет, напечатают столько, сколько сочтут нужным. Только какие это будут деньги, мы прекрасно понимаем. Нужны нам эти стремительно обесценивающиеся деньги? Нет, конечно.
Ситуация на самом деле достаточно серьезная. Нормального рассмотрения проекта федерального бюджета на 2017–2019 годы не будет. Сам проект бюджета правительство собирается внести в Госдуму только к 1 ноября текущего года, так как выборы ее нового состава состоятся 18 сентября 2016 года, а в декабре закон о федеральном бюджете на 2017–2019 годы должен быть уже принят. Поэтому как решит сегодня правительство: заморозить расходы федерального бюджета — так и будет. А оно как раз и решило именно так.
Когда мы услышали «денег нет», это, конечно, резануло сильно. Но когда сегодня нам фактически уже говорят, что денег и не будет, смириться с этим как-то совсем трудно.
Как не будет? Почему оказались у разбитого корыта? Почему у других деньги есть, а нам предлагают потерпеть?
Нет, это не разговор, это несерьезно. Нужен ответ на вопрос о том, как сделать, чтобы деньги были. Может, поменьше тратиться на геополитические авантюры, на все эти понты в виде саммитов, чемпионатов и т.п.? Это для начала. Плюс требуется пересмотреть приоритеты федерального бюджета. Когда встает вопрос о возможности достойной индексации пенсий, выбор должен делаться в пользу именно этого. Людям и так долгие годы предлагали потерпеть. Они терпели, ждали светлое будущее. А теперь, после стольких-то лет нефтяного ценового изобилия, вдруг выясняется, что опять денег нет. Поэтому фактически услышанное, что денег и не будет, не принимается.
Знаете, сейчас модно так говорить: «Я вас услышал». Наш ответ сегодня должен быть такой: «Мы вас не услышали».