После внешне благополучных нулевых Россия вновь на развилке. Очевидно, что выбранная модель развития себя исчерпала, и нужна смена вектора экономической политики, да и политики в целом.
Пропаганда насаждает в сознание граждан мысль, что нынешние экономические беды страны связаны с происками врагов самостоятельной политики России. Отрицать влияние санкций нелепо, но начались проблемы задолго до украинских событий и последовавших за ними санкций.
Уже кризис 2008–2009 гг. показал, насколько уязвима российская экономика. Все разговоры об «островке стабильности» оказались блефом. В ходе кризиса падение основных показателей — ВВП, инвестиций, реальных доходов населения — было у нас намного глубже, чем в развитых странах, да еще сочеталось с высокой инфляцией. К сожалению, выводы сделаны не были, и мы сохранили ту же тупиковую модель экономического роста, что и в нулевые годы, — госкапитализм с экспортной сырьевой ориентацией. Нашим лидерам искренне кажется, что проще управлять несколькими десятками крупных подконтрольных государству компаний, чем иметь дело с сотнями тысяч представителей малого и среднего бизнеса, создавая для них комфортные «правила игры».
После кризиса роль государства в экономике, в том числе как прямого хозяйствующего субъекта, выросла еще больше. Мы вышли из кризиса с экономикой, еще сильнее зависящей от сырьевых отраслей. 71% нашего экспорта — это топливно-энергетические ресурсы. 52% доходов федерального бюджета — нефтегазовые доходы. Если происходит ухудшение внешнеэкономической конъюнктуры, что мы сейчас наблюдаем на примере падения спроса и цен на нефть, такая экономика оказывается крайне уязвимой. При этом мы все больше отстаем от развитых стран по производительности труда, что делает нас стратегически неконкурентоспособными.
Поток нефтедолларов, пролившийся на Россию с начала нулевых годов, сыграл с нашей властью злую шутку. В какой-то момент ей, видимо, показалось, что денег хватает и долго будет хватать на все. Наступившее бюджетное благополучие с одной стороны и социальное недовольство в результате неудачно проведенной «монетизации льгот» — с другой привели к нежеланию рисковать с проведением других остро необходимых стране реформ. В результате были не начаты или свернуты намеченные еще при первом сроке Путина реформы — пенсионной системы, здравоохранения, ЖКХ, местного самоуправления и ряд других. Реформы образования и науки вызывают в обществе обоснованные вопросы. Реформа милиции фактически свелась к ее переименованию и переодеванию.
В итоге и пенсионную реформу, и реформирование здравоохранения пришлось начинать второпях и в многократно худшей экономической ситуации, что привело к неоптимальным решениям и вызвало протесты. Выход на митинги врачей и учителей — бюджетников, считавшихся опорой власти, — стал для нее неприятным сюрпризом. А попытка в рамках пенсионной реформы решить нерешаемую задачу — снизить бюджетные трансферты Пенсионному фонду без увеличения пенсионного возраста и роста налога — логично закончилась профанацией. В скрытой форме (через введение пенсионной формулы и пересмотр списков льготников) в России был повышен пенсионный возраст. Увеличение сборов с оплаты труда на «вредных производствах» (а их у нас в промышленности 2/3) де-факто является ростом налога. Аналогичное повышение налогов ждет нас с 2015 г. в рамках увеличения базы сборов в Фонд обязательного медицинского страхования.
Резкое замедление роста основных макроэкономических параметров началось с 2012 г., т.е. — подчеркну еще раз — задолго до падения цен на нефть и западных санкций. Что мы имеем на сегодняшний день? Это стагнация ВВП на протяжении нескольких кварталов, остановка роста реальных доходов населения, падение инвестиций. Основные факторы спроса не растут, и остается только надежда на экспорт. При падении цены на нефть надежды на его рост весьма иллюзорны. Большинство экспертов сходятся во мнении, что нулевой рост ВВП по итогам 2014 г. сменится его падением в 2015 г., а весьма вероятно, что и в последующие годы. Итого, у нас налицо наихудшая ситуация стагфляции — сочетание низких темпов роста и высокой инфляции.
Положение резко усугубилось обвальным падением цен на нефть (за 2 месяца — более чем на 1/3). Добавьте гигантский отток капитала (не менее $100 млрд по итогам 2014 г.). Платежный баланс начинает трещать по швам, создавая предпосылки для дальнейшего обесценения рубля. Девальвация рубля несколько сглаживает бюджетные проблемы, но дает такой импульс росту инфляции, что без ее компенсации хотя бы бюджетникам и пенсионерам — во избежание социального взрыва — уже не обойтись. Это делает исполнение принятого бюджета-2015 нереалистичным. И легких решений по его спасению нет.
Повышать налоги в условиях рецессии — абсурдно (хотя частично это уже сделано). Остается залезать в Резервный фонд, увеличивать заимствования (в условиях закрытия западных рынков капитала в результате санкций), еще больше разгонять девальвацию рубля или резать расходы. К последнему власть явно не готова, поэтому для начала попробуют использовать все другие средства.
Одновременно начался поиск виноватых. Наряду с уже упомянутыми внешними врагами это либералы, которые якобы еще двадцать лет назад задали неправильный вектор развития страны. Резонный вопрос: кто мешал за 14 лет его изменить? — обычно остается без ответа. Давайте взглянем объективно: а является ли либеральной экономическая политика, практикуемая в последние годы?
Основа основ либерального подхода — ограничение роли государства в экономике. Кто мне объяснит, как согласуется с этим ключевая роль госкомпаний почти во всех секторах экономики? А может быть, либеральным является выигрыш крупнейших тендеров в рамках распределения госзаказа и подрядов узким кругом лиц, многие из которых сейчас как раз попали под санкции?
Или признаком либеральной политики является максимальное «стягивание» бюджетных ресурсов в центр? Что мы имеем после правки Бюджетного кодекса в 2008 г.: 65% — федеральный бюджет, 25% — региональные и 10% — муниципальные. Там, где во всем мире решаются повседневные проблемы, — на уровне местного самоуправления, — у нас бюджеты попросту нищие. Из 84 субъектов Федерации только 7 — доноры бюджета, остальные — реципиенты. И не потому, что там плохо работают, — просто так выстроена бюджетная система. Ее политические мотивы понятны: когда деньги стягиваются в Москву, а потом их раздают, можно требовать «правильных» результатов выборов и других «правильных» решений на местах. Это де-факто плата за политическую лояльность. Вне всякого сомнения, особенно сейчас, в условиях нарастающего кризиса, эту пирамиду надо переворачивать и ставить с головы на ноги.
А может быть, у нас из соображений экономической либеральной свободы формируются расходы бюджета? Тогда как объяснить постоянное относительное, а в последние годы и абсолютное снижение финансирования образования, здравоохранения, культуры, ЖКХ, науки — т.е. человеческого капитала, за развитие которого как раз ратуют либералы? Или выделение в бюджете текущего года на целевые программы, связанные с развитием экономики, 579 млрд руб., а на оборону — 2 трлн руб., на правоохранительные органы и госбезопасность — 1,2 трлн руб. Извините, но это бюджет страны, которая готовится непонятно к чему — то ли к войне, то ли к революции, то ли к тому и другому одновременно. Тогда как реальные задачи, стоящие перед Россией, совершенно иные.
Еще одна «либеральная мантра» — низкие налоги и простота их уплаты. Про явное и скрытое (например, через переход к расчету налога на недвижимость на основе кадастровой стоимости, что приведет к резкому росту налога) повышение налогов речь уже шла. Наше налоговое администрирование В.В.Путин, когда был президентом во второй раз, назвал налоговым рэкетом. Но с тех пор мало что поменялось. Впрочем, буквально на днях законом добавили право СКР возбуждать уголовные дела по налоговым правонарушениям, вообще не интересуясь мнением налоговой службы. Очень либеральненько! И закон о деофшоризации приняли в версии силовиков, а не в варианте, согласованном с бизнесом.
Про ужасающую коррупцию и административное давление на бизнес, которые стали главным препятствием для экономического роста, про незащищенность собственности, про «басманное» правосудие — про все это, приводящее к бегству мозгов и капитала, даже и говорить не хочется. Если это признаки чрезмерного либерально-демократического уклона в нашей политике, то отцы либерализма уже не раз перевернулись в гробу.
Собственно, ответ на вопрос «что делать?» я уже дал. Убрать для начала все выше упомянутое, перестать «кошмарить» бизнес и вести себя, как слон в посудной лавке, во внешней политике — и жизнь наладится.
Об альтернативном пути, ведущем с этой развилки, даже не хочется говорить.