Роль человека, в прямом смысле этого слова поделившего себя на части ради человечества в драме “Семь жизней”, — не для него. Уилл Смит всегда был рад спасти мир от пары-тройки инопланетян или злодеев разного калибра, но для метафорической борьбы со злом, как описал ее режиссер Габриэле Муччино в фильме “7 жизней”, Смит слишком хорош. О том, почему Уилл сыграл эту необычную для себя роль, о дурных сторонах своей натуры, о своих успехах в воспитании детей и отсутствии оскаровской болезни актер рассказал в эксклюзивном интервью “МК”.
— Уилл, вы всегда хотите быть лучшим из “лучших из лучших”?
— (Смеется.) Действительно, меня просто убивает, когда я делаю что-то не в полную силу. Если что-то делать, то делать это лучше всех. Я создаю образ, наделяю его какими-то чертами, живу с ним какое-то время и не могу не отдать ему всего себя, без остатка. У меня такое же отношение к жизни — нужно испробовать на себе все, что только возможно. На определенном уровне, конечно, не подумайте ничего такого…
— Тогда сколько в истории Бена Томаса, вашего героя, случайно убившего семь человек, — вашего личного?
— Ой! Очень, очень мало. Это абсолютно новый персонаж для меня. За всю карьеру я впервые играю героя, с которым вовсе не обязательно соглашаться. Мне, вам, зрителям. Мы не согласны с его выбором, с его решениями. Тогда как всех своих предыдущих персонажей я играл только лишь потому, что я люблю все, что они делают, и их самих. И в данном случае я на абсолютно новой территории, я сам исследую, задаю вопросы.
— А в итоге вы верите человеку, решившему принести себя в жертву человечеству?
— Не знаю… Ну… На самом деле точнее будет сказать, что я все еще мечусь — между прекрасным романтиком, принесшим себя в жертву, и эгоистичным ублюдком. И я каждый раз не могу остановиться на одной позиции, меня швыряет туда-сюда, и с актерской точки зрения мне это интересно. Ведь и зрители вместе со мной не могут принять решение, они любят и ненавидят его. Мой герой отказался от новой жизни, а у него была возможность все начать сначала. Поэтому думаю, что это не я. Я бы никогда так не поступил.
— Ваш фильм вообще-то не для циников, да и в вас, кажется, нет ни капли цинизма, верно?
— Я надеюсь на это. Даже если цинизм есть во мне, то где-то так глубоко, что я не знаю о нем. И знать не желаю. Надеюсь, что мой цинизм как следует спрятан за радостью и удовольствием, которое я получаю от жизни.
— А в себе вы нашли какие-то скрытые до того пороки, работая над этим новым для вас образом?
— Не то чтобы это было что-то ужасное в моем характере. Но я понял, что я полностью отказываюсь принимать эмоциональную боль, я абсолютно закрыт для этого. Играя роль, пытаясь найти в себе отклик на ту боль, что переживает мой герой, я понял, что на мне висит огромный замок, я заперт, наглухо закрыт для таких эмоций. Конечно, в моей жизни были болезненные ситуации, неприятные истории и прочее, но я полностью отказываюсь принять их. Оказалось, что у меня ни малейшего эмоционального отклика не вызывают ужасные события моей жизни. Это было неприятным открытием. Можете мне верить, сейчас я абсолютно серьезен.
— Я знаю, вы не любитель особенно романтических сцен в постели. Как вы решились заняться любовью с Розарио Доусон при всем честном народе?
— Ох, вы не поверите, насколько мне было странно играть эту сцену… Все эти люди вокруг, мы без одежды… Конечно, были созданы все условия, нам было довольно комфортно, у меня была замечательная партнерша. И я старался быть парнем, который не высказывает неуважения к женщине, хорошим таким парнем… И потом, у меня всегда было много женщин-друзей, так что, мне кажется, я нравлюсь женщинам еще до того, как появляюсь в поле их зрения…
— А что сказала ваша жена про эти эксперименты?
— Она сказала: “Послушай, прекрати нервничать, не обращай на меня внимания и перестань стесняться. Просто покажи, на что ты способен!”
— Да вы счастливчик — счастливо женаты уже 11 лет, и у вас золотая жена…
— Верно. Вы знаете, моя бабушка всегда была против легкомысленных романов, меня она воспитывала довольно строго. И до сих пор самый мой большой кошмар — это представить, что я могу завести легкую интрижку на съемочной площадке. Не хочу чувствовать себя придурком. Я хочу, чтобы женщине действительно было комфортно со мной, а мне — с ней. С женой мне комфортно душевно и физически, и для меня это главное. Правда состоит в том, что все мы одиноки, и любовь — та соединяющая ткань, которая не позволяет нам жить и умирать в одиночестве.
— Признайтесь, никогда не думали о разводе?
— Ага, сейчас прямо вам все и расскажу! Каким тиражом выходит ваша газета?! Вам ответишь, а потом наши соседи будут моей жене это интервью пересказывать! (Смеется.) Ладно, опять будем говорить серьезно. Лучший способ не думать о разводе — это исключить такую опцию из своей жизни вообще! Мы с женой ее исключили.
— Кто-то считает, что мировой финансовый кризис — хорошее время подумать о душе и прочих высоких материях. Вы не думаете, что ваш фильм полностью отвечает этим новым требованиям?
— Мне бы не хотелось думать, что что-либо из того, что я делаю, отвечает требованиям времени, каких-то умников или еще чего-нибудь. Мне хотелось бы думать, что каждый мой фильм — отражение моей жизни, моего интереса к данной конкретной жизненной ситуации. И каждая история — отражение того, что происходит в моей жизни.
— То есть вы не знаете, что такое мировой финансовый кризис?
— Я не связан с этим так тесно, как финансисты, банкиры или финансовые консультанты. Конечно, я начну беспокоиться, когда кризис отразится на моей жизни и моих планах. Но я не могу провести прямой связи между кризисом и собой. Если бы я думал, что сейчас — отличное время для выхода кинофильма “Семь жизней” или отличное время для выхода чудесной фантастической комедии, наверное, я бы почувствовал кризис на себе довольно скоро.
— А как вы себя чувствуете, когда слышите: “Джаден Смит, звезда фильма “День, когда Земля остановилась”?
— О, обожаю эти моменты! Они заставляют меня поверить, что я сделал правильный выбор не один раз, будучи родителем. То же самое касается, конечно, моей дочери, у нее тоже недавно вышел фильм. Работая, развиваясь как актер, совершенствуясь как человек, я в такие моменты вижу, что все это не зря, что я делаю все правильно.
— Послушайте, а как так получается, что позволяете своим режиссерам убивать вас, вас ведь убили в фильме “Я — легенда”.
— Я хотел бы казаться в своих ролях абсолютно правдивым. Я хочу, чтобы моя работа служила гуманным целям, если речь идет о каких-то материальных итогах роли, которые она оставит в сердцах зрителей, я не стал бы гордиться такими ролями, я не хотел бы играть такие роли. Если история, то, как ее рассказывает режиссер, рассказана так, как мне кажется верным, мне, в общем, все равно, убьют меня или нет.
— Устали от ролей хороших парней?
— Нет, вряд ли… Я обычно играю героев, которые нравятся мне самому. А обычно мне нравятся люди, которым нравится человечество. И если я уж решил сыграть какую-то роль, это значит, что она основана на качествах, которые я считаю качествами хорошими. Человеческими, гуманными. Да-да-да, мои герои — люди вроде тех, которые помогают другим спасти мир, таково мое идеалистичное восприятие гуманности.
— А плохого парня сможете сыграть?
— Ну, если я смогу понять обстоятельства, которые его сделали таким, понять какие-то его черты, найти точки соприкосновения, почему бы и нет? Как актер я довольно пластичен.
— У вас прекрасная семья, сумасшедшие гонорары, целый список блокбастеров, но ни одного “Оскара”. Разве это справедливо?
— (Смеется.) Уверен, что многие сказали, что несправедливо было бы, если бы у меня был “Оскар”. Я не маньяк наград, поверьте. Я прошел через музыкальный бизнес с массой наград, признанием и прочим. Но, знаете, я не чувствую никакой эмоциональной отдачи, никакого интереса к тем наградам, которые у меня уже есть. Мне было совсем немножко приятно, когда я получил первую “Грэмми”. Но тогда это была первая “Грэмми”, которую получил рэпер.
Думаю, что я перегорел этой “наградной” идеей, еще будучи в музыкальном бизнесе. Хотя, конечно, в случае если я буду номинирован, предпочту победить, чем проиграть. Кстати… Дайте подумать… Я даже не знаю, где все эти награды. Не знаю, в моем ли они доме, по крайней мере, я не видел их уже лет десять.
— У детей спросите…
— Кстати, да. Хорошая идея! Между прочим, Джаден, который получил награду MTV, хранит ее в своей комнате. И в этом он весь. Для меня же бокс-офис важнее, чем все остальное. Фильм не нравится боссу студии, продюсерам — все ерунда. Но когда люди идут в пятницу в огромный мультиплекс и из всех возможных фильмов выбирают именно мой — вот самая главная награда. Награда доверием.
— А если люди не захотят платить?
— Хм, ну это будет весьма болезненно. Черт побери, чрезвычайно болезненно! Если люди не доверяют мне, не хотят меня, я буду весьма разочарован в себе. Поверьте, я очень твердо верю, что все, что ведет тебя к сегодняшнему счастливому дню, будь то болезненные, ужасные события, — правильно. Тот факт, что в прошлом у меня был очень болезненный развод, является лишь хорошим объяснением моей счастливой женитьбы сейчас. Стоит изменить хоть что-то в своем прошлом, ты меняешь всю свою жизнь целиком. А я счастлив сегодня.