«Вот мы и провалились», — произнес Евгений Вахтангов студийцам в далеком 1914 году, и все засмеялись его словам и радовались в тот вечер вовсе не спектаклю, а тому, что обрели друг друга. И самое главное, учителя — Вахтангова. Так гласит легенда, обеспечившая пьесе Бориса Зайцева на десятилетия дурную славу. Автору было 30, и пьесу свою он писал явно под влиянием чеховской драматургии. Это потом его назовут лучшим писателем русской эмиграции, выдвинут на Нобелевскую премию — все это будет… Но первый спектакль Студии Вахтангова подпортил сценическую судьбу «Усадьбе Ланиных».
И кто бы вспомнил о ней в веке нынешнем с совсем другими реалиями, моралью и ценностями, если бы не Алексей Бородин, чувствующий и понимающий время как никто. В сообщники по реабилитации произведения он взял художника Вахтанговского театра Максима Обрезкова, сознательно или нет перекинув мостик от РАМТа туда, где все начиналось.
Теперь на рамтовской сцене действительно выросла усадьба, точнее, ее фасад — огромный и основательный, он занимает часть сцены справа, и кажется, что верхней частью своей почти упирается в колосники. Но все же она не того классического стиля русская усадьба, к которому мы привыкли, нет — здесь серый крупной кладки камень, портик с четырьмя гладкими полуколоннами, между ними высокое арочного типа окно и много лепнины. В этой усадьбе не сразу, но узнается главный вход в РАМТ на театральной площади, который художник Обрезков повторил практически один в один, но изменив пропорции и адаптировав под пространство сцены и, что немаловажно, зала. В свою очередь это произвело необычный эффект — глядя на дом из зала, ты будто находишься рядом и с этим мрачноватого вида домом, и с его обитателями — семейством Ланиных. Впрочем, эффект присутствия создает не один вид декорации.
Ланины — кто такие, что за семейство? Социальные, классовые и прочие отличия героев спектакля не обозначены — просто люди, просто из начала прошлого века. Живут, учатся, удят рыбу, восхищаются садом или парком, влюбляются, женятся или расстаются. И отличающиеся от нынешних разве тем, что изъясняются хорошим русским языком да употребляют слова и фразы, которые нынче не входу, а для нового поколения и вовсе звучат как мертвые языки. «Я расслабла», «позвольте вам выразить», «я нынче сделал вам гадость»… А в остальном люди как люди с их страстями и не выразимым никакими словами желанием иного существования, суть которого объяснить не в состоянии, но оно разрывает их изнутри до умопомрачения. При всем видимом благополучии и штиле вначале все у них не так, а что не так — толком объяснить не могут.
Вот и мечутся каждый по-своему — в любовном треугольнике и даже иной какой геометрической фигуре, без всякой поправки на точность науки. В усадьбе Ланиных у Алексея Бородина вроде бы никакой точности — здесь вихрь, доведенный порой до турбулентности. Хозяин усадьбы Александр Петрович Ланин (Андрей Бажин) — 66-летний солидного вида господин, считающийся по тому времени старым, не будучи прямым участником страстей, умрет, и смерть его станет доказательством того, как переживания за детей убивают родителей.
На его глазах разворачивается драма любимых детей: внучка Наташа, находясь в жестком пубертате (Анастасия Волынская), влюблена до потери пульса в… отчима Николая Николаевича (Денис Баландин). И ее мать Елена (Анна Тараторкина) оказывается в огне — ревновать к собственной дочери и мужу одновременно, чувства к которому уже не те, но сама ситуация «меж двух огней» — ранит. Да и саму Елену (от отчаяния или совпало?) накрывает любовь к чудаковатому ученому Фортунатову (Максим Керин), приехавшему погостить к Ланиным с женой Марьей Александровной (Дарья Рощина), которая почему-то пренебрежет любовью ученого ради мужа Елены, в которого по уши влюблена ее дочь Наташа, из-за которой и бесится гимназист старших классов Коля (Андрей Лаптев), и грубит сопернику, и вызывает его на дуэль. Свидетелем усадебных страстей становится старый приятель семейства Тураев (Евгений Редько), всем видом подчеркивающий Елене верность своим прежним чувствам к ней. А тут еще событие, правда хорошее: тетка влюбленного подростка и младшая сестра Елены Ксения (Яна Палецкая) вот-вот выйдет замуж за студента Евгения (Иван Юров). В общем, мексиканский сериал в русской усадьбе полыхает огнем.
Сериал, так и есть, если бы он не назывался жизнью, похожей порой на уродливый или потешный сериал. Как ее передать средствами искусства, и так, чтобы дыхание жизни и времени не были схожи с мексиканским сериалом в какой-нибудь антрепризе или пошлым «мылом» на экране. Честное слово, Алексей Бородин знает какую-то тайну, она-то и позволяет ему дать на сцене объем жизни, ее парадоксы и контрасты, объемы характеров. На фоне огромного дома в рассеянном свете (художник по свету Руслан Майоров) проносится жизнь, и причиной бега по ней становятся как радостные события, так и страшные. Причем не сменяя друг друга, а почти что рядом, неделикатно толкая порой друг друга.
Наташа, увидевшая страсть отчима не к себе, а жене Фортунатова, попытается утопиться. А гимназист вызовет на дуэль Николая Николаевича. Марья Александровна будет не сознательно, а как-то походя убивать трогательную любовь Фортунатова, похожего на брошенного ребенка. И никто не виноват, все хорошие или как минимум неплохие люди со своими простыми и замороченными характерами. А рядом начинают жить уже другие, выросшие по соседству с Ланиными. Их белыми летними одеждами художница Мария Данилова как будто нарочито подчеркивает неиспорченность молодых людей опасными связями — у них пока свое электричество и адреналин: футбол, катание на лодках, танцы, пролетающие легкомысленным галопом. «Эх, молодо-зелено», — философски вздыхает хозяин усадьбы, глядя вслед убегающей группе в белом. Раскаты грома, распахнувшееся окно с летящим белым занавесом вселяют тревогу…
Это все замечательно прожито за час сорок сильным ансамблем РАМТа, где из когда-то новичков выросли замечательные артисты — Анна Тараторкина, героиня с глубоким, красивым голосом, Максим Керин, который, кажется, теперь может сыграть все. Анастасия Волынская с угловатой пластикой в первой части спектакля приводит свою Наташу к гармонии — через танец с плавными красивыми линиями. Трудно представить в роли главы семейства кого-то другого, кроме Андрея Бажина, сыгравшего ту самую невидимую в вихре страстей опору дома.
Постановка большого стиля оформлена с большим вкусом — цветовая гамма от черного к белому в костюме, в свете, в декорации. Картина жизни начала прошлого века, тончайшим образом состаренная по атмосфере цветом и светом до эффекта сепии, как будто транслирует в зал: это не только про прошедшую жизнь, которая всегда по определению лучше и чище. Да, так было с нами, но так будет и с вами, и с последующими. Сколь много бы вы ни умничали, ни бороздили кораблями просторы Вселенной, ни запутывали мир незримыми сетями, а теперь вооружились еще и искусственным интеллектом, всё равно всё у вас как в усадьбе Ланиных — и глупо, и смешно, и высоко, и мелко. Особенно на фоне величественного фасада.