Наша встреча проходит в «Гранд-отеле» в самом центре Парижа. Одри — не столько актриса и даже не вполне человек. Скорее эльф из сказки. Невысокого роста, тоненькая, словно стебелек, одетая в обычные джинсы и клетчатую ковбойку. Зато на ногах огромные тяжелые ботинки. Короткая стрижка, девичье личико. В ней все миниатюрное: не нос, а носик, не рот, а ротик. Чуть оттопыренные ушки и огромные темные глаза. Говорит Одри тоненьким голосом, еще и тянет гласные в конце слов — совсем по-парижски. Ни украшений, ни шикарных нарядов, ни скандалов. О чем говорить? Только о фильме! С него и начнем.
— Наш творческий союз с режиссером Клапишем начался тринадцать лет назад фильмом «Испанка», — говорит актриса. — Затем было продолжение с «Красотками». И вот почти три года назад Седрик позвонил мне и спросил, могу ли я принять участие в новом фильме, сценарий которого он как раз пишет. Я сказала «да», не раздумывая, поскольку знала, что и Роман Дюри, и Сесиль де Франс уже дали согласие. Мне самой было интересно, как будут разворачиваться отношения между Ксавье и Мартиной.
— Ваша героиня сильно изменилась по сравнению с первыми двумя фильмами?
— Кажется, Мартина повзрослела. Стала более спокойной, рассудительной. Мне очень нравится моя героиня. Нравится, как мы с ней вместе взрослеем и меняемся. Единственное, что меня возмущало, — в фильме Мартина уже отметила 40-летие, хотя в жизни мне еще далеко до этой даты (На время съемок Одри было 36. — Авт.). Такое не понравится ни одной женщине! Но я понимала замысел режиссера — показать своеобразный рубеж в жизни героев. Меня и саму приближающееся сорокалетие немного волнует. Кто знает, что там будет дальше?
— Вам понравилось сниматься в Нью-Йорке?
— Меня все устраивало, чего не сказать о нашем режиссере. Оказалось, что в Америке кругом очень жесткая иерархия. Например, режиссер не может обратиться к массовке напрямую — это должен сделать второй ассистент режиссера. Нельзя импровизировать не по сценарию. Их актерская гильдия настолько сильная, что меня это не просто удивило, а ошеломило. Каждые два часа — обязательный 15-минутный перерыв. Если режиссер решил дать хотя бы одно слово человеку из массовки — сразу же, буквально через секунду, он может требовать прибавки к жалованию, потому что из статиста он превращается в актера. Во Франции тоже защищают права актеров, но не до такой степени. Зато Нью-Йорк нас ни разу не подвел. Нигде и никогда я не встречала такого фотогеничного города. С таким пульсом жизни. Там живешь, как дышишь. И этот город наполнял энергией наш фильм.
— В фильме вы лихо говорите на китайском. Вас дублировали?
— Ничего подобного, это мой голос! Я не просто зазубрила слова, я занималась с педагогом по два часа в течение нескольких месяцев.
— И китайцы вас теперь понимают?
— Во время съемок я как-то пошла в салон красоты, и мне попалась специалист — молодая китаянка. Я прочитала ей стихотворение, которое читаю и в фильме, — классическая поэма, что-то вроде китайского Бодлера. И девушка поняла меня! У меня действительно есть способности к языкам. В колледже я изучала русский, потому что мне нравится, как он звучит. До сих пор могу сказать на русском: «Как дела? Хорошо? Плохо? Как тебя зовут?»
— Кого вы бы хотели сыграть в будущем?
— Мне очень нравится мадемуазель Шанель. Было безумно интересно сниматься у Анн Фонтен в «Коко до Шанель», и я бы с радостью продолжила встречу с этой героиней на экране. На этот раз — сыграв ее в уже более старшем возрасте. С годами она нажила по-настоящему несносный характер, а это всегда интересно играть. Я прочитала множество интервью того времени, когда Шанель снова вернулась в моду. Просмотрела горы ее набросков и проштудировала все записи. Я не знаю сегодня никого более загадочного, чем Коко Шанель.
— При этом ваша жизнь со стороны выглядит довольно успешной — и без серьезных испытаний.
— Да, пока все обходилось без резких поворотов. Но я особенно не строю иллюзий по этому поводу. Как говорится, от судьбы не уйдешь. Я не верю в случайность, зато верю, что одна встреча может перевернуть всю твою жизнь. Я рада, что могу сниматься. Что у меня есть такая возможность. А насчет личной жизни? Оскар Уайльд как-то сказал: «Современная женщина радуется новому скандалу, как новой шляпке, и не упускает случая продемонстрировать его всему свету» Так вот, это не про меня.
Париж.