Может, отдых фавна, а не фена? И при чем здесь вообще электрическая сушилка для волос? А при том, что не фавн, а именно фен вместе с самыми обыкновенными целлофановыми пакетами стали героями этого необычного зрелища из Франции. «Послеполуденный отдых фена» приглашен на голландский «Гаврош» в качестве спецгостя. И именно такой гость дорогого стоит.
Итак, представьте: небольшой круг на черном полу сцены очерчен голубым скотчем. По диаметру круга стоят девять вентиляторов на высоких металлических стойках. Те самые, под которыми неплохо вытянуться в жару и устроить себе послеполуденный отдых и расслабуху. По кругу ходит мужчина в темно-синем приталенном пальто с металлическими пуговицами, как на шинели. Вид у него загадочно-надменный. Он свысока посматривает на вентиляторы (они же — фены), как на голодных хищников перед выходом на манеж.
С таким же многозначительным видом он берет полиэтиленовый пакет (две ручки, голубая полоска), который, как и фен, до боли знаком каждому: сначала в супермаркете мы загружаем его продуктами, а потом складываем в него то, что после употребления, собственно, от продуктов осталось. Словом, из кошелки легко превращаем в помойку. И вот к этому самому пакету господин в пальто на глазах у публики обыкновенным скотчем приделывает из целлофана же головку и ручки (они у него заготовлены). На это у него уходит минут пять, и я нервно смотрю на часы: он клеит, время идет, и пока ничего не происходит.
Но вот он по очереди включает вентиляторы — и пакетик, ставший похожим на надутого человечка с квадратной головой, квадратной фигурой и кривыми ножками, под воздействием ветра зашевелился. Полосатый (назовем так пакет номер 1) расправил кривенькие ножки, потянулся, как со сна, приподнял маленькую головку, наполненное воздухом тельце и затанцевал. Сначала как-то неловко, неумело, топчась с одной целлофановой ноги на другую, потом все увереннее стал поворачиваться, и даже элегантность появилась в его некрасивом тельце, уверенность и игривость.
Потом к нему присоединился второй пакет, красноватый, и они уже стали парой, которая то вальсировала, подлетая над сценой, то начинала ссориться. Головасто-рукастые пакеты сыпались из рук надменного один за другим, и вот уже пухлая стая в воздухе жила своей отдельной жизнью. С первого взгляда было ясно, что жизнь эта продумана и организована: пакеты толкались и суетились, обнимались, склочничали по пустякам или впадали в нирвану. Их как будто подстегивала тревожная музыка Дебюсси в обработке Ивана Русселя. Зрелище было ошеломляющим: предметы для отбросов, точно живые, стали метафорой самой жизни. Жизни с ее бессмысленной суетой, разочарованиями, коллективными забегами, заблуждениями, бессмысленными иллюзиями. Сопротивлением, борьбой за выживание, падением и возрождением... Что видели дети в этой целлофановой феерии, я не знаю, но сидели они все с открытыми ртами.
Невозможная красота и ужас непонятного не позволяли отвлечься на мысль: а как, собственно, это делается? Какой математический расчет лежит в основе этой целлофановой истории? Можно только догадываться, что все дело в разной силе воздушных потоков и что надменный господин небрежным движением руки регулирует их силу, а вентиляторы наклонены под разными углами... Но некогда, некогда высчитывать и вычислять: включается воображение, разыгрывается фантазия, и ты улетаешь с этими целлофановыми гражданами куда-то далеко, где давно не работает сила притяжения.
Автор необычного спектакля — Фиа Менар — не из театра, а из цирка. Она жонглерка и сделала своих «фенов» по заказу музея естественных наук. Причем две версии — детскую и взрослую. Не знаю, чем одна отличается от другой, но в детской версии Фиа Менар почему-то не пожалела парящие пакетики. Их укротитель нещадно порезал ножницами. Настолько нещадно, что сидящая рядом со мной дама заплакала. И слез, что текли по ее щекам, она не утирала.
Приезд этого удивительного спектакля на фестиваль «Гаврош» стал возможен благодаря Французскому институту в Москве.