Но сказано сильно. Тут же возникает ощущение, что вместе с госструктурами под солнцем Кипра отогревается существенная часть российского бюджета, причем не за один год. Госструктуры не жалко, чем от них дальше, тем надежнее, а вот бюджет… И ведь это ощущение не подводит. Медведев дальше говорит о том, что большое количество российских уже «публичных структур» работает через Кипр, и это нормально, поскольку «республика является удобной юрисдикцией для операций». Все правильно. С одним дополнением. Работать «через Кипр» — это одно, а регистрировать те самые государственные публичные структуры на Кипре — совсем другое. Российские госкомпании или компании с государственным участием занимаются на Кипре и тем, и другим, пользуясь «удобной юрисдикцией». И если бы паника на Кипре, которая пока искусственно сдерживается закрытыми дверями банков, касалась только тех денег российских «госструктур», которые там обслуживали бы какие-то конкретные сделки, ситуация не была бы столь скандально кризисной для России, какой она является сейчас.
По сути, Медведев подтвердил, что если на кипрские компании записаны «Евраз» и шахта «Распадская» Романа Абрамовича и Александра Абрамова, НЛМК Владимира Лисина, «Мечел» Игоря Зюзина, «Металлоинвест» Алишера Усманова, «Уралхим» Дмитрия Мазепина, «Северсталь» Алексея Мордашова, ГМК «Норильский никель» Владимира Потанина и Олега Дерипаски, СУЭК, материнские структуры ФК «Уралсиб», Стройвестбанка и Башпромбанка, то в том же списке, который можно продолжать, точно есть те или иные «госструктуры». Самый яркий пример — Богучанская ГЭС, принадлежащая на 97,5% кипрскому офшору Boges Ltd, которым владеют в равных долях государственное ОАО «Русгидро» и ОК «Русал» Олега Дерипаски. Последний и настоял на офшоре, чтобы проект подпадал под нормы британского права. Все это записано в правительственном постановлении еще в 2006 году и закреплено в соглашении между «Русалом» и РАО «ЕЭС», прародительницы «Русгидро». Правда, через три года разразился непрекращающийся скандал из-за того, что стратегические объекты контролируют «энергетики» из офшоров, обходя российский бюджет.
Что называется, в скобках замечу, что этот перечень объясняет расхождение в оценках российских денег в кипрских банках. Напомню, немецкие спецслужбы насчитали их на $26 млрд, а глава кипрского нацбанка Паникос Димитриадис называет вилку от 4,9 млрд. до 10,2 млрд.евро. Цифры после запятой — не признак точности. Российские капиталы записаны на кипрские фирмы, и проследить их геном не так просто.
Главный вывод: кипрский кризис является и российским. Соответствующими должны были бы быть действия российских властей. Но тут вмешивается политика. Открыто помогать Кипру, а через него обеспечивать устойчивость прописавшихся там российских по происхождению капиталов, как это было с кредитом 2011 года, значит, расписаться в том, что российская юрисдикция, мягко говоря, непопулярна у российского же бизнес-сообщества, включая пресловутые «госструктуры», то есть выносить сор из избы, чего делать никто не хочет. Ждать, к чему приведет «план Б», который может означать разделение банковской системы Кипра на банки, идущие на заклание и остающиеся в списках живых при возврате к экспроприационному налогу на вклады, крайне рискованно, так как счета российских компаний могут оказаться в «плохих» банках. Значит, единственная конструктивная позиция Москвы — настоять на том, чтобы предлагаемые меры по выходу из кризиса согласовывались с ней. Но это в полном объеме уже невозможно. На Кипре цейтнот.