Щанхай, который по своей территории и численности населения чуть ли не вдвое превышает Москву, в конце августа изнывает от жары: на улице +38, воздух недвижим, как желе на блюде, парилка как в субтропиках, и выражение «укрыться в тени» здесь не более чем фигура речи. Спасаться можно только в помещениях, все равно какого они назначения: культурного, социального, транспорт ли это — повсюду исправно работают кондиционеры. И Shanghai Oriential Art Center не исключение: в зале можно сначала охладиться, а потом и примерзнуть.
Как и большинство зданий в Шанхае, театр представляет собой современный комплекс, похожий на две красивые чаши из голубовато-зеленого стекла, тесно прижатые друг к другу. В самом большом из его залов (а их здесь пять или шесть) как раз играют «Войну и мир». Сцена здесь практически один в один историческая на Арбате.
— Проблем в общем нет, — говорит мне зам. технического директора Кирилл Иванов, — ну разве что местные не разрешили использовать саморезы, чтобы наш планшет сцены прикрутить (мы его с собой возим). Пришлось сначала в шахматном порядке уложить два слоя фанеры, причем бамбуковой, и на нее уже прикрутили родной пол. Сцена подросла не более чем на пять сантиметров.
Надо сказать, что шанхайская публика уже оценила вахтанговского «Евгения Онегина» — его привозили сюда два месяца назад (а вообще, первый раз театральную версию пушкинской энциклопедии русской жизни здесь показали в 2018-м), и за это время у нашего «Онегина» появился китайский фан-клуб. Другое дело театральная версия эпохального романа Льва Толстого — спектакль не музыкальный, здесь мало поют, а все больше говорят, говорят, хотя музыка в последнем российском спектакле Римаса Туминаса играет важную роль. А у графа Толстого — клубок людских страстей, политических и государственных противоречий, философских споров о жизни, добре и зле, долге, о служении Отечеству. Как, скажем, в сердце китайцев может отозваться фраза, от которой закипает гневом сердце всякого честного русского человека — ее произносит Андрей Болконский в третьем акте: «Как установилась всякая ложь, которая нас окружила со всех сторон?» Кипит и жжет до сих пор, особенно в связи с последними событиями, связанными со СВО, с тем, что происходит в верхних эшелонах власти, армии. Толстой для России не стареет. Но в Поднебесной…
Как мне объясняет продюсер гастролей Фан Джин, публика на иностранные спектакли приходит вообще-то более-менее подготовленная. Я засомневался: каждая страна будет хвалить свою публику. Но через пять часов, стоя на служебном входе, я убедился в правоте этих слов.
За пять минут до начала первого показа зал на тысячу мест заполнен процентов на 90. Несколько свободных мест вижу лишь по краям первых шести рядов. На втором спектакле зал, как говорится, уже битковой.
Спектакль начался. Зрители смотрят очень внимательно, видно, что сосредоточены на тексте, который титрами бежит по экранам, расположенным по обеим сторонам сцены; в иероглифах текст Льва Николаевича не узнать. Текст инсценировки переводил Юань Тинлей, он же сидит на титрах. Перед спектаклем он объяснил, что «Юань — это в его случае не денежная единица страны, а фамилия, и ее всегда ставят перед именем. Что он делал титры с учетом слов и даже жестов артистов по видео — «чтобы все до мелочей совпадало». И ему самому интересно, совпадает ли реакция китайского зрителя на текст, на игру актеров с реакцией русского зрителя? Эту разницу мы с Юанем Тинлеем почувствовали довольно-таки быстро.
Особенность зрительского восприятия в Китае состоит в том, что никто не аплодирует во время спектакля, как это принято в России, где артисту публика авансом может выдать аплодисменты, поощряя по ходу дела его игру. А китайский зритель сосредоточен, но с первой сцены уже начали смеяться: когда Друбецкая, героиня Марины Есипенко, перегнувшись через соседку, хватает за руки князя Василия и со слезами умоляет того помочь ее сыну Борису.
В антракте актриса удивлена: «Здесь плакать надо, а они смеются. Почему?» Наверное, потому, что «Война и мир», как, впрочем, и другие свои спектакли, Римас Туминас выстраивал на тончайшем, едва заметном переходе трагического в комическое и обратно. А такое надо уметь сыграть — при глубоком проживании дать яркую форму. Блистательно это делают Максакова, Князев, Ильин, та же Есипенко, Зарецкий, Тумайкина, Купченко, Рутберг, Макаров, Дымченко и актеры совсем другого поколения: Волкова, Чуровская, Соболевская, Логвинов, Цокуров, Романовский, Попов, Поляк. Об исполнителях главных ролей — князя Андрея (Юрий Поляк) и Пьера Безухова (Павел Попов) следует сказать отдельно: мощные работы, яркие образы. Это их караулят зрители на служебном входе.
Кстати, о реакциях в зале: еще больше я удивляюсь, когда на словах князя Андрея, обращенных к Пьеру, «никогда не женитесь, мой друг» — мгновенный смех. Зато на реплику «что за воображение, будто медицина кого-то вылечивает» ноль внимания, в то время как на спектакле в России она вызывает даже не смех, а бурный хохот. О чем я и говорю Юаню, а он: «Я понимаю, почему так: у нас над медициной не смеются, и медицина это не проблема. Проблема в Китае как раз в том, что сегодня молодые люди не хотят жениться и заводить детей. Рождаемость падает у нас — так показывают последние данные статистики».
Третий, последний акт, где в основном монологи — трагичные, пронизанные болью, осознанием безысходности положения героев и народа в целом, проходит в такой тишине, что кажется — муха не пролетит. И еще не успел закрыться алый занавес — уже взрыв аплодисментов, крики из зала. На контрасте с русской печалью на поклонах звучит светлый хорал, все же обещающий хоть какую-то надежду этому миру.
После спектакля я поговорил с русскими и китайскими зрителями. Наши девушки — Инна и Настя, работающие в Шанхае в логистической финансовой компании, — рассказали, что боялись идти на спектакль, ожидая увидеть перевернутую, переписанную классику, и счастливы, что этого не произошло. «В Шанхай, как сняли ограничения по пандемии, уже приезжали Гергиев, балет Эйфмана, Светлана Захарова и спектакль «Тихий Дон» из Петербурга («Мастерская» Григория Козлова. — М.Р.), который здесь тоже хорошо принимали. Про «Войну и мир» и говорить нечего — потрясающий спектакль». Они довольны, что им удалось купить билеты на хорошие места в ближнем партере по 880 и 1080 юаней, что равно примерно 10 000–12 000 рублей. «Это недорого для такого спектакля и такого уровня артистов», — говорит Инна.
А в это время у служебного входа собрались фанаты Юрия Поляка, Николая Романовского (Бориса Друбецкого), Павла Попова — Пьера Безухова. Один из поклонников, представившись Сунь Ином, сказал, что, во-первых, он прочел роман и посмотрел два фильма «Война и мир» — советский Бондарчука и американский; и во-вторых, что именно таким он представлял себе князя Андрея, каким его играет Поляк. «Гордым, справедливым и настоящим мужчиной». Тут вышел Юра Поляк, скромный, как всякий настоящий талант, за ним остальные. У этой четверки молодых — Попов, Логвинов, Поляк, Цокуров, — позирующей китайским поклонникам, я уверен, большое будущее, сомневаться не приходится.
Ну и последнее: на общенациональном сайте культурных событий и произведений (douban.com), где отзывы пишут только простые зрители и на их основе высчитывается рейтинг, спектакль «Война и мир» после первого показа получил оценку 8,8. «Это очень высоко, — объяснил мне Юань. — Для сравнения, столько же получил только «Реквием» из Израиля, его привозили 10 лет назад. Больше только у вашего «Онегина» — 9,2; но Онегин приезжал уже дважды».