За последние четыре месяца, с 29 января по 29 мая, рубль укрепился по отношению к доллару на 28,4%, к евро — на 33,5%. По оценкам аналитиков журнала The Economist, российская валюта стала самым привлекательным объектом покупок на Forex’e в текущем году: вложения в нее в конце января принесли бы к середине мая доходность почти в 100% годовых в пересчете на доллары. Однако укрепление рубля — как совсем недавно его стремительное падение — не вызывает у специалистов восторга; напротив, все чаще этот процесс рассматривается в качестве серьезной проблемы. Недавно Банк России вышел на рынок для скупки подешевевшей валюты с целью пополнения своих золотовалютных резервов, что привело к ощутимому росту котировок доллара. Минэкономразвития в обновленном макроэкономическом прогнозе закладывает на 2015 год средний курс в 60 руб./долл., что заметно выше нынешнего. И все чаще проблема курса начинает обсуждаться как в экспертной среде, так и в обществе в целом.
На мой взгляд, сама по себе эта тема не стóит обсуждения. В большинстве нормально функционирующих экономик в укреплении национальной валюты нет особой радости — как, впрочем, нет в том и печали. Редкий обыватель в Германии или Франции сможет назвать курс евро к доллару или иене, а в США — курс американского доллара к канадскому или к мексиканскому песо. Людей намного больше волнует состояние экономики, ее способность создавать рабочие места, уровень зарплат и инфляции, а не соотношения на валютном рынке. В России, несмотря на кажущиеся отличия нашей от других экономик, ситуация обстоит во многом аналогичным образом — и потому я рискнул бы утверждать, что регулирование валютного курса должно осуществляться лишь в контексте более широкой экономической стратегии, которой нам очень недостает.
В последних выступлениях президента, членов правительства, депутатов и лидеров бизнеса постоянно проскальзывает тема импортозамещения. С ним многие связывают надежды на развитие российской промышленности и на повышение темпов экономического роста. Однако импортозамещение требует как раз не повышения, а снижения курса — просто потому, что иначе мы стремительно возвращаемся к ситуации прошлого года, когда импортные товары были несомненно предпочтительнее отечественных.
Инфляция, по официальным данным, за последние 12 месяцев в России составила 16,4% (а на рынке продовольствия и ширпотреба превышает 20%). Между тем тот же евро (а значительная часть импорта идет к нам из ЕС) укрепился с конца мая 2014 года по конец мая 2015-го на 21,5%. Значит, большинство импортных товаров по отношению к российским подорожали всего на 5–6% — что, согласитесь, не делает погоды (аналогичный показатель для 1999 года достигал 160% — тогда-то и был запущен экономический рост первого путинского десятилетия).
Дорогой рубль, который выгоден правительству политически, несет в себе предпосылки для дальнейшего замедления экономики, краха импортозамещения, а также, через какое-то время, риска обратной волны девальвации. Причем, замечу, девальвации, которая никому не принесет пользы — как не принесла пользы девальвация конца 2014 года.
Я полагаю, что курс валюты похож на змеиный яд: как и он, это оружие двойного назначения, которое следует применять с осторожностью, дозированно и в нужный момент. Сегодня, в период относительно «крепкого» рубля, необходимо перенести акцент не на текущее поддержание промышленности, а на задачи обеспечения ее развития хотя бы в среднесрочной перспективе.
Учитывая масштабы нашего отставания от передовых стран, это означает прежде всего технологическое обновление индустриального сектора, а не снижение текущих производственных издержек.
Учитывая, что в благополучные годы (например, в 2012–2013 гг.) на машины, оборудование и технологии приходилось до 40% российского импорта, а сегодня этот сегмент сокращается наиболее быстро, правительство могло бы оперативно разработать программу кредитования индустрии для закупок передового оборудования и современных технологий. Предоставление на эти цели кредитов в рублях (например, под ставку Банка России +2%) было бы наверняка востребовано, так как позволило бы промышленникам избежать валютного риска в условиях неизбежного нового ослабления рубля во второй половине 2015 года и в более дальней перспективе.
Если власти действительно надеются получить эффект от импортозамещения, нужно создать для него все необходимые предпосылки. Долгое время, пока курс был стабилен, российская экономика росла прежде всего за счет добывающих отраслей и «по определению» локализованных сервисного сектора и строительства. Сейчас, когда всем понятно, что курс рубля после некоторого периода стабильности с куда большей вероятностью уйдет вниз, к 70 руб./долл. или еще более низким значениям, чем продолжит укрепление и вернется к 33–35 руб./долл., обрабатывающие отрасли действительно должны рассматриваться как новый источник роста и новая опора экономики (каковыми они являлись и являются в прочих успешно развивающихся странах, прежде всего в государствах группы BRICS). Но для того чтобы они превратились в эту опору, нужна эффективная политика их превентивной поддержки, которую правильнее всего было бы реализовать именно сегодня.
Повторю свою основную мысль: сейчас в российской экономике наступил период «хорошей погоды» — своего рода солнечного и жаркого сезона в земледелии. А то, что предпринимают в текущих условиях Банк России и правительство, можно сравнить с попыткой накликать дождь из-за опасений, что хорошая погода превратится в засуху и выжжет поля. И я мог бы согласиться с логичностью действий власти — но при одном условии: если бы поля эти уже были чем-то засеяны. Но как раз в этом-то и заключена ошибка.
«Посевная», по сути, и не проводилась. За исключением крупных добывающих компаний, некоторой части металлургических предприятий и сервисного сектора (где, как, например, в отрасли мобильной связи, российское оборудование практически вообще не применяется) российская экономика остается исключительно отсталой. Серьезная инвестиционная «инъекция» — причем не финансовая, а материальная и технологическая — крайне необходима нам именно сегодня. Ее-то и стоит провести в период устойчиво высокого курса национальной валюты.
В целом несопротивление росту курса — стимул для накопления и внутренних инвестиций, т.е. движения в сторону модернизации, пусть и не слишком близкой по срокам. Задачей правительства я бы видел сейчас не ослабление курса, помогающее решить некоторые сугубо фискальные проблемы, а использование сложившейся ситуации для ускоренного обновления основных фондов промышленности. Снижение курса означает дотацию для всей экономики — тогда как сейчас ее следовало бы выделять вполне адресно. Механизм для этого хорошо известен — кредитование в национальной валюте на четко определенные цели.
Выдача подобных ссуд на приобретение технологий и оборудования (прежде всего в США) стала в начале 1960-х годов главным драйвером развития японской промышленности — и сейчас в России не нужно ничего изобретать; достаточно просто скопировать успешный опыт своего дальневосточного соседа. На мой взгляд, наступившей — ненадолго — «хорошей погодой» в нашей экономике следовало бы воспользоваться эффективно. Потому что с приходом «сезона дождей» менять что-то будет поздно. Хотя наверняка тогда властям захочется именно этого…