— А в сериале “Русский дубль”, который сейчас снимается в Питере, вы разве мир не спасаете?
— Мой персонаж Максим Самойлов — бывший сотрудник МВД. Был уволен оттуда за то, что во время задержания на свой страх и риск открыл огонь на поражение. Он парень принципиальный. Знал, сколько грязи висит на задерживаемом. Итог: остался без работы. Именно в этот момент к Максиму зашел друг детства — физик-ядерщик. “Слушай, я придумал гениальную историю, как зарабатывать деньги! Ты все знаешь про юриспруденцию и уголовный розыск. А у меня — аналитическое мышление. Мы организуем вместе частное сыскное агентство”.
— Вы — кандидат в мастера спорта по боксу...
— Я родился в семье артистов. Папа и мама с утра до вечера были в театре. Оставался один, гулял во дворе, и меня частенько обижали. В какой-то момент захотелось дать сдачи. Но родители сначала отдали меня на плавание. Мне это жутко не нравилось. Прогуливал. Мочил плавки и делал вид, что пришел с тренировки. В какой-то момент я заявил, что хочу заниматься боксом. Мама сразу запричитала: “Боже, это ужасный вид спорта!”. Но я настоял на своем: классе в шестом записался в секцию. Через год стал получать от занятий большое удовольствие. И если б не наши вечные переезды, у меня могла бы сложиться неплохая боксерская карьера.
— Умение держать удар пригодилось на съемочной площадке?
— В одной из серий “Русского дубля” я активно боксировал. Причем с титулованными партнерами. Я вдруг забыл, что мне 42-й год, зашнуровался, забинтовался, вставил капу в рот и вышел на ринг. А ребятам всем по 25, и они мастера спорта. Но я не мог сказать: “Знаете, я актер, и поэтому бить по лицу меня не надо”. Мы после съемок все были с синяками и шишками. Меня еще плохое самочувствие добивало. В Питере почему-то все время зашкаливает давление. Мне за серию стыдно, а всем понравилось. Но я знаю, что мои пацаны посмотрят и скажут: “Макс, ты поленился”. Придется всем объяснять, что времени на съемку было мало, а еще я себя плохо чувствовал.
— “Мои пацаны” — это кто?
— Ребята, с которыми прошло мое детство, с кем служил в армии.
— Многие трюки вы выполняете без дублеров. Почему?
— Сложных трюков в фильмах, в которых я снимаюсь, нет. А разбежаться и сделать кувырок или выпасть на ходу из машины я сам могу. Все это не так уж и невозможно. Ведь машина на экране идет якобы со скоростью 70 километров в час, а на площадке она ехала со скоростью 15 километров.
— Вам не надоело амплуа крутого парня? Не хотите попробовать что-то новое?
— Хочу, если выдастся такая возможность. Знаете, как снимают кино на Западе? Артист готовится к роли полгода, хотя у него, к примеру, восемь съемочных дней. Он может покрасить волосы, отпустить бороду, набрать тридцать килограммов или скинуть двадцать. В общем, изменить себя до неузнаваемости. В наших условиях это нереально. У меня нет возможности подготовиться к роли и сделать так, чтоб моя психофизика изменилась. И я думаю, что это проблема не одного российского актера.
— Вы — отец-герой. Столько детей в наше время не каждый потянет…
— У меня их четверо. Жена Виктория сейчас на шестом месяце. Так что жду практически пятого ребенка. Я очень люблю своих детей и очень по ним скучаю. У меня есть мечта — собрать всех в одном большом доме, под одной крышей. Наверное, поэтому я так много работаю.
— Расскажите вашу семейную историю. Как познакомились с Викторией?
— Банально. На съемочной площадке. Мы играли любовную пару. Но поначалу никакой искры между нами не пронеслось. А потом мы встретились и больше уже никогда не расставались.
— С детьми от предыдущих браков часто общаетесь?
— Одна моя дочка, Даша, живет за границей. Она вместе с мамой приезжает в Россию. Двое других детей — Егор и Маша — живут в Москве и курсируют между мною и мамой. У Виктории есть дочь Валерия, которая называет меня папой, хотя юридически я ее не удочерял. Дети часто бывают вместе — общаются и дружат.
— Как проводите время с детьми?
— Я люблю гулять с детьми в Москве, в саду “Эрмитаж”. Там есть безопасная детская площадка — она пластмассовая. Сяду на скамейку, возьму чашечку кофе, закурю сигаретку и наблюдаю, как они носятся. Получается, как у Сэлинджера в книге “Над пропастью во ржи”. Так бы и я — вечно сидел и наблюдал, что мои чада там творят. Я считаю, что с детьми нужно дружить. Ни в коем случае не стоит читать мораль ребенку и быть цербером. Меня не интересуют дети-отличники, меня интересуют счастливые дети. У меня очень спортивные девчонки, а сын — нет. Я как-то сказал ему: “Старик, наступит день, когда тебе дадут по лбу. И ты придешь ко мне: “Папа, меня обидели”. Так вот, запомни: разбираться ты будешь всегда сам”. Он отчетливо услышал это несколько раз. Думаю, теперь сможет за себя постоять.
На самом деле мои дети — главная победа в этой жизни. И, как ни банально это звучит, вера, надежда и любовь, которые дают силы.
— Ваши многочисленные шрамы получены на съемках?
— Что-то на съемках, что-то — во время автомобильных аварий. А еще шрамы — это мои отрочество и юность. Шел темными переулками в библиотеку. И мог нарваться на дворовую компанию и до библиотеки не дойти.
— Значит, были моменты, когда вы в драках проигрывали…
— Всегда побеждать невозможно. Для того чтоб ощутить счастье победы, нужно много проигрышей.