Мне фантастически повезло. Однажды пять осенних дней я провел рядом с Майей Плисецкой в крошечном финском городке Миккели. Плисецкая там гастролировала, хотя ей было уже за семьдесят, а я, тогда совсем молодой журналист, снимал о ней документальный фильм. Поразительно, но и сегодня я помню каждый миг нашего общения — настолько сильными были мои впечатления.
«Послеполуденный отдых фавна»
В нашем разговоре Майя Михайловна не раз возвращалась к своей недавней премьере «Послеполуденный отдых фавна». «Фавн» дал ей новое дыхание.
Впервые Плисецкая станцевала «Фавна» всего месяц назад, в сентябре 1996-го, в Японии. Премьера прошла в Бунка Кайкан, главном токийском театре. Партнер — Патрик Дюпон, знаменитый французский танцовщик с бунтарским духом, в 90-х — этуаль и руководитель балетной труппы Парижской оперы.
— Патрик прилетел в Миккели, завтра у нас «Курозука», а сегодня выходной. Мы решили порепетировать «Фавна», скоро гастроли в Париже. Хотите заснять репетицию?
— Конечно, Майя Михайловна!
Итак, «Послеполуденный отдых фавна». Плисецкая в сценическом костюме («захватила с собой на всякий случай — вот, пригодилось»). Белая свободная туника с легким коричневым орнаментом напоминает тунику из «Айседоры». Поверх туники — несколько воздушных платков, на обоих предплечьях плотно сжаты браслеты. Знакомимся с Патриком Дюпоном. Открытый, обаятельный, совсем не похож на бунтаря.
По сюжету Фавн преследует Нимфу, а она, гордая, надменная, кружит над ним, обольщает, околдовывает. Танец Нимфы-Плисецкой предельно лаконичный, больше похож на скульптурное изваяние или медитацию. И чрезвычайно выразительный! Фавн-Дюпон, напротив, пылкий, темпераментный. Нимфа внезапно исчезает, а Фавн еще долго находится в ее плену, очарованный загадочным видением...
— Мои тапочки, хорошенькие, тепленькие, — нежно произносит Плисецкая в конце репетиции. Останавливается у огромного зеркала и бережно кладет тапочки на пол. Еще раз, с явным наслаждением, не спеша демонстрирует на камеру плавные движения из «Фавна»:
— Принцип профиля в движении — и ноги «профильные», и руки...
Из разговора с Патриком Дюпоном:
«Как только я начал заниматься балетом, я уже знал, что Майя Плисецкая настоящая звезда. Когда я учился в балетной школе, мой педагог, знаменитый танцовщик Парижской оперы Мишель Рено, показал мне фильм, где Майя репетировала «Спящую красавицу» и «Дон Кихота». Помню, как я был удивлен и поражен энергией, которой она обладала. Но что еще удивительнее, сегодня она обладает той же энергией, ничего не изменилось. Когда я танцую с Майей, то понимаю, что на сцене она невероятно счастлива! Для меня это мощнейший толчок в профессии».
В фильм о Плисецкой репетиция «Послеполуденного отдыха фавна» не вошла. Представьте, сработала моя самоцензура! Тогда, в Миккели, я почему-то посчитал, что Майя Михайловна танцует в слишком открытой одежде (хотя это сценический костюм!) и что это будет выглядеть на экране не очень эстетично и только подчеркнет ее возраст. Но вправе ли я судить, как должна быть одета Плисецкая? Конечно, нет. И сейчас, пересмотрев заново запись, чудом сохранившуюся, я понимаю, до какой степени я заблуждался!
Забегая вперед, скажу, что фильм я показал Плисецкой уже после эфира (он прошел на Российском канале в рамках цикла «Субботний вечер со звездой»). Плисецкая пригласила к себе домой — в квартиру на Тверской. Сегодня это квартира-музей. Родион Константинович был в спортивном синем костюме и сам похож на спортсмена, в прекрасной физической форме, стройный, моложавый. Во время просмотра я украдкой наблюдал реакцию звездной пары. Трудно передать, с какой нежностью Щедрин смотрел на свою супругу на экране, а Плисецкая ловила в его реакции каждый нюанс.
После просмотра Майя Михайловна сразу спросила:
— Почему в фильме нет нашей репетиции? Мы же ее сделали фактически для вас. И это была очень удачная репетиция.
Я пролепетал, что, к сожалению, был брак пленки — не мог же я озвучить истинную причину. Но в тот момент мне стало стыдно вдвойне: я почувствовал, как для самой Плисецкой было важно продемонстрировать репетицию «Фавна» в эфире.
Перед уходом я попросил Плисецкую подписать мне на память фотографию, где мы с ней в балетном классе. Майя Михайловна взяла фломастер и написала золотистыми буквами: «Вадику Вернику с самыми теплыми и добрыми чувствами. Майя Плисецкая. Миккели 1996». И дописала: «Москва 8.12.96». Фотография с автографом Плисецкой висит в рамочке у меня дома...
«Ромео и Джульетту» написала Мария Стюарт
…Плисецкая, с ее мощной актерской силой, могла бы сыграть Кармен, свою коронную партию, и на драматической сцене. И не только Кармен. А между тем у нее всего одна большая роль в драме, и та в кино — Бетси в фильме «Анна Каренина». Я спросил Майю Михайловну, хотелось бы ей сыграть драматическую роль еще?
— Да, хотелось бы. Только какую? Я играла Марию Стюарт в балете, это пластический балет, поставил Хосе Гронеро, специалист по фламенко, то есть он совсем «из другой оперы». Там была не очень удачная музыка, компьютерная. Немножко монотонно, целый час. Но хореография очень интересная. И все, что происходило с Марией, меня вдохновляло. Все эти ситуации, перипетии. Какие красивые там были платья! Но родилось это совсем от другого: я хотела сделать фильм, а не балет.
— Фильм про Марию Стюарт?
— Да.
А дальше — пламенный монолог.
— Мария Стюарт меня очень увлекает. Я не думаю, что люди ее помнят только потому, что ей отрубили голову. Убеждена, что она что-то важное сделала для человечества. Я уверена, что она писала не только сонеты и письма, она писала пьесы. Мария Стюарт была очень образованной женщиной, знала несколько иностранных языков. Она жила 400 лет назад и вполне могла, хотя это мое предположение, читать по-итальянски новеллы Маттео Банделло, который жил 500 лет назад. Он замечательный новеллист. Ему принадлежат сюжеты и «Ромео и Джульетты», и «Двенадцатой ночи», и «Много шума из ничего». Мария Стюарт играла на разных инструментах, она участвовала и в драматических спектаклях, которые сама ставила. Мария была заключена в башню и провела в заточении почти двадцать лет. Известно, что она там писала сонеты. И была огромная шкатулка, куда она складывала свои сочинения и письма. А как только ее повели на казнь, шкатулка пропала. Пропала навсегда. Бесследно. Похитить ее могла, конечно, только королева Елизавета. И как-то странно, что шкатулка пропала, а вскоре появился молодой человек, провинциал, сын мясника, который не знал никаких языков, кроме английского, и вдруг написал все эти пьесы на сюжеты Банделло. Звали молодого человека Уильям Шекспир. Вот скажите, как можно написать о Ромео и Джульетте, никогда в жизни не побывав в Италии? Просто есть какие-то вещи, которые нереальны. Я не собираюсь спорить с историками — ради бога, 400 лет вы Шекспира чтите, а я все равно останусь при своем убеждении: «Ромео и Джульетту» написала Мария Стюарт.
— Вот это открытие! Видите, Майя Михайловна, как получается. В балете революцию вы совершили. Пора рассекать литературные просторы.
— Нет-нет. (Улыбается.) Люди так привыкли к Шекспиру, что уже даже и не стоит переживать новые потрясения. Зачем?
Шопинг, дефиле, махровый халат
…До вечернего спектакля еще много времени. И я предложил Майе Михайловне... совершить шопинг. Почему бы не включить такой эпизод в наш фильм, если это созвучно самой героине? Плисецкая согласилась легко.
— Я часто покупаю, потому что мне нравится сам процесс что-то купить, и совершенно не важно, что эта одежда мне не нужна и я ее никогда не надену. Просто обожаю ходить по магазинам, обожаю покупать. Если есть с собой деньги, я должна их истратить.
Через час мы встретились на служебном входе, с нами переводчик — все-таки о съемке, да еще экспромтом, наверняка надо будет договариваться на месте. Я хотел снять в каком-нибудь бутике, но выяснилось, что бутиков в Миккели нет, и мы отправились в торговый центр. Там зашли в магазин United colors of Benetton. Владелица магазина была счастлива при виде такой именитой гостьи. А дальше Майя Михайловна устроила импровизированное дефиле. Она перемерила множество кофточек и свитеров. С удовольствием позировала, прохаживаясь мимо торговых рядов, и ловила на себе наши восхищенные взгляды и улыбки случайных зрителей. В результате Майя Михайловна купила пять кофт одного фасона, только разных цветов.
На кассе Плисецкая достала очки, чтобы увидеть сумму чека, но не стала их надевать, а лишь поднесла к лицу, причем украдкой. Возможно, очки для нее ассоциировались с возрастом... Одна из кофточек очень понравилась редактору Тоне Суровцевой, и Майя Михайловна купила ей такую же. У Тони сохранилась фотография, где они с Плисецкой позируют в одинаковых нарядах.
Когда мы уже собирались уходить, Майя Михайловна вдруг сказала:
— Вадим, я хочу, чтобы у вас тоже осталась память обо мне. Что вам подарить? Выбирайте.
Я не ожидал такого поворота событий и растерялся. В результате мы вместе выбрали для меня махровый халат! Я носил его дома долгое время, и это напоминало мне о щедрости и внимании Плисецкой.
«Может быть, Щедрин меня избаловал»
За пять дней в Миккели мы записали несколько часов разговоров. Большинство фактов ее жизни я, конечно, знал, какие-то из них хотел проговорить еще раз, о чем-то догадывался, многое услышал впервые. А в один из дней Плисецкая произнесла слова, которые меня, честно говоря, потрясли. Я даже и не предполагал их услышать. Высказывания очень личные, исповедальные, но Майя Михайловна сочла нужным со мной поделиться.
— Могу даже сказать, что у меня какие-то досады остались в жизни. Что я не была внимательна к людям, которые мне хотели сделать добро. А так... не принимала никого. От безалаберности, наверное. В общем, скорее безалаберно я прожила свою жизнь. Это неправильно. У меня даже, знаете, есть такое угрызение совести. Поляки делали обо мне фильм, я с ними не была внимательна, общалась холодно, сквозь губу. Они обиделись и уехали. И не получилось фильма, где я изумительно была снята, изумительно. Может быть, один раз в жизни! Там была «Леда» такая, которой никогда не было и не будет теперь уже, Хорхе Донн (партнер Плисецкой. — Прим. авт.) умер. И я это уже не танцую. Вы знаете, Вадим, есть у меня такие вот досадные моменты; и опять это относится к тому, что вы говорите: как я общаюсь с людьми. И мало, и неправильно.
— Может быть, вы слишком гордая, поскольку избалованы вниманием и успехом?
— Может быть, это избалованность, может быть. Может быть, Щедрин меня избаловал. А надо было бы, надо было бы с людьми быть повнимательней. Я сейчас это понимаю. Поздновато.
…Даже если бы я услышал только эти признания, мне стоило однажды позвонить Майе Михайловне, договориться о съемках и приехать в Миккели. Чтобы нарисовать свой портрет Плисецкой, портрет без позирования.