В начале октября на крупнейшем в Азии Бусанском (Пусанском) международном кинофестивале состоится мировая премьера фильма «Папа умер в субботу» Заки Абдрахмановой о москвичке, отправившейся в Казахстан на похороны отца, где у него была другая семья. Борис в титрах не указан и не претендует на это, он даже не сразу вспомнил, о чем идет речь. На расспросы скромно отвечает: «Это просто дружеская помощь дебютанту. Я помогал дописывать сценарий и с кастингом, приезжал на съемки».
Когда он проводит мастер-классы или просто встречается с молодыми кинематографистами, как это было в Калининграде на фестивале «Короче» или совсем недавно на «Окне в Европу» в Выборге, собирается много молодежи с множеством вопросов. Тут Хлебников — непререкаемый авторитет в человеческом и профессиональном качестве.
Сам он учился на биолога, но в результате окончил киноведческий факультет ВГИКа и стал кинорежиссером. Как он сам сказал, его поколение, а это Николай Хомерики, Алексей Попогребский, Бакур Бакурадзе, начинавшее снимать в начале 2000-х, пришло в то время, когда самое глупое, что можно было сделать, это пойти в кино. Практически не было проката и перспективы. В сериалах сниматься было позорно. Работы не было вообще. Люди пришли из Музея кино, где смотрели лучшее, что есть в кинематографе, и хотели снимать артхаус.
История «Из жизни насекомых» не удалась
— Я в кино пришел вообще абсолютно случайно, — говорит Борис Хлебников. — Я собирался заниматься биологией, хотел стать энтомологом и изучать насекомых, даже отучился год в институте. И вдруг понял, что очень люблю кино. Я по два раза в день ходил в Музей кино, был киноманом. В итоге забрал документы из института и два года поступал во ВГИК. На режиссерский факультет пойти не решился. Мне казалось, что туда поступают какие-то особенные люди. Я решил пойти на киноведение, где конкурса почти не было, но все равно только со второй попытки удалось поступить. Отучился и начал копить деньги на кино. Первую короткометражку снял на собственные средства, потом вторую. Мой товарищ Алексей Попогребский, тоже не имевший кинообразования — он учился на психолога, — написал сценарий. Мы упросили знакомого продюсера подать заявку на финансирование. Сценарий прошел. Мы его сняли. У меня очень простая история прихода в кино.
Борис вспоминал, что в то время, чтобы снять короткий метр, нужно было иметь успешную работу и года три зарабатывать деньги на пленку, чтобы снять, проявить и сделать звук. С приходом цифровой эпохи все стало проще.
В 2003 году вышел его совместный с Алексеем Попогребским дебютный фильм «Коктебель», снятый как документальный, методом наблюдения с совсем еще юным сыном Сергея Пускепалиса — Глебом Пускепалисом — в главной роли. Картина получила спецприз «Серебряный Георгий» на Московском международном кинофестивале и ножницы из рук Агнешки Холланд как напоминание о том, что режиссеру на монтаже они пригодятся для отсечения лишнего.
Теперь Борис Хлебников сделал неожиданное признание.
— С этого момента (как только состоялась не самодеятельная, а уже профессиональная работа. — С.Х.) я не сделал ни одной картины сознательно. У меня не было ни одного фильма, который был бы посвящен какой-нибудь моей невероятной идее. Каждый раз это была случайность. Вдруг мне захотелось снять актера Евгения Сытого. Я подумал, кем бы он мог быть. И поскольку он был похож на белорусского гастарбайтера, приехавшего в Москву, получилась «Сумасшедшая помощь».
Борис Хлебников должен был снимать сериал о человеке интереснейшей судьбы — выдающемся хирурге Валентине Войно-Ясенецком, который также известен как архиепископ Лука. Уроженец Керчи, он стал православным богословом и лауреатом Сталинской премии, заведовал госпиталем в годы Первой мировой войны и оперировал некогда личного секретаря Ленина, спасал людей в годы Второй мировой войны, проводил сложнейшие операции и подвергся репрессиям за контрреволюционную деятельность, провел 11 лет в ссылке. А позднее был причислен к лику святых.
— Мы долго готовили сериал про святого и хирурга Валентина Войно-Ясенецкого, — вспоминает Борис Хлебников. — Написали сценарий, должны были начать съемки, и тут проект закрыли. В тот же день мне предложили снять сериал под названием «Озабоченные». Мне показалось, что это круто. Я согласился, не прочитав сценарий.
С «Аритмией» была такая же странная вещь. Я ехал со своей знакомой в машине, и она рассказывала, что разводится с мужем, что они проплатили квартиру на год вперед и теперь придется жить ему на кухне, а ей в комнате. В этот же момент мне позвонили и предложили снять комедию выходного дня. Мы ее написали с Натальей Мещаниновой за три недели. Наташа спросила: «Кем могут быть герои по профессии?» Я ответил, что не знаю, но предложил: «Пусть будут врачами». И мы начали изучать жизнь врачей, стали с ними общаться, ездили со «скорой помощью». Комедия выходного дня куда-то исчезла, получилась драма.
В этой необязательности есть нечто мощное. Если изначально существует суперидея, то она почти всегда сжирает жизнь. Ты начинаешь под нее подкручивать жизнь и тонешь. В этом смысле у меня неопрятная биография — есть очень плохие фильмы, и есть получше. Я снимал сериалы и полнометражные фильмы. Мне такая спонтанность даже нравится. Как бывает в жизни — какой-то день хороший, какой-то плохой. В кино так же. Для меня это очень аритмичная вещь.
«Мы «испортили» книгу, поняв, что ее поставить нельзя»
У Бориса Хлебникова, что бы он ни говорил, много идей. Написан сценарий «Детство навсегда», детали которого он проговаривать не хочет, говорит только, что это «совсем авторский фильм». Есть идея сериала про предпринимателей, и через пару лет будет написан сценарий. А вот от намерения снимать «Остров сокровищ» он пока отступил.
— Это моя любимая книжка. Она очень хорошая, а хорошие книги экранизировать не надо. Кино по сравнению с литературой совсем убогое по своим возможностям. Я не видел ни одной хорошей экранизации. Как залезть в голову человека и услышать его мысли? Тут может быть только закадровый голос, но это старомодный прием. Читаешь книгу и представляешь, как выглядят герои, а в кино ты все проговариваешь и тем самым нарушаешь то, что рождалось у человека, когда он читал книгу. Ты ему навязываешь свой личный мир.
— Но ваш «Снегирь» же — экранизация «Трех минут молчания» Георгия Владимова?
— Когда люди прочтут книгу, то будут разочарованы, потому что мы ничего не оставили от нее, кроме одной мысли, которая меня поразила. Подвиг — это бегство от бессмысленной жизни. Романтика Хемингуэя, основанная на том, что мужчина должен стрелять в Африке слонов, — по-моему, псевдомужская белиберда. Обычной жизнью люди жить не могут, а доказать себе, что я невероятный герой, им интересно. Мысль о неоднозначности подвига заинтересовала, и мы начали писать сценарий. В нашем фильме нет ни одного героя из произведения Владимова. Мы «испортили» книгу, поняв, что ее поставить нельзя.
«Снегирь» — простая человеческая история. Мы ее готовили два с половиной года, придумывали, как сделать шторм. Снимать на настоящем корабле в настоящий шторм невозможно. Этого не может позволить себе ни один человек. Задача была снять шторм неэффектно. Все снималось в павильоне, в жутких условиях, особенно для актеров. На них в день выливалось 150 тонн холодной воды, их расстреливали из «пушек».
Мне была интересна жизнь тех, кому скучно. Подвиг, который они совершают, спасая норвежцев, им невероятно нужен, чтобы почувствовать себя людьми, подвиг как спасение и оправдание того, что ты не можешь жить нормальной жизнью. Спас старушку — значит, хороший, и пошел дальше так же отвратительно жить, обманывая и унижая людей...
Молодые кинематографисты постоянно адресуют Хлебникову вопросы о том, как отражать современную тебе реальность. Он в пример приводит слова своего соавтора и драматурга Александра Родионова.
— Саша сказал базовую вещь, что никогда не будет описывать человека, пока в него влюблен или когда его ненавидит. Оба состояния слепые. Когда ты влюблен в человека, то видишь в нем только хорошее, а когда ненавидишь — только плохое. Объективно рассказать о человеке ты не в состоянии. Постепенно, когда узнаешь все его хорошие и плохие стороны, ты сможешь что-то описывать.
Пока находишься в эпицентре событий, их описать невозможно. Все лучшие фильмы были сняты лет через пять после потрясений, когда пришло их осознание. Обычно от написания сценария до выхода фильма на экран проходит три года. Ты в любом случае не будешь актуален, все равно опоздаешь. Сейчас для документалистов огромное количество работы. Самое важное для меня не предаваться эмоциям, а наблюдать, общаться с людьми, проживать эту жизнь.
— Чем вас привлекает преподавательская и продюсерская деятельность?
— По сути, я занимаюсь художественным руководством, вместе с ребятами придумываю сценарий, редактирую. Мы вместе подбираем актеров и формируем проект. Это очень интересная штука — не ошибиться в большой и сложной системе. Меня это избавляет от необходимости регулярного личного высказывания. Я могу снимать кино, когда захочу, а не делать его раз в год просто потому, что надо на что-то существовать. Смена деятельности помогает мне жить в том ритме, в каком мне удобно.
— Что-то интересное от молодых берете? Они вас куда-то ведут? Когда мы учились в ГИТИСе, педагог Наталья Крымова говорила, что идет смотреть спектакль в тот театр, куда ходят ее студенты.
— Это так и происходит. Мне очень интересно со студентами. Десять ребят из двадцати с моего первого выпуска работают на нашей студии, снимают кино и сериалы, пишут сценарии. Они стали моими близкими друзьями. У нас уже нет таких отношений, что я преподаватель, а они студенты.
Борис Хлебников точно заметил, что Брюса Уиллиса убить нельзя. Фильм, где это сделали, провалился в прокате. Кино развивается по своим законам, и дело художника — прислушиваться к ним. Как и к жизни, у которой своя логика, часто нам неподвластная.