Как всё это было? Первым (буквально за час до церемонии!) пожаловал Сережа Безруков, который 14 лет назад, в 1995-м, получал как “начинающий” самую-самую первую нашу премию за главную роль в “Психе”… До сих пор мурашки по коже, как в финале он заходит в ванную, гаснет свет… девчонки в ужасе визжали, по десятому разу оплакивая своего повесившегося кумира. Но вот он — живой и бодрый, обнимается с главным театральным талисманом газеты — Олегом Табаковым:
— Олег Павлович, вот и вам премия!
— А мне-то за что?
— Положено!
— Ну раз положено, скажу просто: я рано понял, что радость видеть, как получают премии твои ученики, в сто раз сильнее, чем когда награждают тебя!
Вот так и началась сверхскоростная церемония: долой шаблоны, фраки, пошлые и длинные речи, утомительные реверансы.
— Премия “МК” самая свободная, веселая и неуправляемая! Можно делать все что угодно, только без занудства! — начинает главред Павел Гусев. — Орать с места, петь, травить анекдоты, посвящать эпиграммы… (с последним — он попал в точку, но об этом — позже!). А вот реверансы и чинопочитание у нас разрешены только в адрес Табакова. Так и сказал командор “МК” Павел Гусев.
Отбивка секундомера, начали: начинающие — Мария Трегубова (лучший художник из “Школы современной пьесы”), Светлана Колпакова (женская второго плана), Андрей Фомин (мужская второго плана) — оба из “Табакерки”; лучшая первого плана Елена Козина за Инну в спектакле “Мурлин Мурло” (“Современник”). Две минуты на всех. Таков жесткий церемониальный кодекс, диктаторски внедренный Райкиной.
Из приятного — цветы, пакетик с призами от “МК” (веселая маечка и кое-что антикризисное), плюс суперблюдо, сделанное по спецзаказу на Ленинградском фарфоровом заводе, — на нем маска, “МК” и слоган “Нам все до рампочки”.
За “начинающими” в бой ринулись полумэтры: Лариса Ломакина (за сценографию в “Старшем сыне”), Юлия Свежакова (несколько ролей в “Рассказах Шукшина”, Театр наций), Виктор Вержбицкий за Сэма в “Саранче” Театра имени Пушкина…
— А вы знаете, это моя первая театральная премия, — вдруг признался Виктор, — и мне это тем более важно… спасибо.
— Витя, у нас легкая рука, — кричим ему вдогонку.
— Да, точно, — кивает Табаков, — теперь уж подфартит.
Шквал аплодисментов плывет над пресс-залом, когда на подмостки выбегает получатель “лучшей мужской” в полумэтрах — маэстро Безруков:
— Надеюсь, я получаю не за то, что лично знаком с Табаковым, — как всегда, максимально загадочно улыбается Сергей, — и не за то, что являюсь его учеником. Верю, меня наградили именно за Сирано. Замечу лишь, что спектакль этот идет не в стационарном театре, это антреприза. И так поразительно, что “МК” это разглядел. Хочу пожелать молодым: от “Психа” до “Сирано” — 14 лет, держитесь!
Без передышки понеслись к микрофонам “другие номинации”: “событием сезона” стал Фестиваль им. Чехова (Международная конфедерация театральных союзов), за “лучший ансамбль” дали Ольге Дроздовой, Алене Бабенко, Владиславу Ветрову и Сергею Юшкевичу за “Бога резни” (это спектакль-шок в “Современнике”), Женя Гришковец обрел наконец мир вместе с эмкашным блюдом за моноспектакль “+1”. А лучшим проектом сезона стала мегаопасная затея Терезы Дуровой в ее Театре клоунады “Звезда читает сказку”:
— После часового столь нежного общения с детьми, — рассказывает Дурова, — чуть ли не все актеры (а это известные народные артисты) часа два у меня в кабинете приходят в сознание. Мы безумно рады, что этот проект есть, будем и дальше его продолжать. И приглашаем Табакова, Олег Павлович, гримерка для вас на втором этаже свободна!
И — под занавес — тяжелая артиллерия: МЭТРЫ. Елена Кочелаева берет за лучшую сценографию в спектакле “Сон под Рождество” Театра им. Гоголя; лучшая женская роль второго плана — Евгения Глушенко (“Дети солнца” в Малом театре); мужская второго плана — Александр Пороховщиков (господин Йович в “Саранче”, Театр им. Пушкина).
Лучшую женскую роль берет очаровательная Светлана Мизери (роль Молли Иган, спектакль театра “Сопричастность”), а мужскую — Сергей Сосновский (Сарафанов в “Старшем сыне” “Табакерки”).
Светлана Мизери:
— Бог мой, “МК” — 90 лет, но, несмотря на свой почтенный возраст, вы сохранили такую молодость и любовь.
— Даже и не знаю, что сказать, — пожимает плечами Сосновский, — обычно номинируют и… пролетаешь мимо. А тут просто берут и дают!
Не стихает свист и гвалт: гвалт — в зале, Гафт — на сцене. Он опустошил эмкашные посудные закрома благодаря “лучшему спектаклю” Романа Виктюка — “Сон Гафта, перессказанный Виктюком”.
— Так, поскольку вы мне подарили тарелку и поскольку здесь принято славить Олега Павловича, вот что хочу сказать, — улыбается Валентин Иосифович, — мы учились с Олегом вместе, и он со студенческих пор голодным был. Ходил и облизывал тарелки.
Фотографы побежали к Табакову, дабы не упустить исторический момент. А Гафт тем временем затеял эпиграмму:
Худющ, с острым кадыком,
В солдаты признанный негодным,
Он мыл тарелки языком,
Поскольку был всегда голодным.
Теперь он важен и плечист,
И с сединою благородной,
Но как великий шут — артист,
Оближет снова что угодно.
И вновь, уже который раз,
Как клоун перекувыркнется,
Чтоб не узнал никто из вас,
Где плачет он, а где смеется.
Всегда над этим пареньком
Висела аура таланта.
Он был цыпленком-Табаком,
Но сексуальным слыл гигантом.
Он — августовский, он — из Львов,
Он самых разных качеств сговор,
Он — сборник басен, он — Крылов,
Одновременно — Кот и Повар.
Всё от Олега можно ждать,
Любых проказ, любых проделок,
Он будет щи еще хлебать
Из неопознанных тарелок!
Чеканна поступь, речь тверда,
У Лелика, у Табакова,
Горит, горит его звезда,
На пиджаке у Михалкова!
На криках “браво” церемония резко завершилась.
— “Талант — единственная новость, которая всегда нова, — говорит напоследок Олег Табаков, — и вы, “МК”, доказываете это ежегодно. Вы хотите замечать таланты, и вы поддерживаете таланты (что для талантов очень важно). А вообще, когда приходишь к вам и видишь такое количество здоровых, веселых людей, думаешь — нет, жизнь прожита не зря!