Олег Янковский не был религиозным человеком, но духовный поиск свойствен многим его героям, как был присущ ему самому. Один священник, не будучи лично знакомым с ним, сказал: «В Янковском есть сила свыше, и она приносит успех всему, что делает этот артист». Да и Олег Иванович считал свою профессию близкой к космосу, говорил, что человек, играющий роль, словно бы входит в энергетический коридор, где сам себя уже и не помнит.
Кто-то уверен, что Янковский, как никто другой, выразил эпоху 70-х. Сам он ценил свои 80-е, когда одна за другой вышли картины «Полеты во сне и наяву» Балаяна, «Влюблен по собственному желанию» Микаэляна, «Ностальгия» Тарковского. Роль Горчакова в «Ностальгии» должен был играть Анатолий Солоницын, а после его смерти — Александр Кайдановский. Олег Янковский рассказывал в нашем разговоре: «Андрей думал о Саше и вел с ним переговоры относительно Горчакова. Выбор Кайдановского в «Сталкере» был абсолютно точным. Там Тарковский попал в десятку. А в «Ностальгии» ему нужен был другой тип актера. Андрей мне сказал: «Саша — замечательный, но у тебя более христианское лицо, а у него скандинавское, аскетичное».
Роман Балаян вспоминает, как пригласил Янковского в «Полеты во сне и наяву»: «На роль Макарова уже был утвержден Никита Михалков. Но как-то я включил телевизор и увидел на экране полупьяного человека, разрезавшего лимон в купе поезда. Им оказался Олег Янковский в фильме «Мы, нижеподписавшиеся» Татьяны Лиозновой. Я понял: именно он — Макаров. Он лучше вписывался в то, что я задумал. Михалков на меня не обиделся и даже предложил снять его в эпизоде. Я придумал для него роль режиссера». Янковского и самого «отодвигали». Как-то Тарковский вдохновил его Гамлетом в спектакле «Ленкома», а в последний момент отдал роль Анатолию Солоницыну, предложив взамен Лаэрта. А когда Янковский отказался от нее, сравнил его с капризным тенором.
В театре «Ленком» Янковский прослужил более 30 лет. Сыграл там даже Ленина в спектакле «Революционный этюд», причем без грима. И люди верили, что перед ними Владимир Ильич. Он никогда не строил из себя звезду. Недавно услышала от Александра Олешко забавную историю, случившуюся на съемках фильма «Роковые яйца» по Булгакову. Он там играл водителя, а Янковский — профессора Персикова. «Как-то раз ассистент режиссера громко выкрикнула: «Олешко, Янковский, на площадку!». Прозвучало как «Олежка Янковский». На нее набросились: разве можно так называть Олега Ивановича. Неизвестно, чем бы история закончилась, если бы Янковский не вмешался в ситуацию». Но вообще-то про него подобные истории не гуляли. Никаких казусов на съемочных площадках никто не описывал, сплетен не разводил. Но чем Янковский обладал, так это даром предельной концентрации. В Минске на съемках «Любовника» Валерия Тодоровского, где у него была роль человека, узнавшего после смерти жены о ее измене, он не уединялся, а смело входил в кадр и преображался на глазах, как будто только что не разговаривал с тобой в павильоне.
Зрители его обожали, но не переходили черту, не набрасывались с предложениями выпить, поехать на охоту, как это часто бывает с Алексеем Булдаковым или Леонидом Якубовичем. Лет 15 назад в Тюмени, где мы обедали в прекрасной компании Александра Збруева и других актеров, Янковскому принесли борщ. Оказалось, молоденькая повариха специально приготовила его для Янковского. Актеры стали требовать, чтобы таинственная незнакомка появилась. И эта девушка, совсем юная, в поварском колпаке выглянула на минуту из окошка кухни, покраснела и быстро спряталась. Ей не нужны были слова благодарности, личное знакомство со своим кумиром. Все, что хотела, она сделала.
Карен Шахназаров: «Олег всегда хотел быть первым»
В картине Карена Шахназарова «Цареубийца» Олег Иванович сыграл две роли — главного врача психиатрической клиники Алексея Смирнова и императора Николая II. Мы разговариваем с Кареном Шахназаровым.
— Было что-то особенное в Олеге Янковском, отличавшее его от других актеров?
— Есть потрясающие актеры, но они не становятся эпохой, чего-то в них не хватает. Они могут всю жизнь прекрасно работать и не являться неким выражением своего времени. А в Янковском словно бы сконцентрировалась вся середина 70–80-х. То, чем жил его интеллектуальный, ироничный герой, совпадало с общим настроением той эпохи. Он всегда хорошо работал, но именно в 80-е стали самыми важными для него. Картина «Цареубийца» вышла в 1991 году и завершила этот период. В определенной степени Янковский — часть истории страны. В нем мы видели что-то такое, что совпадало с нашим желанием увидеть в герое. Он сочетал в себе выразительную внешность, сложный внутренний мир, профессиональное мастерство. Вторым таким актером был Леонид Филатов, который в какой-то момент стал даже затмевать Олега, поскольку был более социален и резок. Он пришел, ближе к перестройке, к тому раздражению, которое накопилось в обществе. Не случайно у них возникло соперничество, особенно у Олега оно было заметно. Леня воспринимал Олега Ивановича как божество. Я снимал вначале «Город Зеро», где Филатов сыграл главную роль, а потом «Цареубийцу». У Олега иногда проскакивало: «Вы с Филатовым работаете? Чего бы вам его и сейчас не пригласить?» Олег, обладая тонким организмом, четко все чувствовал, ту бешеную популярность, которая обрушилась на Леонида Филатова. Янковский был интеллектуал, а Леня — более народный герой. Оба они стали героями одного времени.
— У Янковского было желание побеждать?
— Олег был очень честолюбивым актером, хотел быть первым. Он фанатично служил делу. Я такого актера, который настолько предан профессии, не встречал. Всю свою жизнь он подчинял профессии. Отсюда его безукоризненная внешность. Он нес свой образ. Даже, когда заходил в магазин за картошкой, он все равно оставался Янковским. Всегда был в боевой готовности.
— А чисто по-человечески с ним легко было?
— Он знал себе цену, но у него не было снобизма. Олег не болел звездной болезнью, был лишен дешевой попсовости. Он был нормальным человеком, сосредоточенным, когда работал, преданным, творческим и легким в общении. Обладал большим юмором. Мы с ним выпивали. Он любил застолья. Картина была долгая и тяжелая, снимали зиму и лето. Работали мы в 1990 году, когда все в стране разваливалось. С Олегом у меня не было противоречий. Разве что иногда про Филатова он вспоминал. Но вот теперь на «Мосфильме» мы поместили их портреты рядом. А что уж у них там было, теперь не имеет значения. У Олега и с Малькольмом Макдауэллом, который снимался в «Цареубийце», отношения не очень выстроились. Макдауэлл тогда был одним из самых больших актеров мирового кино, сыграл в «Заводном апельсине», «Калигуле». Держал он себя очень корректно. У них с Олегом возникло соперничество.
— Но для фильма это было, наверное, неплохо?
— Для фильма неплохо. Как режиссер я чувствовал в том и другом подспудное: я переиграю тебя. Оба — высочайшего класса артисты. У меня с тем и другим были очень хорошие отношения. А у Олега с Малькольмом они были ровные, корректные, но в дружбу не вылились. Может, так и должно быть. Плох тот актер, который не хочет быть первым. Однажды Олег мне сказал: «Я ведь знаю свои сильные стороны. У меня очень хороший крупный план. Всегда кажется, что я о чем-то очень умном думаю». Самое смешное, что то же самое говорил мне Макдауэлл. Мы репетировали сцену, где он по мизансцене стоит спиной к камере. Я заметил, что он все время поворачивается лицом, и сказал ему об этом. На что Малькольм ответил: «Извини, я сделаю все как требуется, но знаю, что у меня главное — глаза. Сам того не ведая, я должен повернуться к камере». Хороший актер всегда знает, что главное в его палитре. И Олег знал.
Вадим Абдрашитов: «Его герой жил с ощущением духовного тупика»
Мы поговорили и с Вадимом Абдрашитовым, у которого Олег Янковский снялся в двух картинах — «Слово для защиты» и «Поворот».
— Что вас привлекало в Олеге Ивановиче? Социальный нерв или человеческая неоднозначность, которой он умел наделять своих героев?
— Он был замечательный. Притом что Олег стал звездой, вел себя он мудро и благородно. А что касается его как актера, то в каком-то смысле он был единственным, кто своим творчеством воплотил человека начала 70-х, времен застоя, — образованного, грамотного, с ощущением духовного тупика. И у нас в обеих картинах он сделал это замечательно. Потом ту линию завершили «Полеты во сне и наяву». Неуютность, драматизм пребывания в неустроенном внутреннем мире присущ всем его героям — играл ли пьяницу, работягу, чуть ли не условных героев со своими полетами. Он был призван, как я теперь понимаю, для этого. И он это сделал. Сейчас времена не менее сложные, а может, еще сложнее, но я не вижу пока актера, который бы вот так отобразил, точнее, пропустил через себя время, воплотил бы его так точно.
— Вы говорите об актерских качествах или человеческих?
— Все взаимосвязано. Это нельзя разделять, не получится. Жизнь не позволит. Если тревожит что-то человека, как было с Олегом, вы все увидите на экране. Если он совершенно равнодушен к тому, что происходит, он сможет что-то изобразить, но не сыграет. И часто мы видим тому подтверждения.