Каролине было 18 лет, когда она сыграла Машу Миронову в фильме Александра Прошкина «Русский бунт» по пушкинской «Капитанской дочке». Но впервые она появилась на экране в фильме «Шопен во дворце» Кшиштофа Занусси, где переворачивала ноты великому композитору. После полноценного дебюта у Прошкина Каролина стала появляться в российских фильмах — «В августе 44-го» Михаила Пташука (совместно с Белоруссией), «Брейк-пойнт» Марека Новицкого (совместно с Польшей), «На пути к сердцу» Абая Карпыкова. В конкурсе 24-го «Кинотавра», а потом и «Московской премьеры» с ее участием был показан фильм Максима Панфилова «Иван сын Амира». Настоящий творческий тандем сложился у актрисы с драматургом и режиссером Иваном Вырыпаевым, ставшим ее мужем. Каролина снялась в его фильмах «Кислород» и «Танец Дели». Параллельно снималась в Европе — в фильмах польских классиков Яна Якуба Кольского, Изабеллы Цывиньской, Филиппа Байона, в Чехии и Франции. Сыграла роль в психологической драме Дэвида Линча «Внутренняя империя» (США). На сцене Варшавского национального театра играла в пьесах Шекспира, Мольера и Чехова, в инсценировке «Бесов» Достоевского. Сейчас в Варшаве она играет Агафью Тихоновну в «Женитьбе» Гоголя. В московском театре «Практика», которым с недавнего времени руководит Иван Вырыпаев, играет в его пьесе «Иллюзии» и репетирует новую роль.
— Каролина, расскажите, как вы ступили на стезю, проложенную в советском кинематографе польскими звездами Барбарой Брыльской, Беатой Тышкевич, Эвой Шикульской?
— Мой агент сказал, что ищут актрису на роль Маши из «Капитанской дочки», и я, конечно, решила попробовать свои силы, хотя не говорила по-русски. Потом все спрашивали, почему на роли русских героев режиссер взял польских актеров, и Александр Прошкин отвечал, что искал молодую непрофессиональную актрису 16–17 лет, без опыта Советского Союза в глазах. И хотя меня дублировала Чулпан Хаматова, пришлось учить русский язык. Вокруг были русские, и надо было всех понимать. Мне с первого момента так понравилось в России, даже не знаю, откуда такое взялось? Думаю, может, потому, что с ранних лет я слушала Высоцкого, мой папа был его фанатом.
— И что же, кроме Высоцкого, вас так привлекло в России?
— В русской манере общения есть что-то мне близкое. Я думаю, это открытость. На съемках «Капитанской дочки» я имела счастье работать с потрясающими актерами — Сергеем Маковецким и Владимиром Машковым. Меня поражала их энергетика. В окрестностях Оренбурга потрясающе красивая природа, и я в свои 18 лет воспринимала все это как невероятное романтическое приключение, выпавшее мне, как счастливый билет. Потом в течение нескольких лет я не приезжала в Россию, поступила в институт в Варшаве, снималась, но мне все время хотелось вернуться. И как только выпал шанс — маленькая роль в фильме «В августе 44-го», потом главная в сериале «На пути к сердцу», где я снималась с Маратом Башаровым, — полетела в Москву. А потом в Киеве, на фестивале «Молодость», встретилась с Иваном Вырыпаевым. Мы с режиссером Изабеллой Цывиньской представляли в конкурсе картину «Любовники из Мароны», где я играла главную роль. В свободный день решили посмотреть фестивальный фильм. Оказались на «Эйфории» Вырыпаева, которая нам понравилась, и захотелось многое высказать режиссеру. Поговорили на ходу, в коридоре, пригласили его на наш фильм. Он пришел, посмотрел, а потом мы вместе ужинали. Полгода спустя получила от Ивана мейл с сообщением, что он снимает фильм «Кислород» по своей пьесе и предлагает сняться в нем. Я тогда говорила по-русски намного хуже, но роль поначалу предполагалась без текста. Мне понравился сценарий, в котором шел разговор о том, возможно ли в современной жизни соблюдать заповеди Христа, и сама роль. Я согласилась, но, когда мне прислали текст, ужаснулась — как это выучить? У меня было четыре месяца, мы много репетировали, и я смогла все осилить. В фильме остался мой голос, дублировать меня не стали.
— А роман ваш когда закрутился? После «Кислорода»?
— Ну да, во время съемок и познакомились. А потом был альманах «Короткое замыкание», где я снималась в новелле Ивана. Это был любопытный опыт. Параллельно шли репетиции спектакля «Объяснить» в театре «Практика» по произведениям казахского поэта Абая Кунанбаева, который ставил Иван. Стихи мы читали на казахском языке, ездили в Казахстан, где повсюду стоят ему памятники. Да что в Казахстане — даже у нас на Чистых прудах. Видите — уже говорю «у нас».
— Вы не раз признавались в любви к русской литературе. Когда она возникла?
— Мне захотелось читать, когда я приехала в Россию. И первое, что я сделала, прочитала всего Достоевского, в переводе, конечно, но не могу сказать, что поняла все. Возвращаюсь к этим произведениям сейчас и намного глубже все чувствую. Читала Чехова, Булгакова — «Мастера и Маргариту», Набокова. Иван познакомил меня и с другими писателями, например Платоновым. В классике многих слов не понимаю, приходится проверять в словарях. Но какое большое удовольствие читать русских писателей в оригинале!
— Вы говорите по-русски почти без акцента, но иногда он проскальзывает, почему?
— Просто я не знаю, где ставить ударение, и меня никто не поправляет. Ивану нравится, как я говорю. А специально русскому языку я не училась. Но в картине «Иван сын Амира» я сыграла русскую, и акцента не должно было быть. Мы усиленно работали над этим, и только тогда я поняла, сколько делала ошибок. Я впервые оказалась на площадке, где режиссер был еще и сценаристом, и продюсером. Вначале поражалась тому, как он в последний момент решал, что и где будет снимать, какие сцены выбросит, какие новые диалоги сочинит. Никто его не контролировал, и я волновалась за свою роль, потому что от сценария к концу съемок осталось процентов 20. Вначале я сопротивлялась, а потом подумала — не лучше ли поискать смысл в предлагаемых обстоятельствах. И знаете, все стало получаться, более того, стали вдруг возникать совершенно волшебные моменты на площадке, которые мы никогда не придумали бы в репетиционном зале. Это сложно объяснить, потому что это кино. Думаю, сила и отвага Максима Панфилова была в том, что он умел выйти из тупиковых моментов, которые возникают на любых съемках. Каждый день после съемок актеры вместе с режиссером и оператором обсуждали проделанную работу и разбирали допущенные ошибки.
— На каком языке вы говорите с дочкой Майей?
— Я по-польски, Ваня по-русски. Думаю, она не сойдет с ума.
— С какой страной вы связываете свое будущее?
— В ближайшие три года, пока Иван будет худруком «Практики», наверное, чаще будем находиться в России, но в сентябре у меня съемки в Польше у Марчина Кшишталовича.
— Вы хотели бы, чтобы дочка стала актрисой? На кого она больше похожа — на папу или на маму?
— На Ивана, наверное, больше. У меня нет никаких ожиданий по поводу будущего Майи. Пусть сама решает. Aктерская профессия, с одной стороны, интересна, помогает развиваться духовно, но с другой — так сложно найти сейчас работу в театре и кино. Чтобы заработать на жизнь, актерам приходится сниматься в сериалах и прочих «проектах». К счастью, я могу позволить себе не делать этого, мне повезло, что мы сотрудничаем с Ваней, что у нас сложилась команда в театре и мы можем вместе придумывать интересные проекты.
— Где вам довелось побывать в России?
— На родине Ивана — в Иркутске. Я видела Байкал. С фильмом «Кислород» мы побывали в Новосибирске, Воронеже, во многих других городах.
— А вы-то что думаете о России?
— Высоко ценю, что могу жить здесь и отчасти быть «своей». В западноевропейской культуре из-за того, что появилось много внешнего комфорта, возникла некоторая расслабленность. Например, мне до того, как приехала в Россию, не хватало какого-то духа. А здесь я почувствовала его присутствие. Может показаться, что я повторяю стереотипы, но Россия меня вдохновляет. Я люблю Польшу — свою родину, которая меня сформировала и частью которой являюсь, скучаю по ней, но здесь я нахожу толчок для внутреннего развития.