Российская политика «новейшего времени» (с момента памятной «рокировки» в мае 2012 г.) характеризуется — и это сегодня видно вполне отчетливо — тремя «новациями», каждая из которых вызывает тревогу.
С одной стороны, экономический курс, который долгое время состоял в создании возможностей устойчивого повышения благосостояния граждан (разумеется, в разной степени) за счет как перераспределения нефтедолларов, так и позволения частным предпринимателям зарабатывать развитием собственного бизнеса, был резко изменен. С 7 мая 2012 г., дня публикации памятных указов, страна как бы разделилась на две части: на тех, кто должен получать те или иные блага от государства (пенсионеров, врачей, учителей, чиновников, военных и силовиков), и на тех, чей удел — эти блага обеспечивать (бизнесменов, индивидуальных предпринимателей и даже простых работников государственных и частных предприятий). Огосударствление экономики пошло быстрее, в центре внимания оказались гигантские проекты, а ценой вопроса, как быстро выяснилось, стало повышение налогов (в ближайшей перспективе) и более жесткое их администрирование (уже сейчас).
По сути, власть стала строить такую же «финансовую пирамиду», от участия в которых она упорно предупреждала своих подданных долгие годы. Вместо того чтобы дать людям возможность зарабатывать и давать делать это другим, взят курс на максимальное изъятие средств из экономики и их последующее перераспределение. «Пирамидальность» схемы заключается в том, что в ней заведомо невозможно направить все собранное на выплаты «вкладчикам»: что-то прилипает к рукам «сотников» и «тысячников», что-то требуется на поддержание всей системы в целом, а что-то просто тратится так неэффективно, что никакой пользы для народа можно не ждать. Соответственно, количество производительно используемых денег сокращается, обещания — растут. И, как следствие, впереди маячат новые и новые виражи «раскулачивания» производительного бизнеса ради удовлетворения ожиданий держателей очередных «билетов МММ»...
С другой стороны, на протяжении многих лет власть стремилась разделить страну и по другому признаку — на «своих» и «чужих». Старт совсем уж открытой фазе процесса был дан практически в тот же день, 6 мая 2012 г., событиями на Болотной площади и их продолжениями в виде уголовного преследования мирных демонстрантов. Далее возникли решения об «иностранных агентах», началась борьба за «нравственность», все активнее стали утверждаться ценности «русского мира». И в итоге это вылилось в такую патриотическую истерию, когда был поставлен вопрос ребром: с кем вы — с «фашистами» из Киева или с борцами за благо россиян и вообще русских и русскоязычных? Более 80% выбирают сегодня, если судить по опросам общественного мнения, второй вариант ответа на этот вопрос.
Однако очень скоро оказалось, что идеология и практика борьбы «со всем миром» — это такая же «политическая пирамида». Каждый шаг в этой игре требует продолжения, отсутствие которого в одночасье может обнулить прежние достижения. Просто противопоставлять себя «киевским фашистам» мало. И неважно, что крымский проект прибавил президенту почти 30% рейтинга, доведя его до рекордного. Тут уже сама собой начинает действовать «пирамидальная» логика, согласно которой власти для удержания предшествующего результата нужно достичь нового. Даже если сделать это с каждым разом становится все сложнее, а плата за ошибку может оказаться все большей.
На этом фоне легко разглядеть и третий нынешний тренд — постоянное ужесточение законодательства и умножение количества запретов, многие из которых выглядят комическими и будут в перспективе становиться еще безумнее. Строители внутриполитических пирамид исходят из той же логики, что и «специалисты» по экономике и внешней политике: нельзя ни на шаг отходить от однажды выбранного курса, нужно громоздить друг на друга и соединять друг с другом все более гротескные нормы просто потому, что иное может стать показателем слабости.
Депутат Государственной думы от ЛДПР М.Дегтярев, на которого на днях были распространены санкции Евросоюза, заявил, что «попадание в список ЕС — это подтверждение правильности моего политического курса»; и, похоже, сегодня вся «вертикаль» следует той же логике. Чем больше со стороны Запада санкций — тем лучше мы защищаем «русский мipъ»; чем более очевидна стагнация в экономике — тем успешнее мы боремся с рвачами-бизнесменами; чем сомнительнее новые законы — тем меньше шансов на то, что нас поглотят тлетворные европейские практики. То, что каждый из этих трендов убивает российское общество, власть, видимо, не интересует, поскольку ей важно не общество, а государство. И потому «пирамиды» вредных, но популярных решений, на мой взгляд, будут дальше расти.
Между тем за этим процессом скрывается куда более важная сущность.
На протяжении многих лет было привычно говорить об «общественном договоре 2000-х»: граждане деполитизируются, не оспаривают «права» чиновников и силовиков устанавливать порядки, которые им кажутся правильными, — но при этом власть гарантирует устойчивый рост уровня жизни, относительно широкие экономические возможности и беспрецедентные в истории России личные свободы неполитического характера. Однако все то, что описано выше, указывает на конец этой договоренности. Экономика вошла в фазу стагнации, и действия правительства указывают на то, что шансов выйти из нее нет — напротив, практически все перемены могут быть лишь переменами к худшему (снижение цен на нефть, рост оттока капитала, сокращение потребительского кредитования). Внутренняя политика стала наносить чувствительные удары по ощущению внешней свободы: самые верные слуги государства, их жены и дети скоро лишатся возможности путешествовать по миру и вынуждены будут втридорога потреблять те услуги, которые им предложат в Сочи или в Крыму.
Простые граждане все чаще будут ощущать на себе действие бессмысленных, но затрагивающих повседневную жизнь запретов и регламентаций, к производству которых фактически свелась деятельность федеральных и региональных законодателей. Сразу две стороны «консенсуса» — и рост благосостояния, и ощущение относительного невмешательства государства в частную жизнь, ради чего можно было согласиться не касаться политики, — трещат по швам. А на смену сложной конструкции, которая удерживала власть в состоянии стабильности на протяжении 2000-х годов, не приходит ничего, кроме гордости за «вставшую с колен» страну. Но эту гордость предлагается просто принять: выражение ее со стороны граждан не накладывает на власть никаких обязательств — скорее, снимает с нее последние элементы ответственности, давая в руки элиты универсальное объяснение всех возможных проблем. Относительно рациональное отношение, существовавшее к власти в прошлом, сменяется верой — верой, которая, если посмотреть на современную российскую реальность, лучше всего оправдывается постулатом Тертуллиана: credo, quia absurdum est (верую, ибо абсурдно).
Именно такая вера граждан в свое время позволяла строить в России знаменитые финансовые пирамиды 1990-х. Именно она была оттеснена в тень относительно успешными — и экономически, и политически — 2000-ми годами. Но, видимо, как только успешность проходит, в нас снова пробуждается эта вера, которую «обрабатывают» теперь уже не финансисты, а политики, строящие свои «пирамиды». Которые, к сожалению или к счастью, сильно отличаются от тех, что появились во времена фараонов и пережили тысячелетия.