В альманах вошли четыре новеллы, снятые в разных городах. Путешествуя по стране и миру, Алексей Федорченко никогда не забывает о том, что он кинематографист. Он фиксирует все, что видит. Потом снятый на камеру материал слагается в нечто целое самым причудливым образом. Кажется, что большие замыслы возникают из маленьких зарисовок сами собой. Осколки воспоминаний напоминают мозаику, которую можно сложить тем или иным образом.
Работая над полнометражной картиной «Большие змеи Улли-Кале», премьера которой состоялась когда-то на «Послании к Человеку», Алексей Федорченко побывал на Кавказе. И вот теперь мимолетные кадры, снятые в Грозном, стали частью альманаха. Где-то Алексей снимает сам, как в четвертой новелле во Вроцлаве. А где-то, как в первой новелле на Красной площади, работали его операторы, в данном случае Леонид Илюхин и Алишер Хамидходжаев.
Есть там отметка «Нулевой километр автодорог РФ». Каждый, кто проходил мимо, наверняка, видел, как в любое время суток, в любую погоду, там толпится народ. Люди встают в круг, кидают монеты, загадывают желания. Многим из нас и в голову не приходило, что это нулевой километр. У Федорченко глаз-алмаз. Он всегда докапывается до сути, все досконально изучает.
Лиц людей по началу на экране нет, только обувь мелькает. Глядя на ноги прохожих, можно пофантазировать, кто же они. Дети, взрослые, старики, приехавшие в Москву со всей страны… Иногда попадаются экзотические туфельки. Звучат голоса: «У меня столько желаний! Боюсь этого не выдержит», - говорит незнакомка, приближаясь к заветному кругу. «Загадала. Миллион долларов США». «Стариков, ты задерживаешь процесс», «Дом на берегу моря поди загадала?», «Карточку можно кинуть?» (речь о банковской карте) – и такая дребедень целый день. Сапоги, туфли, босоножки… Кажется, сменился не один сезон и год. Кто-то ставит на нулевой километр детскую коляску. А кто-то идет босиком на Красную площадь.
Любопытно, что свои желания наши граждане готовы загадывать где-угодно, даже в некрополях. Например, на немецком кладбище в Москве люди исписали все стены старинного сооружения просьбами помочь наладить бизнес, получить лицензии, приобрести новую модель телефона. А некой Свете необходимо удачно продать квартиру, и чтобы неизвестный нам Алексей кого-то полюбил и предложил встречаться в течение трех дней.
Вторая новелла альманаха «Зоопарк» снята в Перми. Вместо ног мелькают лапы зверей и птиц, копыта, облепленные мошкарой. Сова внимательно смотрит с экрана застывшими желтыми глазами. Царственно несет свой хвост павлин. И на этом фоне идут какие-то имена – городского головы, купца первой гильдии, главного начальника горных заводов уральского хребта, директора мужской гимназии, губернского почтмейстера, ректора духовой семинарии…. Люди все уважаемые, солидные. Зачем они здесь? Вдруг появляется почти гоголевское имя – Николай Иванович Денгоф-Добкиевич, командир батальонов военных кантонистов. Опять лапы леопардов и других диковинных животных, черви в земле…
Оказывается, под ногами у них – прах. Титры сообщают, что на Архиерейском кладбище многие годы хоронили почетных граждан Перми, а уже в советские времена эту землю отдали зоосаду. Имена вышеназванных соотечественников были написаны на уже несуществующих надгробий. Могильные плиты давно использованы для строительства дорог и зданий. Сохранились кадры, где их вырывают из земли. Титры сообщают о том, что тела именитых горожан Перми не были перезахоронены.
Третья новелла «Инсульт» снята в мечети Грозного. Мужчины идут на молитву, оставляя у входа обувь. В основном это черные ботинки. Редко попадаются яркие кроссовки. Люди переступают через ряды обуви, в которых сложно потом найти свою пару. Они поэтому стараются развернуть ботинки, поставить их не так, как все. Места в мечети всем не хватает, и люди располагаются для молитвы во дворе. Пожилого мужчину быстро вывозят на коляске, прикрыв чем-то лицо. У входа уже дежурит машина скорой помощи.
Финальную новеллу «Изумление Реба Лансберга» Алексей Федорченко снимал сам, возможно, на телефон. Он бродит между могильных памятников., на одном из которых надпись «Кто живет в памяти своих любимых, тот не мертв, тот только отдален, но кто забыт – мертв». Мы находимся на территории еврейского кладбища немецкого города Бреслау, который после 1945 года стал польским Вроцлавом. Об этом нам сообщает закадровый голос самого Федорченко. Мы видим старые фотографии с вывесками магазинов. Люди умирали, и их имена уходили с вывесок магазинов и контор на могильные камни.
Когда пришло «начало большой беды», как называет Федорченко Вторую мировую войну, фашисты начали стрелять по именам на могильных плитах. Памятники пробиты, изрешечены пулями. В конце войны тут был бой. Немецкий город, некогда населенный евреями, получил название Вроцлав. Он сменил страну и жителей. У новых горожан появилось свое кладбище. Обо всем этом нам сообщает все тот же закадровый голос, а на экране мерцают сотни лампад и свечей.
Алексей Федорченко говорит о том, что лежащих на старом еврейском кладбище не поминают уже 80 лет, и не осталось тех, кто их помнит. И он решил поставить поминальную свечу у первой могилы. В ней покоится неизвестный нам Реб Лансберг, покинувший этот мир в 1902 году. На плите - портрет мужчины с бородой, и вскоре появится улыбка. Прах у наших ног становится напоминанием о быстротечности жизни и о фатальном забвении, на которое обречено в этом мире почти все.