ИЛЛЮМИНАЦИЯ
Не далее как месяц назад я делился соображениями касательно творчества М.Ю.Лермонтова. Ему исполнилось бы в нынешнем году 200. Из них он не прожил и 30. Родился в 1814-м, убит в 1841-м… Возвращаюсь к теме, ибо предвижу большие сложности с празднованием юбилея. Буквально на наших глазах ореол великого имени тускнеет, а творчество еще недавно почитаемого гения становится… как бы поточнее выразиться… неактуальным. Нежелательным.
В самом деле, что он нафантазировал, вбил себе и читателю в голову? «Немытая Россия»! «Страна рабов, страна господ»! Где увидел такое? И мог ли увидеть в реальности? Вряд ли. Но о чем и зачем тогда об этом городит? Плод больного воображения? Намеренное очернение прекрасной действительности? Лирическое преувеличение? Сумбур вместо музыки? Или ему приснилось? Пригрезилось? Вокруг иллюминация и конституционно закрепленное равенство граждан, полов, национальностей, всех, одним словом, групп населения…
Ах, я разиня, ах, невежа! Совсем забыл: это он о том, что творилось тогда — двести лет назад…
Но и в те дни — давайте вспомним: что худого могло происходить в России? Правил царь, Божий помазанник, достойный представитель славной династии Романовых, четырехсотлетие которой мы недавно помпезно всей страной отметили. Правил твердой рукой, как и положено уверенному в себе монарху. Разогнал диссидентствующих западников-декабристов, то есть поступил вполне прогрессивно, в духе стабилизационных идей, нацеленных на благо державы. Откуда же «рабы» и «господа»? Единая, монолитная, всем довольная нация, незадолго до того победившая захватчика Наполеона. Благостная идиллия! А Лермонтов знай гнет свое:
Быть может, за стеной Кавказа
Я скроюсь от твоих пашей…
Опять неувязка! Фактическая ошибка. (Или намеренное шулерское передергивание?) Не было в XIX веке в православной державе никаких пашей! И сегодня нет. На Кавказе, может, остались. Но поэт именно там (какой оригинал!) и хочет от них скрыться! Не всё в порядке у него, видно, с логикой. Или психикой?
От их всевидящего глаза,
От их всеслышащих ушей.
Рифмоплет явно что-то путает! Слышал звон, да не знает, где он. Или нарочито — в угоду своим западническим воззрениям (а может, и спонсорам?) — искажает истину? Нет, не у нас всеслышащие уши и прослушка, всевидящие глаза и приглядка, а у загребущих США, которые справедливо будет назвать жандармом мира, их шпионские происки и разветвленную сеть агентов недавно разоблачил отважный Сноуден.
За «стеной» же «Кавказа» скрываются ныне — как раз террористы, именно террористы, так что выстрел Мартынова, оборвавший жизнь путаника М.Ю., можно, соответственно, считать отчасти даже патриотическим. Фрагментом антитеррористической операции по обезвреживанию врага. Приравнять к геройству. Иначе этот выстрел не квалифицируешь. У вас сомнения? Я их развею. Опять же лермонтовской строкой:
На запад, на запад помчался бы я,
Где цветут моих предков поля,
Где в замке пустом, на туманных горах,
Их забвенный покоится прах.
И арфы шотландской струну бы задел,
И по сводам бы звук полетел;
Дальше — больше:
«Люблю Россию я, но странною любовью», — признается автор. В высшей степени удивительное, чтоб не сказать кощунственное заявление! О каких странностях может идти речь, если провозглашается любовь к Отчизне? Уж не новомодные ли извращения и сомнительные варианты интимных отношений пропагандирует поэт?
ВЕЧНЫЙ ВОПРОС РОССИИ
Мы пока еще не отдаем отчета, в сколь свободном обществе жили лет 30 назад. В так называемые советские времена… Можно было свободно говорить о декабристах — как о прогрессивных борцах с мракобесной деспотией, почитать Герцена выдающимся публицистом и не бояться, что тебя за это ославят агентом иностранного влияния, можно было с легким сердцем читать (уже в школе, на уроке) пушкинскую сказку о попе и Балде, от души хохоча над тем, что цензура отсталых дореволюционных (т.е. до 1917) дикарей вымарывала из этого классического произведения нелестные упоминания о служителе культа и наделяла его другой, неконфессиальной профессией. Сейчас, читая эту сказку, невольно ежишься: какой Пушкин — смельчак! Ныне попробуй-ка вякнуть что-либо негативное о религиозных иерархах и их меркантилизме — заклюют патриотически настроенные скинхеды.
Я вовсе не хочу сказать, что в советские времена не было цензуры, она еще как свирепствовала. И уморила своей жестокостью многие таланты. Но свирепствовала по другим поводам, чем защита чести царского мундира и священнической рясы. Нет, ее задача была оберегать от критики партийных капээсэсных бонз. И 70 лет она удачно с этим справлялась. 70 лет… Давайте вообразим: если бы жизнь М.Ю. пришлась на эти годы… О чем бы он сочинял? Итак, сегодня то, что считалось плохим вчера, признано хорошим и прогрессивным, заслуживающим национальной гордости (не только великороссов, а вообще всех созидательно мыслящих жителей нашей страны). Вот вечный вопрос России: кем и чем гордиться — Бенкендорфом как символом стабильности и охранки) или Пушкиным и Лермонтовым — как символами свободы. Вопрос, переходящий из века в век.
Очень интересно, какие зигзаги выкинет общественное сознание касательно ответа в ближайшем будущем?
ГОЛУБЫЕ МУНДИРЫ
Но вернемся к странному нашему юбиляру. Он вот что еще себе позволял, вот как мелко и подло пасквильнячал на те (а, соответственно, и на нынешние, созвучные в своей преемственности) времена:
И вы, мундиры голубые (т.е. охранное отделение),
И ты, им преданный народ.
Получается: народ предан «охранке» и сплотился именно вокруг нее? Натуральный бред!
Подобной чуши, ереси, нелепицы ни в какие времена в России не было и быть не могло! Были преданы царю — да! Партии — да! Прорабам перестройки — опять же да! Но быть преданными и сплотиться вокруг ЧК, МГБ, КГБ, ФСБ и т.д… Нет, налицо явный оговор! Пальцем в небо угодил увенчанный пожухшими лаврами юбиляр! Получилось у него, как в народной пословице о куме, которая, во-первых, ведра у соседей не брала, а во-вторых, давным-давно его отдала. Мы, если и были преданы силовым структурам, то лишь самое короткое время — заблуждались, а потом прозрели и снесли памятник Дзержинскому. А Бенкендорфу, Ежову, Абакумову, Андропову и вовсе не ставили!
Впрочем, как и задавленным гнетом самодержавия декабристам. Есть, болтается на одном из домов по Гоголевскому бульвару мемориальная доска: «Здесь собирались члены тайного общества». А кто — конкретно? И чем это общество прославилось?
Вот и поговорим — раз представилась возможность — о них, об этих д'Артаньянах своей эпохи. Пять виселиц. И энное количество ссыльных. Массовыми те репрессии никак не назовешь. Вполне, так сказать, рутинное, либеральное, вегетарианское даже решение вопроса. И, видно, именно в силу своей либеральности, вышученное мягко наказанными заговорщиками: «За затворами тюрьмы в душе смеемся над царями».
Какая черная с их стороны неблагодарность! Какая подлая сущность помилованных гаденышей! Их всего лишь пожурили, а не повесили, а они продолжают изгаляться и подстрекать…
Последующие руководители государства сделали правильные выводы из такого неуважительного поведения этих уголовных элементов и уже особо не церемонились с врагами народа. Вот где надо искать истоки сталинских репрессий. Декабристов надо винить! А мы стыдливо об этом молчим. В тряпочку. За выпавшие застеночные испытания верные сыновья и дочери родины должны благодарить этих самых хихикающих над властью изуверов.
Мягкотелый царский режим сквозь пальцы смотрел и на фрондирующих жен декабристов, уехавших «в кибитках степями» следом за осужденными. В СССР фронда каралась как тяжкое госпреступление. Можете вообразить (хотя бы и в бредовом сне), что В.М.Молотов устремился за своей законно осужденной супругой Жемчужиной в лагерь или ссылку и покинул ответственный околосталинский пост и кабинет в Кремле? Абсурд. Молотов был ответственный товарищ и знал: Иосиф Виссарионович в нем нуждается.
Со ссыльными в советские времена наблюдалась совсем другая картина, чем при царе. Мало кто сочувствовал беднягам, никто их не воспевал, не идеализировал, никто не видел в них светочей. Газеты их обличали и клевали. Никто не слал им воззваний «во глубину сибирских руд» — ни в Тмутаракань, ни в ближнее Подмосковье, ни даже на практически столичный Бутовский полигон.
Но наш Лермонтов, оказывается, и подобных нюансов успел коснуться (предвидя их) в своей поэзии:
Сижу за решеткой в темнице сырой…
Вскормленный в неволе орел молодой — единственный, кто навещал узника.
И вымолвить хочет: давай улетим.
Куда намерен лететь этот крылатый, шотландистый зэк? В Германию, к больной матери? В Швейцарию, к жене? Подмывает ответить ему словами известной советской песни: «Летят перелетные птицы, а я остаюся с тобою, родная моя сторона…»
Но Лермонтов и по этому поводу корчит рожи:
С отрадой, многим незнакомой,
Я вижу полное гумно, — иносказание здесь очевидно! —
Избу, покрытую соломой,
С резными ставнями окно;
И в праздник, вечером росистым,
Смотреть до полночи готов
На пляску с топаньем и свистом
Под говор пьяных мужиков.
Вот что ему, оказывается, мило на родине. Других преференций у очернителя нет и быть не может!
Лермонтов прекрасно сознавал, что не заслужит своими пасквилями уважение потомков:
…Смерть моя
Ужасна будет; чуждые края
Ей удивятся, а в родной стране
Все проклянут и память обо мне.
Словно призывая задуматься об уготованной каждому участи, он продолжает:
И прах наш, с строгостью судьи и гражданина,
Потомок оскорбит презрительным стихом,
Насмешкой горькою обманутого сына
Над промотавшимся отцом.
Здесь явно сквозит нечто личное: известно, отец М.Ю. был, мягко говоря, не богат и не оставил сыну в наследство почти ничего. (Достаточно почитать оставленное им завещание.) Но справедливо ли распространять личный несчастливый и негативный опыт на всю огромную империю?
Назревает вопрос: нужны ли такие поэты?
Готов и ответ: обойдемся без них. Да ведь и сам М.Ю. невысокого мнения о себе и собратьях по перу:
А если вам и попадутся
Рассказы на родимый лад —
То, верно, над Москвой смеются
Или чиновников бранят.
С кого они портреты пишут?
Где разговоры эти слышут?
А если и случалось им,
Так мы их слышать не хотим…
Не хотим! Вот именно! Если вдумаемся, долг каждого — уничтожить, убить, пристрелить такого псевдогражданина и горе-стихотворца. Пристрелить как бешеную собаку. Истребить того, кто порет чушь, несет околесицу и сбивает с толку правоверных читателей.