И вот «Противостояние». В 1985-м это уже было. И как! Исходные данные следующие: Юлиан Семёнов, безусловно, мастер; Семён Аранович, замечательный режиссер; Олег Басилашвили, Андрей Болтнев… Но и этого мало. Понимаете, после такого фильма, пятисерийного, я просто не мог заснуть, так было страшно. И какой Болтнев… Вот это истинное противостояние актера, когда он должен превратиться в самого страшного предателя, когда война расчеловечивает, и в тебе этого человеческого ни капли не остается. Но ты должен притворяться, играть роль, да так, до мурашек, до дрожи. Эта роль знаковая, на полный разрыв. После нее, бывает, даже не выживают. И Болтнев не выжил.
В том фильме так виден Советский Союз, разные города, уклады. Но главное — взаимоотношения людей, семей, мужчин и женщин. Там так виден каждый человек, буквально каждый. Вот Миша Гончаков, какой образ! Это же вся жизнь на кону, на виду: сибиряк, сидел, а что тут особенного, одни сидят, другие охраняют. А как сделано, отыграно (если так можно еще говорить) его убийство. И эти глаза Болтнева-Кротова, и эта его страшная улыбка (вот вам фильм ужасов), подруга его на заднем сиденье, обалдевшая, обезумевшая от всего увиденного, но на ее лице сладость того преступления.
Да и сам Болтнев… Сразу понимаешь, как женщины на него падки. Вот такой: зверь, убивец, предатель, но как для артиста: ищи в плохом, где он хорош, даже где его можно пожалеть, вот так. И именно такой Кротов в том фильме, а от этого вдвойне становится не по себе.
Там что ни образ, то человек. Вот Кротова племянница, не замужем, хотя имеется дочь, и что у нее в глазах, почему-то она переспала с ним: «Все озабоченные женщины этого хотят, все!» Или тот парень, так в нее когда-то влюбленный, но она сказала, что он не мужчина. «Это же так обидно, понимаете?» — делится он интимным с Костенко. «Понимаю». Вот какие проблемы разбирались, но так достоверно. Или продавщица из ювелирного магазина, и она туда же. «Какая же вы мразь», — это помощник Костенко-Басилашвили, грузин. Да, там есть еще один грузин, Котэ Махарадзе, лучший футбольный комментатор (ну, один из) всех времен и народов. Он здесь играет следователя из солнечной Грузии… А когда после убийства Кротов возвращается к Дине за самородком, и она про него все понимает, но молчит. И он понимает… Как такое сыграть? Но сыграли же. Или старая учительница Коли Кротова, у которой он ходил в любимчиках именно за то, что уже тогда выдавал, предавал своих друзей.
Вот так они все, что ни персонаж, то человек, что ни человек, то образ, по которому сразу можно отмерить всю его жизнь. Или вот этот второй каратель, работавший спасателем на пляже. Отсидел свои 25 лет, теперь на свободе. А с чистой ли совестью? Нет, конечно, и когда его находит Кротов, он кончает с собой в своей квартире. И эти босые ноги… Вот тоже человек.
Там все люди, абсолютно. Значит, надо было еще так снять, создать, выстроить этот мир. А сам Костенко-Басилашвили… Знаете, он ходячая добродетель, что, конечно, не в пользу роли. Мужественный, жесткий, когда надо, а в других местах весьма человечный. И все время повторяет мысли Юлиана Семёнова вслух. Прогрессивные мысли, предперестроечные, о безработице, которая в меру необходима, когда надо увольнять лентяев и пьяниц; о частных семейных кафе. Там Костенко в голос хохочет над талантливым кукольным представлением по песне Высоцкого «Разговор у телевизора» — «ты, Зин, на грубость нарываешься, всё, Зин, обидеть норовишь…» Очень продвинуто для 1985 года. Вот так и видится, показывается то время, просто на кончиках пальцев.
А сейчас, а здесь? Здесь они создали сериал по мотивам, когда очень хорошим артистам практически нечего играть, ни Вдовиченкову, который Костенко, ни Гуськову, который Кротов. Вроде какие-то облака в штанах, а что за люди — непонятно. Никакого раскрытия, залезания в душу. Это роботы, без сути, без лица. Современное кино, говорите? Ну да, по темпоритму динамичнее немного, только этого мало. Для лирических отступлений жена Вдовиченкова подает на развод. Какая драма! А потом он отписывает ей письмо, что больше не будет заниматься сыском, понимая, как же ее достали постоянные командировки мужа черт знает куда. Она приезжает к нему, и они играют в волейбол на солнечном берегу моря, на песочке, абсолютно выстроенном, нарисованном тем самым компьютером. А потом, когда уже задание выполнено, они мирятся навсегда, объясняясь друг другу в большой и чистой любви. Параллельно помощник Костенко, чудом выживший после выстрела Кротова (никакого чуда нет, просто, идя на спецзадание, надо каждый раз надевать бронежилет), делает предложение журналистке Кире Королевой: «А я еще не сказала «да». Но тут же говорит «да», все счастливы и прекрасны. Хеппи-энд. И вы называете это осовремениванием?
А Гуськов… Ну что Гуськов, опять Гуськов, почему Гуськов. Как ни делай его физиономию страшной, ничего не получится. Прекрасный артист, глубокий, разносторонний — вы видели, как он здесь захватывает заложника? Как ведет его по трапу самолета, как смотрит, как общается с группой милицейского захвата? Не верю!
Нет, какие-то моменты весьма достоверны, напоминают оригинал — вот как в нацистской Германии Кротова готовят в диверсанты, как избавляют от заикания. Ну близко, но не то, конечно.
Зачем в конце появляется Юлиан Семёнов, непонятно. Для достоверности? Эх, если бы он был жив, что бы сказал на это? Такой писатель! Только он мог так соединить быт и историю, характеры и криминал. Он оставил такой материал, только делай, снимай. Нет, не могут. Достоверность Семёнова как раз была именно там, в 85-м, с гениальным Болтневым в главной роли.
Если нет своих мыслей, мы делаем ремейки, да. Иногда получается, и очень классно, как, например, у Сергея Урсуляка «Тихий Дон» против шедевра Герасимова. Или «Угрюм-река» на том же Первом, новая, но качественная. Иногда продюсеры с режиссером просто стебутся на основе великих советских комедий Рязанова и Гайдая. Ну пусть стебутся, если хочется. Вот в январе этого года у «Ивана Васильевича» получилось. Но в остальном… И вы еще спрашиваете: откуда взялась советская ностальгия? Да вот оттуда, от «Старых песен о главном», от тех фильмов, которые показывают каждый праздник, каждый Новый год, и нельзя их забыть, потому что смотришь в сотый раз, получая сплошное удовольствие, кайф. Снимайте хотя бы что-то свеженькое, свое, чтобы нельзя было сравнивать.
Но знаете, на Первом все-таки поступили достойно: сразу после показа нового «Противостояния» дали старое. Для тех, кто забыл и не помнит. Вот и напомнили. Смотрите и размышляйте.