— Николай, каким вы запомнили Караченцова?
— С Петровичем было легко! Караченцов обладал особой притягательностью, которая сочеталась с мужской силой и юмором. С его богатым жизненным опытом он казался мне человеком другой реальности, в которую я попал случайно и чувствовал себя здесь в своей тарелке.
— Как вы познакомились с Николаем Петровичем?
— Это было в далеком 1982-м — мы снимались в фильме «Остров сокровищ». Николай Петрович играл пирата по имени Черный Пес, а я был его дублером.
— В фильме «Аукцион» Эдуарда Старосельского вы играли надзирателя, а Караченцов исполнял роль вора. Съемки проходили в Бутырской тюрьме. Что было примечательного в этот день?
— Это было, по-моему, в 91-м или в 92-м году, я тогда первый раз побывал в стенах этого изолятора. Потом оказался там, когда снимался в «Бригаде». В день съемок вся тюрьма была в курсе, что в фильме будет играть Николай Караченцов! На проходной я предъявил паспорт, и меня сразу спросили: «А Караченцов будет?» — «Да, конечно», — ответил я, и меня провели внутрь мрачного заведения. Сразу ударил в нос специфический тюремный запах, который ни с чем не спутаешь. Декораций никаких не выстраивали: снимали в камерах и тюремных коридорах. Костюмерную тоже разместили в камере. Потом этот случай мне припомнят на бандитской «стрелке», куда меня пригласил мой приятель из той среды. Во время беседы возникла тема Бутырской тюрьмы, из которой недавно вышел один из присутствующих. «А вот Колёк тоже у нас был в Бутырке», — заявил мой приятель. «А что ты делал в Бутырке?!» — сразу отреагировал один из сидельцев этого изолятора. Ответил как было: «В кино снимался». Удивлению не было предела: «В кино?!» И все переглянулись, то есть они думали, что я там чалился по делу, а тут кино! «А я все помню, — продолжил настойчивый парняга, там Коля Караченцов снимался...» И называет число, месяц и год, когда это было, о чем я уже забыл. «А ты откуда знаешь?» — спросил я. «А меня в тот день на допрос вели, я даже Караченцова видел мельком».
— С заключенными общаться довелось?
— Когда сняли наши сцены, к Петровичу подошел замначальника тюрьмы и предложил экскурсию по изолятору. Отказываться было глупо, когда еще представится возможность пообщаться с сидельцами этого заведения. Тем более что актеру всегда интересно наблюдать за разными характерами и необычными персонажами. Петрович мне дал видеокамеру. «Будет возможность, снимай», — прошептал он. Что-то я исподтишка успел снять, хотя это было запрещено. В тюрьме в ту пору была женская половина, которую узники называли между собой «Кошкин дом». Здесь камеры были открытые, и узницы ходили по коридору, общаясь между собой. Сопровождающий провел нас в этот «дом», напоминавший больницу. Женщины не могли оторвать взгляд от Караченцова. Все было нереально, тюрьма, несчастные женщины в казенных халатах и Караченцов! «Задавайте вопросы артистам», — предложил сотрудник тюрьмы, но они смущенно молчали. Николай Петрович сказал им добрые слова и пожелал скорейшего освобождения. Пошли далее. Остановились у закрытой камеры, подошла надзиратель.
— Здесь кто сидит? — спросил ее замначальника.
— Девочки несовершеннолетние под следствием, — доложила дежурная.
— Зайдете? — участливо спросил сопровождающий.
Мы переглянулись.
— А можно? — поинтересовался Караченцов.
— Для вас, Николай Петрович, все можно!
Клацнул ключ, дверь открылась. Совсем юные особы, увидев Петровича, захихикали и смущенно опустили глаза. Артист снова нашел душевные слова, которые им были так необходимы. Они всё воспринимали как детскую игру. Вот вам еще одно приключение в лице начальника и доброго дяди из кино. Вернулись в камеру, которая служила нам костюмерной. Наш сопровождающий, улыбнувшись, вынул из кармана кусок белой ткани.
— Вот вам, Николай Петрович, привет от бутырской братвы, — сказал офицер и протянул отрез. Петрович развернул ткань, на нас смотрел распятый Иисус. «Николаю Караченцову с уважением от бутырской братвы», — красовалась надпись. Вот так зэки отметили свое отношение к известному артисту. После этого нас пригласил к себе в кабинет начальник тюрьмы, где был накрыт стол. Мы выпили, расслабились и послушали истории из тюремной жизни. На прощание нам вручили сувениры, которые местные мастера делают из хлебного мякиша.
— В картине Александра Муратова «Досье детектива Дубровского» Николай Караченцов играет следователя, а вы — нарушителя закона. Как вы снова вместе оказались в одном сериале?
— Как-то мы встретились на «Мосфильме». Он уже начал сниматься в роли Дубровского. В обеденный перерыв на площадке мы сели за отдельный столик.
— Колюня, не хочешь сняться в нашем кино?
— А что снимаете?
— Сериал… Я играю детектива Дубровского, который расследует весьма запутанное дело, там есть один персонаж для тебя. Сейчас я тебя познакомлю с режиссером, он все объяснит.
Я никогда и никого не просил о протекции, но у актеров есть негласная традиция «продать» коллегу в проект, если есть возможность. Было приятно получить такое предложение от Петровича, мне очень хотелось с ним сняться, он внушал уверенность и спокойствие, и в этом была его сила, которая определяла внутренний стержень и делала из человека яркую личность. Подошел режиссер Александр Муратов, с которым я не был знаком, но смотрел его фильмы. Они с Петровичем были дружны, а потому наше знакомство и общение было весьма непринужденным и содержательным. Муратов неторопливо все объяснил. Затем я получил сценарий. На съемках случился казус, снимали в аэропорту «Шереметьево», ночная смена. Мой персонаж, изменив внешность, собирается улететь за границу, но не тут-то было, опытный детектив Дубровский вычисляет меня. Уходя от погони, я оказываюсь в автобусе, начинается перестрелка, в которой мой герой ранит героя Караченцова, а тот моего негодяя и вовсе убивает. Перед этой сценой перестрелки выясняется, что пиротехники забыли «стволы» на студии. В кино и не такое бывает! Смену отменить нельзя. До студии ехать долго, а нам надо снять все до рассвета. Ситуация патовая. Сидим с Петровичем на стульях у автобуса, где должна быть перестрелка, появляется администратор и осторожно заявляет:
— Николай Петрович, извините, здесь такое дело, пиротехники забыли оружие на студии, а у нас режимная съемка, не могли бы мы с вами сходить в местное отделение милиции и попросить у них на съемку два пистолета, иначе придется переснимать в другой день, а это проблемы.
Петрович живо откликнулся, он вообще был безотказным человеком, всегда помогал и делал все, что в его силах.
— Колюня, двинули в участок, обзаведемся «стволами» на всякий случай, — сказал он мне.
Я не заставил себя ждать. Двинули. Отделение находилось рядом, в аэропорту. Внутри три бравых молодца в форме коротали служебное время, сладко посапывая. Увидев Николая Караченцова, люди в погонах сразу вскочили, заулыбались, словно премиальные получили.
— Николай Петрович, рады вас видеть, — в один голос сказали служивые. — Есть проблемы?
— Все нормально мужики! Но есть одна проблема.
Люди в погонах застыли в боевой готовности, исполненные бескорыстного желания в одночасье решить любую проблему любимого артиста.
— Нам нужно два «ствола», — добил их Петрович.
Открылась дверь, из соседней комнаты вышел их начальник. Приветливо улыбаясь, главный спросил:
— А «калашников» не сгодится?
— Нет-нет, два ПМ, — для съемки, без патронов. Вернем все как было.
— Николай Петрович, для вас все, но только одно условие.
— Да, да.
— Сотрудники будут находиться рядом, хотим посмотреть, как кино снимается.
— Ребята, конечно, для вас лучшие места.
Вот такое отношение к поистине народному артисту, которому даже оружие не побоялись дать. В ту съемочную смену мы всё успели снять. В сцене перестрелки был каскадерский трюк, я, находясь внутри автобуса, стреляю в Петровича, он снаружи стреляет в меня, и я, смертельно раненный, выбивая окно, падаю на асфальт, произношу последние слова и умираю.
— Каким Николай Петрович был в неформальной обстановке?
— Мы встретились в кинотеатре «Москва» на премьере фильма Светланы Дружининой «Тайны дворцовых переворотов», где Караченцов сыграл Петра Первого.
— Колюня, а не посидеть ли нам в ресторане, — предложил Петрович.
— Когда?
— А прямо сейчас! — Он любил импровизации. — Давай уйдем отсюда по-английски, здесь недалеко есть симпатичный ресторанчик, — сообщил Петрович.
Мы отправились в ресторан неподалеку от его дома в Брюсовом переулке.
— Я случайно открыл сие заведение, — cказал Николай Петрович, когда мы сели за столик. — Лето, жара, я возвращаюсь после теннисного турнира, смотрю — новая вывеска. Так пивка захотелось, захожу, беру кружечку, выпиваю залпом — хорошо! Пиво чешское, разливное. Не торопясь выпиваю вторую, прошу счет. Выходит директор ресторана: «Николай Петрович, вы у нас впервые?» Да, отвечаю. «Вы у нас ВИП-персона, а потому первый раз мы денег с вас не возьмем». Вот так познакомились, теперь я у них ВИП.
Официант с улыбкой накрыл красиво стол. Душевно пообщались, собрались уходить, но не тут-то было! Из соседнего зала вышли два крепких парня и, увидев Петровича, радостно закричали:
— Коля, привет. Куда это вы собрались?
Петрович тепло с ними поздоровался. Они сели за наш столик.
— Колюня, познакомься — это ребята из ансамбля Нади Бабкиной.
Перебросившись парой фраз, мы решили уйти, парни заставили нас остаться. Сопротивляться было бесполезно, они навеселе, мы тоже на взводе, все сошлось! И вдруг открывается входная дверь, на пороге появляется еще один добрый молодец и подходит к нашему столу.
— Ребята, вы что, обалдели, Надя ждет на репетиции, а вы здесь сидите!
«Наезд» касался парней, что сидели с нами. А этот паренек был отправлен, чтобы их разыскать. Ребята сразу протрезвели, шутить с Надей было опасно. И тут одного осенило:
— Коль, — обратился он к Петровичу, — напиши записку, что мы были с тобой, иначе нам кранты!
— Конечно, напишу, — живо откликнулся Петрович, — только на чем?
Все зашуршали по карманам в поисках бумаги, которой не нашлось. Петрович достал пачку «Примы», он курил старые советские сигареты. Кстати, я как-то спросил: «Петрович, а почему не куришь фирменные?» Он ответил обстоятельно: «Я курю с детства, и переходить на фирменные не резон, мне нужно выкурить пять сигарет «Мальборо», нежели одну «Приму», у меня привычка к крепкому табаку».
— Ребята, ничего, если на пачке напишу?
— Коля, на чем угодно, Надя тебя любит, и нас ты спасешь!
Петрович старательно написал на пачке послание Надежде Бабкиной, дал прочитать ребятам:
— Ну как, пойдет?
Они внимательно ознакомились и, засмеявшись, дружно закивали:
— Спасибо, Петрович! Теперь Надя нас простит.
— А где репетируете?
— У нее дома ночная репетиция.
— Наденьке низкий от меня поклон, — сказал Петрович.
Мы вышли из заведения, на улице — за полночь, зимняя Москва готовилась к встрече Нового года. Было это 24 декабря 1998 года. Запомнил дату, потому что отметил в дневнике.
— Как Караченцов относился к своей узнаваемости?
— У нас как-то зашел об этом откровенный разговор. «Петрович, а не надоедает ли пристальное внимание, ведь тебя узнают сразу и везде», — спросил я.
«Колюня, знаешь, бывают моменты, когда хочется, чтобы не узнавали, — сказал он, — особенно когда в спешке забегаешь в ресторан или кафе перекусить, а там сидит подвыпившая компания, и началось: «Николай Петрович присядьте, выпейте с нами рюмочку». Это все равно что «ты меня уважаешь?». И приходится тратить время, объяснять людям, что не могу, спешу, занят. Но не все понимают, особенно когда под градусом».
«Но все же в популярности есть свои плюсы?» — интересовался я.
«Есть, но я стараюсь это не использовать. Правда, бывали случаи, когда это избавляло от лишних хлопот. Еду как-то на маленькой скорости, совершенно уставший после съемок, часа в четыре утра. Останавливают гаишники. Один участливо спрашивает: «Николай Петрович, вы как, доедете?» — «Нормально», — говорю. «Может, вас до дому сопроводить с мигалкой?» — «Нет-нет, ребята, не надо, сам доберусь». Они заулыбались и пожелали мне счастливого пути. Это так называемая ненавязчивая услуга, но лучше не быть обязанным.
— В кино герои Караченцова часто бесшабашные, легкие на подъем парни. А в жизни он был увлекающимся человеком?
— Еще каким! С чувством юмора и легким на подъем. В очередной раз, наверное, уже в десятый, мы с Олей Кабо были на «Юноне» и «Авось». После спектакля дождались Николая Петровича. Было уже довольно поздно, магазины закрыты.
— Друзья, у меня дома нет хлеба, — вдруг заявляет Караченцов.
— Петрович, не вопрос, поедем ко мне, я дам тебе хлеба.
И мы поехали по темной, осенней Москве в его машине. «Жигули» девятой модели были признаком состоятельности и благополучия. Николай Петрович внушал оптимизм и уверенность. Это были времена большого дефицита, когда прилавки пустых магазинов отражали эпоху. В начале девяностых в десять вечера все закрывалось. Но все эти неурядицы с лихвой компенсировались нашей молодостью, желанием жить, заниматься любимой профессией и встречаться с людьми, общение с которыми приносит свой драйв. Нам хотелось веселья, и я подкинул идею:
— Петрович, давай мою жену разыграем.
— Каким образом?
— Все очень просто: звонишь в дверь, Вика открывает, а ты жалобным голосом просишь у нее хлеба. Ведь тебе же нужен хлеб?
— Да, да, мне нужно полбуханки черного хлеба.
Подъезжая к дому, он вдруг вспомнил, что по телику идет футбольный матч. Мы поднялись на мой этаж. Петрович пошел звонить в дверь, а мы с Олей остались у лифта. Петрович звонит в дверь, никто не открывает, опять звонит, и снова молчание. Виктория дома, я в этом уверен. В это время моя жена после ванны сидела в неглиже и смотрела телевизор. Вика не ждала гостей. Не спеша она встала с дивана, накинула халат, подошла к двери, посмотрела в глазок и, увидев в столь поздний час Караченцова у нашей двери, совершенно обалдела. Вика открыла дверь. Николай Петрович резко пошел в атаку: вместо того чтобы елейно попросить хлеба, он довольно напористо изрек: «А где у вас телевизор?» Отстраняя обескураженную мою Викторию, гость ринулся в комнату смотреть футбольный матч. И тут, дрожа от смеха, вваливаемся мы с Кабо. Жена шутку оценила. Тут же возник коньячок, был накрыт стол. Мы с девочками весело выпили, а Петрович был за рулем, поэтому отказался. Он с удовольствием съел пирожное с чаем. «А про хлеб-то мы забыли», — напомнил я. Он заслуженно принял полбуханки, и на этом мы расстались.
— Николай, когда вы виделись последний раз перед аварией, в которую Караченцов попал 27 февраля 2005 года? У Николая Петровича было предчувствие?
— Этой темы мы никогда не касались. Он перед происшествием куда-то уехал. Когда в последний раз виделись — не помню. Возвращаясь домой, он оповещал о приезде: «Колюня, я в Москве, найди меня завтра...» Так было и в конце февраля 2005-го. Еду по МКАДу, звонит жена: «Энгельсович, прижмись к обочине. Ты давно с Караченцовым разговаривал?» — «Собираюсь позвонить Петровичу, должны после обеда встретиться». — «Не звони, Петрович в реанимации, он попал в аварию», — сообщает мне жена. После сообщения Вики я был не в состоянии сдвинуться с места… Не помню, сколько простоял на этой обочине. Порой так хочется услышать этот неподражаемый голос в телефонной трубке: «Колюня, я в Москве, найди меня завтра…»