С наступлением осени 2008 года не платить в России по долгам опять стало “модным”. Статистика о более чем двукратном росте нагрузки на одного судью всего за несколько месяцев выглядит шокирующе. Растет и тяжесть нарушений. По данным РБК, сегодня за решеткой “томится” около 40 000 (!) предпринимателей.
Современный бизнес не любит делиться, его чаще всего интересует лишь собственная выгода. Сознание предпринимателя, как правило, уже давно воспринимает уклонение от налогов как свое “священное право”, а благотворительность — как непозволительную роскошь.
Недавние расследования Алексея Навального показали, насколько циничными могут быть те, кто сегодня стоит у руля флагманских компаний страны. Но вместо поддержки власти и возбужденных уголовных дел весь мир вдруг увидел целую кампанию по ограничению прав небольших акционеров. Не таким ли подходом умаляется доверие ко всей стране?
Репутация российского бизнеса за рубежом далека от идеала, если не сказать — кардинально испорчена. Многие зарубежные компании принципиально не хотят иметь ничего общего с Россией. Потому что не понимают здесь ни власти, ни бизнеса, а политика России для них давно стала непрозрачной и непредсказуемой.
Российские бизнесмены все чаще жалуются на дискриминацию: то антимонопольные власти Европы не дают согласия на покупку активов, то в СМИ выплескивают очередные обвинения в отмывании денег и подозрения в связях с мафией, то начинают третировать запросами о происхождении российских денег.
Кто виноват: государство или само российское общество? По данным исследования World Values Survey, International Social Survey и Life in Transition Survey, внутри страны ситуация пугающая: уровень недоверия к соотечественникам составляет 77% опрошенных. Это один из самых высоких показателей в мире. Увы, и сами россияне боятся друг друга. И надеются, голосуя за повышение централизации экономики, что только государство может изменить ситуацию. Выходит, что конкуренция в глазах общества является вредной, а демократическое управление — только препятствием для экономики. Самый высокий в Европе уровень расслоения в обществе между богатыми и бедными порождает все большую разобщенность и ожесточенность.
Мы как будто уже потеряли честность, добродушие, твердость, уверенность в себе, отзывчивость — характерные русскому народу черты. А ведь совсем недавно иностранцы восхищались русскими купцами. Еще в XIX веке те же французы восторгались “славянской душой”, чувствовали особую тягу к ней. Характерная цитата из журнала “История”: “Регулярное, пунктуальное и самое что ни на есть добросовестное поведение россиян в отношении займов, которые им выдавались, покорило французские финансовые и кредитные круги”. Французский аристократ, писатель того же времени Астольф де Кюстин отзывался о русских как о высококультурных и приветливых людях: “Я никогда не видел, чтобы люди всех классов были друг с другом столь вежливы. Извозчик неизменно приветствует своего товарища, который в свою очередь отвечает ему тем же, швейцар раскланивается с малярами”.
Итальянский историк Альберт Кампензе писал о высокой духовности и нравственности русского народа: “Они, кажется, лучше нас следуют учению евангельскому. Обмануть друг друга почитается у них ужасным, гнусным преступлением”.
В Европе по численности населения и военной мощи Россия была на первом месте, нас уважали и прислушивались. Экономика страны развивалась на собственном капитале купцов, имеющих прочные связи за границей. Основой этих связей была репутация. По большому счету верность слову была главным принципом. Обещание, данное предпринимателем, было во много раз ценнее современных бумажных документов. Русский купец не мог позволить себе хотя бы в мелочи нарушить данное им обещание. Это означало бы поставить клеймо на всем своем роде и деле жизни. Он умел заключать многомиллионные сделки за рубежом, поручаясь одним только словом.
Савва Васильевич Морозов, еще никому не известный, именно так смог создать в деревне Зуево свою фабрику. До этого весь текстильный бизнес страны работал на ручной деревенской технике. Морозов договаривается с немецким предпринимателем Людвигом Кноппом о строительстве машинной прядильной фабрики. Кнопп поставил Морозову из-за границы сто с лишним (!) новых прядильных машин под честное слово. Дело Морозова развивалось, и многие крестьяне, зная честность Саввы Васильевича, отдавали ему свои деньги на хранение. Такова была сила репутации.
Еще одним примером для подражания является Николай Александрович Алексеев. Московский городской глава (1885—1893), российский купец I гильдии, он стал инициатором полной модернизации города и вдохновителем создания архитектуры нового поколения. Известность принесло ему создание “с нуля” канализации (до этого москвичи пользовались выгребными ямами). По инициативе главы был создан и водопровод, были построены Крестовские водонапорные башни, которые снабжали водой центральные районы города.
Всем известный ГУМ (по старому названию — Верхние торговые ряды) — грандиозное сооружение с стиле empire со стеклянной крышей на всем протяжении, в том виде, каким мы знаем его сейчас, был построен по распоряжению главы города. Были приведены в порядок мостовые, выложены асфальтовые тротуары. Построены больницы и открыто более 30 городских училищ.
Писатель Амфитеатров вспоминал о нем: “Алексеев, едва ли не первый из представителей русской земщины, заставил заговорить о себе европейскую политическую печать, вообще мало интересующуюся и деятельностью, и деятелями нашего самоуправления”.
Авторитет в российском бизнесе было принято приобретать именно благодаря слову, которое держали свято. Это был один из догматов воспитания. Поэтому обмануть ближнего считалось большим грехом. Нравственное воспитание и педагогическое образование в России в своей основе всегда содержали христианскую философию. Вся империя воспитывалась по законам веры. Многие предприниматели были глубоко религиозными людьми, а их основу составляли старообрядцы.
Староверами были знаменитые Рябушинские, которые сумели выбраться из мелких лавочных торговцев в крупных промышленных магнатов, в дальнейшем образовав собственный банк. Их банк впоследствии стал крупнейшим банком и носил название “Московский”. Рябушинские не любили сорить деньгами. И все деньги, полученные от грамотного инвестирования, вновь и вновь направлялись на развитие. Эта черта была характерна для нескольких поколений рода. Ко времени кончины основателя династии — Михаила Яковлевича — его состояние уже превысило 2 млн. руб. Людей, обладавших подобным состоянием в то время, можно было пересчитать на пальцах. Второе поколение Рябушинских расширило дело отца и приумножило капитал до 5 млн. руб.
Не менее уважаемыми являются династии Морозовых, Гучковых, Кокоревых. Все эти купцы были староверами. По данным переписи 1897 года, старообрядцами было всего около 2% русского населения империи, тогда как Wikipedia приписывает староверам до 60% всех русских капиталов. В среднем получается, что средний старообрядец был в 73 раза богаче среднего россиянина.
Причинами подобного успеха старообрядцев в предпринимательстве — в их трудовой морали. Обладая ответственностью, усердием, усидчивостью, деловитостью, настойчивостью, они создавали корпоративную культуру трудовой активности. Для них работа вполсилы была неприемлема. С раннего возраста они впитывали принципы жизненного уклада: требовать от себя больше других, хранить чистоту культуры, нравственности. А принцип общения только с единоверцами — пожалуй, является ответом на вопрос об их успешности в бизнесе.
Русские купцы в своем большинстве были убежденные коллективисты. Невероятно развитая взаимопомощь внутри общины — вот, что спасало раскольников многие сотни лет. Предприниматель никогда не забывал, что вышел он из той же самой крестьянской среды. Поэтому, вне зависимости от благосостояния, члены общины должны были как братья относиться друг к другу. И работать как члены одного большого семейства, объединенные заботой об общем деле.
“Доброе имя лучше богатства”, — часто говорили сами купцы. Они знали, что богатство неизменно приходит вслед за репутацией.