Сергей Пикин, директор Фонда энергетического развития:
Гаагский арбитраж выступает в данном случае не только как чисто юридическая инстанция, но и как политически мотивированная. Очевидно, что этот спор, который ранее был фактически «поставлен на тормоза», получил огласку и продвижение именно во время санкционной войны России и Запада.
Нужно заметить, что активы ЮКОСа напрямую не перешли в государственную собственность — нужно обращаться и предъявлять претензии к конечным покупателям, а не арестовывать государственную собственность.
Напомню, что в апреле этого года «Роснефть» как основной покупатель активов ЮКОСа урегулировала судебные разбирательства с бывшими акционерами этой компании. Платить конкретно «Роснефти» ничего не нужно. Кроме того, поскольку договор об Энергетической хартии не ратифицирован Госдумой, то выносить в соответствие с этим документом какие-либо решения номинально и юридически невозможно.
Регистрация владельцев ЮКОСа на острове Мэн или на Кипре — это юридическая подмена. Они не являются иностранными инвесторами. Впрочем, опять же чисто номинально они подпадают под англосаксонское право и могут рассчитывать на защиту со стороны западных судебных органов и инстанций. Правда, как инвесторами могут являться фирмы, через которые не вкладывались, а выводились деньги, совершенно непонятно.
Акционеры ЮКОСа оспаривали налоговые требования к своей компании, а такие вопросы подпадают под оговорку договора об Энергетической хартии, исключающую разбирательства в третейском суде. Налоговые претензии — это исключительное и суверенное право государства. Влезать в такие дела ни Гаагскому суду, ни третейскому судье по сути нельзя.
Суд в Гааге признал право истцов на возмещение убытков; он заключил, что истцы не смогли доказать их размер. В самом деле — сумма в $50 млрд взята «с потолка». Сейчас бывшие активы ЮКОСа стоят гораздо дешевле.
Пока претензии можно принимать по другому решению: в июле 2014 года Европейский суд по правам человека постановил, что Россия должна выплатить бывшим акционерам ЮКОСа компенсацию в размере 1,86 млрд евро. Доказательства, что ЮКОС тогда стоил $50 млрд, были гипотетическими, и требовать компенсации по этой сумме бездоказательно.
Владимир Сергеев, член совета партнеров адвокатского бюро «Падва и партнеры», эксперт по международному праву:
— Иск иностранных акционеров в Гаагский третейский (арбитражный) суд основан на утверждении, что российские власти специально выставили налоговые претензии и организовали банкротство компании ЮКОС с целью ее экспроприации. Тем самым Россия нарушила обязательства, принятые в рамках договора об Энергетической хартии: равное и честное отношение к инвестициям и их неприкосновенность, запрет на экспроприацию без возмещения стоимости.
Наша страна подписала, но не ратифицировала этот документ — соответственно, для России он не имеет юридической силы. Но не все так просто. Оказывается, на предварительных слушаниях дела, состоявшихся за несколько лет до вынесения вердикта, стороны подписали соглашение, в котором выразили согласие на рассмотрение спора данным судом, а также предусмотрели, что спор будет разрешен в рамках договора об Энергетической хартии. Позднее Россия даже не пыталась дезавуировать или отозвать свою подпись. Налицо стратегическая ошибка юристов, представляющих Россию: отказ от передачи спора на разрешение Гаагского суда автоматически решал бы все проблемы.
Постоянная палата третейского суда (ППТС) в Гааге — самая высшая в мире инстанция по арбитражным делам. К ее услугам обращаются тогда, когда исчерпаны все возможности других международных арбитражных судов — в Стокгольме, Лондоне. В соответствии с регламентом арбитража решение является окончательным и обязательным к исполнению — уж точно на территории ЕС. В статье 81 главы «О международном третейском суде» Конвенции о мирном решении международных столкновений говорится, что «третейское решение, правильно постановленное и объявленное агентам сторон, разрешает спор окончательно и безапелляционно». Процедура обжалования вердикта ППТС настолько затруднена, что практического применения не находит. Ведь постановление о пересмотре дела должен выносить тот же состав суда, который вынес первоначальное решение. Да и найти новые, ранее неизвестные сторонам обстоятельства в деле, которое рассматривается не один год и по весьма сложной процедуре, — задача практически нерешаемая.
Читайте материал "Злоба дня. Почему не прав Ходорковский?"