Традиционно “Золотой глобус” считают репетицией “Оскара”. Но в этот раз вручение премии прошло при странных обстоятельствах — в связи в забастовкой сценаристов организаторы ограничились пресс-конференцией без присутствия виновников торжества. Зато все с удовольствием обсуждают нынешнего триумфатора — британского режиссера Джо Райта, для которого “Искупление”, получившее “Глобус”, — всего лишь второй фильм, сделанный для большого экрана.
Хотя, честно говоря, все ждали, что братьям Коэнам дадут хоть что-нибудь за их черную комедию “Старикам тут не место”, но и за Джо Райта нельзя не порадоваться. В конце концов, чем удивишь Коэнов — они как снимали хорошие фильмы, так и будут снимать — с наградами или без. А для британца — это серьезный шаг в карьере. Пусть потешит самолюбие, тем более что амбициозен режиссер дальше некуда. Накануне “Глобуса” о своих амбициях, желаниях и мечтах Джо Райт рассказал корр. “МК”.
— Кто-то подсчитал, что ваши фильмы никогда не заканчиваются хеппи-эндом. Почему так?
— Ну почему же? “Гордость и предубеждение” закончился хеппи-эндом. Вы так не считаете?.. Тогда я изменил свое отношения к хеппи-энду, в конце концов, это важно и тому, кто рассказывает историю, и аудитории.
— Да, в “Искуплении” вы делаете особый акцент на финале.
— Мне был важен не столько двойной финал, сколько история Бриони, рассказчицы: как меняется она, как меняется ее отношение к тем событиям, которые она видела, и насколько сильно работает ее воображение, когда она пишет эту историю. Для меня она — главная героиня, причем ее играют три актрисы. Я делал фильм с ее точки зрения, с позиции, как она видит происходящее. Хотя, конечно, иногда было бы выгоднее встать на сторону Киры Найтли и показать, что видит она.
— Выбор актеров много времени занял?
— Было трудно найти подходящих актеров. Но, как это всегда у меня бывает, мы нашли именно таких актеров, про которых я могу сказать, что не знаю, смог бы кто-нибудь сыграть их роли лучше.
— Но про Киру Найтли после успеха “Гордости и предубеждения”, в котором есть и ее заслуга как главной героини, вы наверняка знали заранее?
— Дайте подумать. Да, пожалуй. Я всегда в голове держу образы нескольких актеров, с тем чтобы предложить им роль, если в сценарии окажется подходящая.
— Режиссер на площадке — тиран?
— Скорее наоборот, мне комфортнее, когда на площадке нет тирана, а есть единение, которое помогает сделать фильм лучше. В работу над ним вовлечены все, и здесь не может быть диктатора. Поэтому, снимая даже на трагическую тему, мы отлично провели время и повеселились.
— Главная тема фильма — искупление. Почему вы взялись за нее? Вам же всего 35 — еще не время, чтобы думать о таких серьезных вещах…
— Я не знаю. Я не знаю, о чем положено думать в моем возрасте. Но ведь все герои фильма — молоды, немногим младше меня. Хотя нет, не так. Я сейчас нахожусь примерно посередине пути и могу оглянуться на свою юность, при этом пытаясь разглядеть свою зрелость.
— Вы ведь очень амбициозны. Начали сразу с экранизации знаменитого английского романа “Гордость и предубеждение”, ее очень хорошо приняли, теперь — еще более оглушительный успех у “Искупления”. Ваша цель — во всем быть только лучшим?
— На самом деле этот путь занял довольно много времени. Я долго снимал фильмы для телевидения, хотя занялся этим совершенно неожиданно для себя. Да, я амбициозен. Но мне кажется, что все мои амбиции начинаются и заканчиваются в пространстве кино. Я стараюсь делать свою работу настолько хорошо, насколько это возможно. Я амбициозен в том, что хочу полностью увидеть и понять свой потенциал как режиссера. Я амбициозен в том, что хочу делать прекрасные фильмы, которые будут трогать людей, будут разговаривать с ними о важных вещах. И чтобы добиться этого, я очень много работаю. Хотя сейчас, пожалуй, все мои амбиции готовы отдохнуть немного.
— Какие фильмы вас вдохновляют?
— Вдохновляют? Да все кино вообще вдохновляет. Потому что, на мой взгляд, съемки фильма, то, что человек вообще может делать это, — уже огромное достижение. Джон Шлезингер — он может быть романтиком и при этом оставаться прекрасным рассказчиком, он очень человечен, и все эти качества в нем прекрасно сочетаются. Мартин Скорсезе изменил мой мир, я увидел “Таксиста” в 15 лет и впервые задумался о том, кто стоит за камерой. Фрэнсис Форд Коппола, Роберт Олтман, Дэвид Линч — из тех режиссеров, что взорвали мой мир.
— По поводу Второй мировой войны у каждой страны есть собственное мнение, и далеко не всегда они схожи. Как вы решились взяться за такую сложную тему?
— Да, именно то время было очень опасным и сложным. И это не просто исторический фильм — еще живы те, кто его помнит, и ты не можешь легкомысленно относиться к деталям, костюмам и прочему. Мой отец, например, родился в сороковых (я появился на свет, когда ему было 65). И думаю, что Вторая мировая была последней войной, когда люди еще задумывались об этике, потому что сегодня — это мое мнение, и я его не навязываю, война — это экономика, некая форма бизнеса. Вторая мировая, при всех ее ужасах, была войной в классическом понимании — за идеи, за веру, за свободу.
— Вы все ближе и ближе подбираетесь к современности, готовы снять драму из современной жизни?
— Мне всегда были интересны истории о взаимоотношениях, об аутсайдерах. В исторических фильмах мне нравится все, что связано с ушедшим временем, в современной же драме ты не сможешь спрятаться за костюмы и оказываешься лицом к лицу с реальностью. И действие моего следующего фильма будет происходить в 2005-м, знаю, что играть в нем будет Джейми Фокс и он будет именно о том, что я вам уже сказал, — отношения людей: аутсайдера, бездомных и обывателей.