Именно сегодня исполняется 9 дней, как нет в театре Романа Козака. И вот новое назначение.
Звоню Евгению Писареву.
— Я сказал сразу, что это не по-христиански — говорить на тему, кто станет худруком, пока не пройдет какое-то время, — говорит Евгений Писарев. — И не хотел это обсуждать, хотя предложение было сделано мне достаточно быстро. Но я не мог, понимаешь, я не мог. Я и сейчас нахожусь в больших сомнениях.
— То есть ты хочешь сказать, что еще будешь думать?
— Я дал принципиальное согласие, но…
Из досье “МК”: Евгений Писарев закончил Школу-студию МХАТ как актер и с 89-го года уже выходил в массовке спектаклей Пушкинского театра. В конце 90-х начал пробовать себя на режиссерском поприще. Работал ассистентом у английского мастера Деклана Доннеллана. В Пушкинском театре при Козаке выпустил четыре аншлаговых спектакля. В репертуаре МХТ им. Чехова с успехом идут три его постановки на большой сцене — знаменитый “Конек-Горбунок”, “Примадонны” и “Пиквикский клуб”. К тому же Писарев имеет должность в Художественном театре — помощник художественного руководителя.
— Женя, ты уйдешь из МХТ? Как Табаков отнесся к предложению, сделанному тебе?
— Предложение для меня неожиданное — это не кокетство. У меня уже был сверстан будущий сезон. Я подписал договор в моем любимом театре — “Ленкоме”, я делаю постановку в МХТ, у меня куча обязательств. Теперь это все придется остановить. И я отдаю себе отчет, что не ради творческой работы. А Олег Павлович… Он сказал, что не подпишет мне заявление. Я действительно в МХТ имел наилучшие условия — ставлю что хочу, работаю с артистами, с которыми хочу работать, но…
В нашем разговоре очень много этого разделительно-противительного союза и многоточий. И Писарева можно понять: у него большая мера свободы, которую он должен променять на немереную ответственность репертуарного театра. И нельзя сказать, что многие в театральной Москве будут рады его приходу. Как это ни цинично (но абсолютно в духе времени), суета и возня вокруг должности худрука Пушкинского началась в тот день, как на сцену выставили гроб с телом Козака. Его не успели помянуть, а режиссеры и даже артисты начали выдвигать свои кандидатуры и программы. Не хочется называть их имен — хотя бы перед памятью Романа Козака.
— Жень, решение московских властей — это одно, а желание труппы — другое. Как ты думаешь, тебя в Пушкинском хотят?
— Я в Пушкинском с 89-го года. Меня за ручку водил директор Вячеслав Евгеньевич Орлов и показывал цеха: вот здесь пошивочный, здесь — реквизиторский. Меня здесь хорошо знают, и большая часть труппы — за меня. В Пушкинском нет такой ситуации, с которой столкнулся Саша Галибин в театре Станиславского, нет никакого раскола.
— Балетмейстер Алла Сигалова, жена Романа Козака, женщина сильная, и ей тоже прочили это место.
— Я этого не знаю. И, кажется, она не числится в штате Пушкинского, но я хочу предложить ей самостоятельную работу.
— Сам-то ты что будешь ставить?
— Ох… Что можно поставить за сезон (а у меня контракт на один сезон)? Один спектакль. Но я-то понимаю, что больше придется заниматься совсем другими вопросами. Несмотря на то что я дал согласие, я до сих пор сомневаюсь: нужно ли мне это? Это такой крест…
Кто спорит: возглавлять репертуарный театр в России, особенно сегодня, — точно не малина. Но, с другой стороны, сколько можно быть вторым за спиной первого лица театра? Пора самому становиться первым, тем более что у Писарева есть для этого много оснований.