Приезжать в Москву со своим «Дон Кихотом» — это все равно что в Тулу ехать со своим самоваром. Потому что это самый московский из классических балетов. Московский не только по праву рождения, но прежде всего по духу и эстетике. Редакция, идущая в Мариинском театре, — это один из редчайших случаев, когда классический балет переносился не из Петербурга в Москву, а наоборот — из Москвы в Питер. Но представить вместо, например, «Спящей красавицы», не шедшей в Большом уже несколько сезонов, именно этот спектакль на гастролях у питерского балетного руководства были свои резоны.
Балет, созданный на сцене московского Большого театра в 1869 году Мариусом Петипа, в 1871 году ставшим главным балетмейстером Санкт-Петербургского Большого (Каменного) театра, автор перенес на питерскую сцену, многое, однако, в нем поменяв. Балет больше 30 лет был хитом афиши, пока в 1902 году его неожиданно не сменила новая редакция, из той самой Москвы, куда до этого переносились питерские балеты. Скандал был грандиозный!
А виновником скандала оказался Александр Горский, тот самый балетмейстер, благодаря которому в Москве и начался процесс превращения провинциальной труппы, каковой был балет Большого театра в последней четверти XIX века, в то, что сейчас во всем мире знают под названием «Большой Балет». Именно этому увлеченному идеями Станиславского ученику Мариуса Петипа, посланному самодержцем русского балета в Москву для перенесения передовых столичных петербургских хитов и после того, как тот перенес на сцену Большого балеты Петипа («Спящая красавица» и «Раймонда»), и предстояло реформировать застывший в мертвых схемах классический танец Петипа. И начал он свою реформу как раз с «Дон Кихота». Ученик Петипа неожиданно «взбунтовался», переделав балет учителя почти до неузнаваемости.
Теперь балет назывался «Дон Кихот Ламанчский». Именно в редакции Горского возникли новые персонажи: Уличная танцовщица, Мерседес, Эспадо, а в сцене сна Дон Кихота — Амур. И вместе с ними такие нынешние шлягеры, как танцы Мерседес на столе, вариация Повелительницы дриад, а также знаменитый «Фанданго» в последнем акте на музыку Эдуарда Направника. Всего этого у Петипа в спектакле не было. Несмотря на использование музыки Минкуса и сценария Петипа, а также бережное сохранение всего лучшего, что было в старом спектакле, в московской постановке ошеломляло оформление Клодта, Головина и Коровина. Эти художники повели борьбу с устаревшими по письму декорациями и балетными костюмами, заменив их красочными, смелыми полотнами и театрализованными испанскими платьями.
При этом переносился из Москвы в Санкт-Петербург балет, снискавший славу «декадентского». Больше всего возмущались в Петербурге декорациями: «Они воображают, что их бесцеремонная мазня — декорация, что куски грязно-серого холста, выпачканные желтоватой и черной краской с рядом розоватых и красноватых клякс, рисуют великолепный парк и дворец герцога», — писали «Санкт-Петербургские ведомости». Ошеломляющие своей буйной красочностью декорации, в которых на сцену уже в первом действии врывалось яркое солнце, синие небо, белые паруса, не сохраненные в московской версии, и предъявил теперь Москве Петербург (реставрация декораций — Михаил Шишлянников).
Теперь пришла очередь поражаться москвичам, за прошедшее столетие отвыкших от этой композиционной буйности, про которую сам Коровин говорил, что в своих декорациях он стремился «петь красками». За прошедшее время в Москве сменилось множество постановок «Дон Кихота». В каких-то из них делались декорации по мотивам Коровина и Головина, но это далеко не то же самое, что увидеть декорации во всей их первозданности.
Хотя надо сказать, что за сто лет то, что тогда воспринималось одними революцией в живописи, а другими — декадентской мазней, сейчас кажется почти академизмом. И золотая осень в петербургском парке в сцене «Сна Дон Кихота» смотрится очень красиво и реалистично. Обращает на себя внимание в этой картине прелестная деталь — живые скульптуры, одна с лирой, другая с венком из цветов в руках и на голове — возможно, старинная деталь, оставшаяся от исторической постановки. И таких деталей в питерской редакции не счесть. Удивляешься… Вроде бы та же постановка Горского, что и в Москве, но как же они различаются!
Чтобы передать праздничную суету и различный характер своих персонажей, Горский упразднил в «Дон Кихоте» традиционную симметрию кордебалетных построений, сделав площадную толпу действительно толпой, а не построенным, словно солдаты в симметричные ряды, ансамблем танцовщиков. Вместе с Коровиным они одели эту толпу в яркие и совершенно разные костюмы. И питерцы эту пестроту, специально задуманную Горским и Коровиным, тоже сохранили. Странно, что сейчас именно она, проявляющаяся в разноцветных пачках дриад во «Сне Дон Кихота» или ярких цветовых гаммах пачек в сцене свадьбы, вызвала некоторое удивление и неприятие нынешних московских балетоманов.
Конечно, питерская версия, как и московская, не обошлась без множества наслоений советских лет. Например, созданные известным советским хореографом Ниной Анисимовой цыганский и восточный танцы. Последний, вставленный в сцену в кабачке, смотрится несколько нелепо. Карикатурно смотрится в нынешней мариинской версии и испанский танец «Фанданго», внесенный в постановку Горского Федором Лопуховым еще в 20-х годах прошлого века.
Солировавший в этом танце в костюме тореадора Антон Осетров был по-настоящему великолепен. Окончивший в 2021 году Вагановскую академию и работающий в труппе всего третий сезон, но уже исполнивший партии Студента в балете «Анюта» или Коррехидора в «Кармен-сюите», а также двойки-тройки в классических балетах, этот талантливый артист по своему экстерьеру, длинным ногам и красивой внешности будущий потенциальный принц питерской сцены.
Разумеется, на этих гастролях питерская труппа показала не всех артистов, которых бы хотелось увидеть москвичам. Так, оказавшись на больничном, не участвовал в гастролях лучший Базиль Мариинского театра Владимир Шкляров. Не было видно и таких артистов, как лауреат знаменитого московского конкурса 2022 года Никита Корнеев или отлично показавшийся на недавнем конкурсе «Гран-при Надежд» Михаил Портнов.
Но те, что участвовали в гастролях, выступали на вполне достойном уровне. Тем не менее заунывные темпы музыки Минкуса в самом начале балета и постные, без блеска в глазах и улыбках на устах, лица мариинского кордебалета несколько обескураживали в «Сцене на площади». Но с появлением Эспадо все преображалось: темп значительно увеличивался, а в некоторых местах (например, в вариации Китри) в дальнейшем даже зашкаливал.
Самым эффектным Эспадо в трех составах, что я видел, был Константин Зверев. После ухода со сцены Виталия Биктимирова в Москве таких тореадоров просто не осталось. Блестяще смотрелся в этой партии и Александр Сергеев. А вот ученик Цискаридзе Руслан Стенюшкин для этой партии пока зелен, но потенциал тореадора у этого артиста, несомненно, есть.
Что касается обожаемых публикой 32 фуэте, то тут поразила Надежда Батоева: вращаясь почти у самого задника, она не сошла с точки ни на один сантиметр — высший пилотаж! К сожалению, блистательную приму Мариинского театра Викторию Терёшкину при исполнении фуэте несколько «штормило»: несмотря на то что знаменитый покат на Исторической сцене в помощь мариинской труппе выровняли, видимо, сказывалось волнение. Что ж, бывает такое и у опытной балерины.
На волнение можно списать некоторые помарки в исполнении партии Повелительницы дриад и у Анастасии Лукиной. А вот Мария Илюшкина в этой же партии была намного привлекательней. Что же касается Китри Виктории Терёшкиной, то, несмотря на сбои в фуэте, в этой партии прима Мариинского театра была самой неотразимой из представленных на гастролях балерин: обаятельной, вздорной, что называется, «с характером». Суперзажигательной Китри со взрывным темпераментом была в последний день гастролей и Рената Шакирова. Но вот взаимодействие в дуэте со своим Базилем (Кимин Ким) выглядело у нее не таким ярким.
Кимин Ким хоть и приехал на гастроли в Москву с гастролей в Корее, где он национальный герой и мегазвезда, уставшим, в партии Базиля поражал зрителей своей виртуозностью, технической оснащенностью, воздушными шпагатами и завораживающими позировками. Публика при виде этого артиста во время па-де-де буквально визжала от восторга, особенно присутствующие здесь молодые кореянки.
Не хуже Кимина Кима показался в партии Базиля на гастролях и Тимур Аскеров. А по своей актерской органике даже превзошел его. В дуэте этого танцовщика с Викторией Терёшкиной возникала удивительная «химия»: Аскеров был не просто отличным партнером, но, казалось, чувствовал свою Китри с полувзгляда и полувздоха. А помимо убедительной игры он демонстрировал на сцене хоть и не такую изощренную, как у Кимина Кима, но такую же великолепную и чистую, без помарок, технику.